– Все в порядке.
– Что случилось?
Как она это делает? Она по его голосу сразу поняла, что что-то пошло не так.
– Мне пришлось убрать Ярослава.
Секундная пауза.
– Избавься от тела. Ты нашел курьера?
– В процессе.
– Отстаешь от графика.
– Я ускорюсь.
– Сделай одолжение.
Короткие гудки.
Мирон убрал телефон в карман и протянул руку к ключу зажигания. Где-то тут поблизости было интернет-кафе?
Стук в окно. Он поднял глаза и увидел Асю. Она стояла рядом с машиной. Он опустил стекло и вопросительно посмотрел на нее.
– Что-то забыла?
Он уже знал, что она сейчас ему скажет.
– Впустите меня. Нам нужно поговорить.
Он открыл дверь. Она села рядом с ним. Она сразу почувствовала запах. Но ничего не сказала. И не посмотрела назад – туда, где, накрытый брезентовой палаткой, лежал и уже потихоньку разлагался Ярослав.
Может быть, она подумала, что так пахнет от Мирона. Мужчина в возрасте на тридцатиградусной жаре воздух не озонирует.
– Я сделаю для вас все, что вы захотите. Я буду вашей рабыней. Мне нужна эта работа. Я не уйду, пока вы не возьмете меня на работу.
Мирон почувствовал, как тоска взяла его за горло и не отпускает. Что будет с Тамарой?
– Хорошо, – сказал он.
Он должен разорвать эту нелепую связь, которая случайно возникла между его дочерью и этой девчонкой. Он должен перестать ее жалеть. Он должен сделать что-то, что превратит ее для него в простое тело, в зверушку без души и разума.
– Вы не пожалеете о том, что вы меня взяли, – продолжала Ася.
Он не виноват. Она пришла сама. Он пытался от нее избавиться, но она сама, сама лезет на рожон. Он не виноват в том, что она вернулась. Это знак. Он просто делает свою работу. А она сделает свою.
– Ну и на что ты готова ради этой работы? – насмешливо спросил он.
– На все, – твердо сказала она.
Он вздохнул.
– Давай проверим.
Он снял одну руку с руля и опустил ее вниз. Он провел рукой по ее колену, забираясь выше. Нащупал полоску трусиков и отодвинул их в сторону. Она смотрела на него, не отводя глаз. А его рука хозяйничала в ее промежности, ничуть не заботясь о том, чтобы доставить ей удовольствие, – грубо и механически. Ей было больно. Она терпела.
Он перевел глаза на свою ширинку.
– Действуй, – сказал он. Она наклонилась и расстегнула его брюки.
– Зубы, – предупредил он. Вряд ли она так уж опытна в этом деле. Она действительно делала это плохо, неумело. Но она старалась. Он положил руку ей на затылок, задавая темп.
Соси, сука! Соси, тварь! Соси, животное. Ты не человек, ты просто тело, которое создано для того, чтобы приносить мужчинам удовольствие. Пустая оболочка, без души, без желаний, без чувств. Никто тебя не любит и никогда не полюбит. Никто тебя не пожалеет, когда бомба, лежащая сейчас в красной сумке на заднем сиденье, разорвет тебя в клочья.
Соси, мразь!
На мгновение Мирону показалось, что он видит не лицо Аси, а лицо Тамары – такое, каким оно было на фотографии. Ему стало страшно. Он закрыл глаза и в этот момент кончил. Он зарычал, схватил ее голову двумя руками и насадил ее на свой член. Она не сопротивлялась.
Он откинулся назад и отвернулся от нее. Она вытерла тыльной стороной ладони мокрый рот.
– Этого больше не повторится, – сказал он.
Да, этого больше не повторится, потому что сегодня вечером она умрет. Но он хочет, чтобы эти несколько часов она прожила, думая, что у нее есть будущее. Она это заслужила.
– Тебя никто и никогда больше не тронет. Я об этом позабочусь. У тебя будет хорошее рабочее место и хорошая зарплата. И никто и никогда тебя больше не тронет. Я буду тебя защищать. Тебе никто даже слова худого никогда не скажет.
– Спасибо.
Врать легко. Убивать легко. Умирать легко.
Ему совершенно ее не жалко. Она сама так захотела. Он пытался ее отговорить. Пытался ее защитить. Видимо, это ее судьба. Кто он такой, чтобы спорить с судьбой?
– Когда я могу начать работать?
– Сегодня.
– Что я должна сделать?
– Сейчас ты поедешь в аэропорт и купишь билет на самолет в Красноярск. Рейс в девятнадцать двадцать. Запомнила?
– Рейс в Красноярск, сегодня в девятнадцать двадцать.
– Тебе нужно будет отвезти одну вещь. Ноутбук. В ноутбуке – важная информация. Не пытайся его включить и посмотреть, он запаролен. Поняла?
– Не включать ноутбук. Поняла.
– Всю дорогу будешь держать его при себе. Не вздумай сдать в багаж.
– Не сдавать в багаж. Поняла.
– Никуда не заезжай по дороге. Прямиком едешь в аэропорт, покупаешь билет и сидишь там до отправления.
– Никуда не заезжать, ехать в аэропорт, сидеть там до отправления.
– Ни с кем не разговаривай, никому не звони.
– Понятно.
– Никому не говори, куда ты летишь. Никто не должен знать, где ты. Никому не говори о нашем с тобой разговоре. Это понятно?
