Каждый отряд животного мира, каждый уголок земного шара прислал делегатов, готовых отстаивать дело свободы.
Начиная с часа пополуночи дебаты идут полным ходом; можно предвидеть, что они примут весьма драматический характер, ибо члены сего славного собрания еще не вполне свыклись с академическими и парламентскими приличиями.
Следует заметить, что собравшиеся имеют вид печальный и унылый: ведь нынче годовщина смерти Лафонтена[136]. Господа цивилизованные Животные по сему случаю облачились в траур, что же до диких, они, презирая эти пустые условности, просто прижали уши и скорбно повесили хвосты.
Звери сходятся в кружки и горячо обсуждают, как вести собрание, какой установить регламент и, главное, как избрать Председателя.
Павиан предлагает во всем брать пример с Людей, которые, как он уверяет, неплохо умеют управляться друг с другом.
Хамелеон поддерживает оратора.
Змей его освистывает.
Волк возмущается тем, что животным предлагают брать пример с их врагов, и кто предлагает? Обезьяна. «А ведь брать пример и обезьянничать – вещи разные».
Старый ученый Ворон каркает с места в том смысле, что подобным примерам следовать опасно; он приводит известный стих:
Timeo Danaos et dona ferentes,[137]
что в переводе означает:
Страшусь я всего, что придумали Люди.
Немецкий Филин, большой знаток мертвых наречий, на языке Вергилия громко хвалит Ворона за удачный выбор цитаты; он не знает ни слова по-французски и рад найти собеседника.
Баклан с уважением смотрит на двух ученых латинистов.
Пересмешник говорит Дрозду, что нашел верное средство прослыть просвещенным Зверем; нужно говорить с каждым о том, чего он не знает.
Хамелеон соглашается последовательно с Волком, Вороном, Змеем и Немецким Филином.
Сурок поднимается и говорит, что жизнь есть сон. Ласточка возражает, что жизнь есть путешествие. Поденка[138] умирает со словами, что жизнь слишком коротка. Левый депутат требует возвратиться к повестке ночи.
Заяц уже успел ее забыть.
Осел, который как раз только что ее понял, громким ревом требует внимания и его получает. (Речь его написана заранее.)
Сорока затыкает уши и говорит, что докучные Люди подобны глухим: они сами себя не слышат.
Оратор говорит, что раз вопрос о Председателе стоит в повестке ночи первым, он, Осел, готов оказать услугу Ассамблее и взять эту тяжелую обязанность на себя. Он полагает, что твердость его общеизвестна, ум вошел в пословицы, а терпение безгранично, и все это делает его достойным доверия сограждан.
Волк возмущается тем, что Осел, этот жалкий прислужник Человека, смеет предлагать себя в Председатели Ассамблеи свободных реформаторов; он утверждает, что восхвалять терпение – значит лягнуть копытом всех почтенных представителей звериной нации.
Осел, оскорбленный в самых лучших чувствах, ревет с места, требуя, чтобы оратора призвали к порядку.
Все домашние Животные поддерживают Осла: Пес лает, Баран блеет, Кот мяукает, Петух успевает пропеть три раза.
Медведь теряет терпение и говорит, что так поступают только Люди: они вопят во весь голос и когда совершенно правы, и когда совершенно неправы.
Шум стоит чудовищный. Нужда в Председателе ощущается все сильнее, ибо будь Председатель избран, он бы уже давно надел шляпу[139].
Дикобраз находит, что вопрос поставлен чересчур остро.
Лев, возмущенный неприличным зрелищем, представшим его глазам, испускает громоподобный рев.
Эта внушительная реплика восстанавливает тишину.
Лис, который устроился у подножия трибуны и тем самым нашел способ не быть ни справа, ни слева, ни в центре, проскальзывает на ораторское место.
Увидев это, Курица принимается дрожать всеми членами и прячется за спиной Барана.
Лис примирительным тоном замечает, что ему удивительно слышать такие бурные споры насчет вопроса предварительного и маловажного. Он хвалит Осла за добрую волю, а Волка за добродетельный гнев, но добавляет, что время не ждет, луна бледнеет и медлить невозможно.
Он выражает надежду, что его кандидат устроит всех. «Конечно он, как – увы! – и многие другие, служит Человеку. Но нельзя не признать, что ему случается проявлять независимость, и эти порывы делают ему честь». (Улитка зевает во всю ширь своих створок.) – Мул, господа, имеет все достоинства Осла, – (Сурок засыпает.) – но не имеет его слабостей; он идет по жизни твердым шагом и не выбирает легких путей; вдобавок – и обязан он этим не только случаю, но, вне всякого сомнения, постоянной готовности вовремя являться в назначенное место, – у него одного имеется главный атрибут подлинного Председателя всякого представительного собрания… тот самый колокольчик, который поблескивает у него на груди».
