— Мне кажется, ты меня обманываешь, Слава, — с легкой улыбкой сказала Лазарева. — В твоем возрасте принято подшучивать над стариками, я помню.
— Мария Тимофеевна, назвать вас старухой ни у кого язык не повернется, — возмутился я. — Вам до этого состояния еще ой как далеко. Я бы вам даже показал пациента, но, боюсь, его вид вас не убедит, потому что по нему уже не видно, что у него не было этой руки.
— А покажи, — неожиданно согласилась она. — Вдруг поверю.
И только тут я вспомнил, что она не только милая женщина и моя бабушка, но и представитель другого клана, с которым у нас весьма непростые отношения. За язык меня никто не тянул, а давать сейчас задний ход было неправильно. Все равно мы планировали запускать лечебницу, так почему бы не провести небольшую презентацию умений?
Пока мы спускались в подвал, она с интересом оглядывалась, хотя смотреть там было не на что. А в самом подвале я ее сразу провел в операционную, где Стас все так же спал на столе, Постников стоял рядом с ним, а целители пили принесенный Леонидом чай и что-то бурно обсуждали.
— Пациента вижу, — сказала Лазарева. — Но не вижу, чтобы ему пришивали руку.
— Так уже пришили, — ответил Постников, вопросительно на меня глядя.
Лазарева прошла прямо к столу и уставилась на руку Стаса.
— Незаметно, чтобы ему что-то пришивали.
— Вот-вот, — подтвердил Постников. — Даже шва нет. Золотые руки у мужиков.
— Вы меня разыгрываете? — неуверенно спросила Лазарева.
— Мария Тимофеевна, зачем нам вас разыгрывать? — удивился я. — Вот смотрите, это артефакт, в котором росла рука. Он сейчас выключен и не работает, но завтра мы его запустим, потому что, как вы видите пациенту еще есть что приращивать.
— Я не уверена, что и это приращено, — усмехнулась она. — Это невозможно.
— Мы делаем невозможное, — рассмеялся я. — Не хотите, не верьте.
Давыдов старший неожиданно откинул крышку с контейнера и ткнул его под нос Лазаревой. Там обрезки культи и выращенной руки плавали в промывочной жидкости.
— Вот, сударыня, лишнее осталось, — любезно сказал он.
У Марии Тимофеевной желание спорить резко пропало, и вообще она как-то спала с лица и побледнела. Жижа из артефакта, даже разбавленная, воняла отвратительно, поэтому я крышку быстро захлопнул, чтобы не травить гостью.
— Мне кажется, пациента можно разбудить, — сказал Давыдов старший. — Заодно узнаем, как себя чувствует.
Эмиль, как будто только и ждал этих слов, подошел к столу и мягко начал выводить из сна целительского, переводя его в обычный. Стас заулыбался и начал причмокивать губами, пальцы на руке зашевелились, но пока неуправляемо.
— Стас, — потеребил его за плечо Постников, — просыпайся давай. У себя отоспишься.
Тот открыл глаза и недоуменно огляделся, поднял руку и потер лоб.
— Не получилось, да? — грустно спросил он и весьма удивился, когда толпа вокруг дружно грохнула.
— Не получилось, ага, — ехидно сказал Постников. — А лоб ты чем трешь, Стасик.
Стас неверяще скосил глаза на руку, неуверенно ею пошевелил перед лицом, поднял и опустил, свыкаясь с ощущениями, опять поднял руку к глазам и пошевелил пальцами, а те вдруг взяли — и сложились в привычную для выращенной руки фигу.
— Остаточная память, — смущенно пояснил Тимофей. — Какое-то время нужно будет контролировать.
Интерлюдия 1
— Этого человека вы видели?
Бледных выложил перед Марией Тимофеевной веер цветных фотографий, на которых в разных ракурсах был изображен один и тот же человек. На фотографиях он был полностью цел, со всеми руками и ногами, но Лазарева узнала его тут же.
— Да, Роман Александрович, именно этого. Его называли Стасом.
— Лапин Стас Тимурович, — тут же вставил Бледных.
— Но у него не было ног и одной руки.
— Двух рук, — поправил Бледных. — В результате несчастного случая парень полностью потерял конечности.
— Вы уверены? — это спросил уже Лазарев-старший.
— Совершенно. Вот копия справки.
Безопасник вытащил из папки и подвинул по столу лист бумаги. Лазарев с интересом вчитался.
— Именно поэтому как программист он потерял для клана интерес, и Баженовы, точнее, Склянкин, обманом заставили его выйти за обещание крошечной пенсии. Признаться, меня здорово удивило, когда его забрали Елисеевы. Возможно, хотят сделать из него наставника?
— Но у него точно была одна рука, — убежденно сказала Мария Тимофеевна. — Причем Ярослав сказал, что в плане выращивание и приживление остальных конечностей.
— Выращивание и приживление? — позволил себе удивление Бледных. — Это как?
— А вот так. — Развела руками Мария Тимофеевна. — Сама до сих пор не могу понять, то ли Ярослав шутил, то ли говорил правду. Контейнер с обрезками плоти видела своими глазами, и парня при мне будили. И я совершенно точно уверена, что у него была рука. Нормальная живая рука. Но одна. И ни малейших признаков шва я не заметила, вообще никаких.
— Кстати, интересная информация проскочила про Замяткина, — неожиданно вспомнил Бледных.