– Понятно.
Он достал из бардачка конверт и отсчитал несколько купюр.
– Вот деньги. Как раз хватит тебе на билет туда и обратно.
Билет обратно тебе не понадобится. И никому из тех, кто полетит вместе с тобой.
– А кому его передать?
– Тебя встретят в аэропорту. Держи сумку при себе. У тебя спросят: «Это посылка от Мирона»?
– Мне нужно будет взять расписку или что-нибудь в этом роде?
– Нет. Просто отдаешь сумку, покупаешь билет обратно, летишь в Москву.
– Это и будет моя работа?
– Не задавай вопросов.
– Хорошо.
Он повернулся назад и взял красную сумку, лежащую между сиденьями. Поставил сумку ей на колени. Скользнул глазами по ее лицу.
Симпатичная.
– Спасибо вам. Я этого никогда не забуду. Я правда вам благодарна!
Она хотела сказать ему что-то еще. Как-то объяснить, что то, что он сегодня с нею сделал, – это не так плохо, как может показаться со стороны. Что он не воспользовался ее отчаянным положением, а сделал ей большое одолжение. Пожалел ее. И что она это понимает и ценит. И она будет готова сделать это для него снова. В любой момент, когда он только пожелает. Просто потому, что она испытывает к нему чувство глубокой благодарности. Ей было приятно сделать это для него. И ей было совсем не трудно.
Нет, конечно, она не сказала ему ничего. Как бы это прозвучало?
Ася повернулась и вышла из машины.
Она сделает все, как надо. Он мог быть в этом уверен. Ничто ее не остановит. Бомба окажется на борту самолета. Самолет взлетит в 19:20, и бомба взорвется ровно в 19:34. Хозяйка будет довольна. Она получит то, что ей нужно. А он получит от нее то, что нужно ему, – деньги, которые он посылает Тамаре в Петербург. На что она их тратит? На клубы, тряпки и обеды?
Он гнал от себя эту мысль, хотя догадывался, что на самом деле она тратит эти деньги на белый порошок, на который ее подсадил этот ее питерский парень.
Он не может ее защитить от этого, но он, по крайней мере, может сделать так, чтобы ей не приходилось воровать или отдаваться первому встречному за этот проклятый белый порошок.
Потому что он хороший отец.
Мирон достал из кармана телефон.
– Все в порядке. Я нашел курьера.
Хозяйка ничего не ответила, просто нажала отбой.
Теперь можно было заняться второй частью плана. То, что он уже сделал, – это была простая часть, а теперь начиналась сложная.
11:30
Поезд медленно подходил к платформе. Металлический голос диспетчера объявил о прибытии, отточенные десятилетиями формулировки звучали как заклинание. Слова потеряли свое значение. Что такое «прибывает»? Что такое «путь»? Железняк стоял на платформе и смотрел на медленно и неотвратимо подходящий поезд. Он видел машиниста, сидящего в кабине. Когда-то он мечтал работать машинистом. Водить поезда через всю страну. Видеть реки и горы из окна поезда. День и ночь, через дождь и снег. Слава богу, не все наши мечты сбываются.
Вокруг Железняка кружили мужчины в несвежих рубашках, с самодельными бейджиками.
– Такси, такси недорого.
Они всегда так говорили – недорого, недорого. На самом деле если взять такси здесь, заплатишь втридорога. Если пройти здание вокзала и сесть к одному из водителей, ждущих на остановке, заплатишь двойную цену. А если сделать еще два шага, выйти на дорогу и поднять руку – остановится первая же машина и вас за полцены отвезут куда угодно.
Одна и та же услуга может стоить по-разному в зависимости от контекста.
Интересно, кем хотели стать в детстве все эти пахнущие потом мужички? Запах, который от них исходил, – это не запах труда, это запах жадности. Они потели из-за того, что хотели ваши деньги.
Поезд подошел к платформе и остановился. Двери вагонов открылись, из них, как по команде, вышли проводницы в форме. У каждой в руках была тряпочка, они протерли поручни – еще один странный, бессмысленный ритуал. Зачем они всегда протирают эти поручни? Если бы поезд прибывал рано утром, на блестящем металле могла бы выпадать роса. Но сейчас никакой росы нет и в помине.
«Нумерация вагонов начинается с хвоста поезда» – наконец до Железняка дошел смысл этих слов. Он быстро пошел, расталкивая таксистов и пассажиров с клетчатыми баулами.
Лариса стояла у вагона, держа за длинную выдвижную ручку сумку на колесиках. Железняк подошел к ней.
– Привет.
– Привет. Я же тебе сказала, что у меня второй вагон.
– Извини. Я не сразу понял, что нумерация начинается с хвоста.
– Разве они не объявляли?
– Объявляли, но…
– Ты, как обычно, все прослушал.
Он взял ее сумку.
– Что у тебя там, пушечные ядра?
– Ее можно катить, она на колесиках.
Колесики загрохотали по асфальту. Да, действительно, так намного легче.
– Как добралась?
– Не очень. Внизу подо мной ехала какая-то тетка с такими вонючими духами. Я чуть не умерла от удушья. До сих пор тошнит.
– Я бы сказал тебе, что здесь ты вдоволь надышишься, но это будет неправда. Видишь, какая у нас тут сейчас ситуация. – Железняк показал в просвет между навесами на здание гостиницы «Ленинград», которое было окутано серой дымкой.