Ассамблея не может не согласиться с утверждением столь бесспорным и находит довод оратора не только убедительным, но и неопровержимым.
Мула избирают Председателем единогласно.
Почтенный Председатель, потеряв от счастья дар речи, кивает головой в знак согласия и благодарности.
Не успевает он шевельнуться, как колокольчик издает звонкий и гулкий звук, призывающий всех к порядку.
При этом столь знакомом звуке старый Пес, вообразив себя в будке у ворот, заливается лаем и спрашивает: «Кто там?» Это происшествие на мгновение успокаивает Ассамблею. Волк раздраженно пожимает плечами и бросает на смутившегося Пса взгляд, исполненный презрения.
Приняв поднесенный ему стакан воды с сахаром, славный оратор сходит с трибуны
Мул, которого все обступают и осыпают комплиментами, незамедлительно усаживается в председательское кресло.
Попугай и Кот, очинив несколько перьев, любезно предоставленных им Гусыней, устраиваются справа и слева от Председателя, дабы исполнять обязанности секретарей.
Тут наконец завязывается настоящая дискуссия.
На трибуну поднимается Лев и в полной тишине предлагает всем Животным, осквернившим себя сотрудничеством с Человеком, переселиться в просторные и дикие африканские пустыни. «Земля велика, Люди не в силах заселить ее всю целиком; их сила в единстве; посему не стоит нападать на них в городах, лучше заманить их на нашу территорию. Вдали от городских стен Человек бессилен против Зверя». Оратор набрасывает выразительную картину счастливой жизни, которую доставляет гордая независимость.
Мужественный тон этой мудрой и благородной речи покоряет аудиторию.
Носорог, Слон и Буйвол объявляют, что им нечего прибавить, и отказываются от выступлений.
Приняв поднесенный ему стакан воды с сахаром, славный оратор сходит с трибуны[140].
Пес, записавшийся вторым, пытается превознести цивилизованную жизнь и радости, вéдомые домашним животным.
Его резко перебивают Волк, Гиена и Тигр. Сей последний одним прыжком взлетает на трибуну: взгляд его ужасен.
Господа цивилизованные Животные взирают на оратора с ужасом; Заяц спасается бегством.
Тигр трижды испускает воинственный клич; он рвется в бой, он ищет крови; он убежден, что только война, война на уничтожение поможет достичь того мира, о котором, кажется, мечтают все Звери.
«Война возможна; великие события всегда рождают великих полководцев, а те приближают победу».
Он приводит в пример Шапура, царя персидского, чью армию истребили полчища Оводов[141].
Тут Оса трубит в фанфару.
Тигр продолжает свою речь и напоминает об испанской Таррагоне, которую разорили Кролики, из ненависти к Людям сделавшиеся Героями[142].
Изумленный Кролик отворачивается и недоверчиво машет ушами.
Тигр рассказывает об Александре Великом, который проиграл морское сражение Тунцам Индийского моря[143].
Рыбы, плавающие в водоеме, выказывают живой интерес к происходящему; они издали внимают громогласной речи оратора и краснеют от гордости, услышав неожиданный рассказ об этом славном подвиге.
Тигр утверждает, что при столкновении интересов столь противоположных война неизбежна, а переговоры невозможны; что царствование того выродившегося Животного, которое именуют Человеком, закончено, а власть над земным шаром, нынче истерзанным, изуродованным, исполосованным дорогами железными и проселочными, пора возвратить его первым и единственно законным владельцам – Животным; что тот, кто сеет полумеры, пожнет бурю, а на смену иссякшему терпению всегда приходит бунт.
Он заканчивает свое выступление пламенным призывом к оружию. Он призывает Волка, Леопарда, Кабана, Орла и всех, кто дорожит своей свободой, встать на защиту животной нации и не дать ей погибнуть.
Левые все как один вскакивают со своих мест; правые, очнувшись от мимолетного оцепенения, лапоплещут. Центр сохраняет бесстрастие и не произносит ни слова; Рак в отчаянии воздевает клешни к небу.
Английский Жеребец (некогда роскошный скакун, а ныне жалкий одер) просит слова по личному вопросу.
Британский акцент оратора сильно затрудняет работу господ стенографов, которым приходится переводить невнятное бормотание почтенного чужестранца.
«Благородные Животные, – говорит он, – в проселочных дорогах я ничего не смыслю; зато в том, что касается железных дорог, я согласен с прославленным Тигром. Я зарабатывал на пропитание в поте лица, четыре или пять раз в день проделывая путь из Лондона в Гринвич и обратно: в тот самый день, когда была открыта железная дорога, хозяин уселся в поезд, а я остался без работы. Теперь повсюду разъезжают эти отвратительные повозки, которые двигаются без нашего участия. Я требую либо разрушить все железные дороги у меня на родине, либо предоставить мне гражданство во Франции. Я люблю Францию, потому что здесь мало железных дорог, да и лошадей тоже»