— Это кто? — недоуменно спросил Лазарев.
— Это тот, кто был начальником службы безопасности у Елисеевых до Постникова. Я вам докладывать не стал, потому что решил, что кто-то запустил глупый слух, не соответствующий реальности. Хотя проверить человека отправил. Замяткин действительно убрал артефакт, который у него стоял вместо одного глаза, и ходит с повязкой. Но есть ли что-то под этой повязкой, мой человек определить не смог.
— Что-то под повязкой — это ты сейчас о чем, Роман?
— Простите, Андрей Кириллович, это я сейчас о том, что у Замяткина вырос новый глаз.
Лазаревы переглянулись. Мария Тимофеевна неуверенно хохотнула. Андрей Кириллович хмыкнул.
— А знаешь, Роман, если к этому добавить желание императора взять целителей непременно от Елисеевых, то все складывается в определенную картину. Не зря же мальчик собирается открывать лечебницу. Похоже, она будет успешной.
— Андрюша, то есть ты веришь в то, что у Елисеевых вырастили новую руку?
— Более того, я верю в то, что и остальные конечности вырастят.
Глава 3
Дамиан расселся со всеми удобствами, создав под задницей нечто пушистое, по виду напоминавшее облако. Никак богом себя возомнил? Впрочем, я в комфорте себе тоже не отказывал, ждать придется долго, дольше, чем в прошлый раз. Невес пояснил, что столь стремительное внедрение информации было вынужденной мерой, сейчас же временем мы не настолько ограничены и поэтому он сделает то же куда более щадящими методами. Против этого у меня возражений не было: Давыдов-старший мне нужен был в здравом уме. Ради этого я был готов потерпеть Дамиана пару лишних часов.
Но не он меня. Величественности ему надолго не хватило. Просидеть в позе Будды, созерцающего свой пупок, все отведенное время Дамиан не смог.
— Если бы ты знал, какое отвращение вызывает у меня необходимость терпеть твою наглую рожу, — прошипел он, с ненавистью полоснув по мне взглядом.
— Не переживай, еще два раза встретимся и забудем друг друга навсегда.
— Один раз, — с нажимом подчеркнул он.
— А штраф за попытку моего убийства? — лениво напомнил я. — Второго убийства, между прочим. Я сразу сказал, что взыщу за это плату.
Создавать приятный глазу пейзаж я даже не пытался. Лишние детали могут отвлечь внимание от противника, а Дамиан только ждет возможность расквитаться. Поэтому я устроился в отдалении от него, на мягком кресле с подголовником, но глаз с собеседника не спускал. Не уверен, что он пробьет мою нынешнюю защиту, но проверять не тянет.
— Но не передача же знаний еще одному целителю! Невес сказал, что ему потребуется порядка шести часов. Я император, если ты не забыл, я не могу настолько выпадать из жизни страны. Два раза по шесть — это уже слишком много, а ты предлагаешь три.
Говорил он с видом: «Я к тебе, жалкая букашка, снисхожу, а ты не ценишь». Но напряженность позы указывала на то, что он меня боится до колик в животе. Это нужно было использовать. В чем-то он был прав: мне тоже не нужна лишняя встреча с ним, подлости Дамиану не занимать. Но и уступать не хотелось.
— Приведи второго целителя, а я сразу приведу второго ученика, — предложил я.
— Это методика Невеса, он ею отказывается с кем-либо делиться. — Дамиан скривился. Наверняка уже предлагал целителю такой вариант, еще на стадии, когда мы обговаривали дату первой передачи. — И второго ученика одновременно он тоже не может так готовить, я спросил.
А давить на целителя, от которого зависит твоя жизнь, чревато. Это даже до Дамиана дошло.
— Долг есть долг, — напомнил я. — Тебя никто не заставлял пытаться меня убить.
— Я за это уже заплатил лучшими менталистами. — Он скривился. — Такой убыток государству… Это нельзя засчитать?
— Ты не мне заплатил, а собственной глупости. Сам полез, сам получил. Потому я не буду считать клятву исполненной. И твоя смерть будет только на твоей совести. Не то чтобы я очень расстроился такому повороту, но лучше, чтобы это случилось после того, как мне зарядят обоих целителей. В этом случае потерю третьего уравновесит потеря тебя.
Это Дамиан и сам прекрасно понимал и радовать меня не хотел. Но и подставляться лишний раз — тоже.
— Как там дела у Илинель? — решил я его подразнить. — Судя по тому что ты о ней не вспоминаешь, прекрасно.
Дамиан зашипел от злости, поскольку я не просто наступил на его любимую мозоль, я в ней от всей души поковырялся грязной палочкой.
— Эта сучка спряталась так, что никто не может вычислить. Но ничего, рано или поздно у нее кончатся денежки и тогда она выползет наружу. И умирать будет в точности, как уготовила мне.
Дамиан сжимал и разжимал кулаки, грезя о том, как будет лично душить спрятавшуюся магичку. Ногти на пальцах удлинились и напоминали теперь когти не диких зверей, а хорошо пожившего упыря, коим Дамиан, по существу, и был. Возможно, для империи было бы благом, если бы он подох тогда от проклятия. В задумчивости я подался вперед с таким зверским выражением лица, что Дамиан отшатнулся, хотя мы находились далеко друг от друга, а чтобы причинить ущерб в