Через лобовые стекла наблюдалась одна и та же картина: снег, лед, серое, но неимоверно высокое небо с проплешинами более светлого оттенка. Оттуда уже давно не сыпались тонны снега, круговорот воды в атмосфере нарушился еще во времена стремительного оледенения.
Сильные ветра лишь перемещали слежавшийся снег, разбивали его на фрагменты, создавая к весне новые переметы и возводя льдистые сугробы. Но это все равно было лучше, чем в первые годы. Когда зачастую по поверхности проходили лишь легкие машины на специальных шинах низкого давления. Зато сейчас появился новый вид опасности.
Фролов не любил это проклятое место, бывшее некогда промышленным придатком города. Цеха, складские ангары и проезды между ними выделялись сейчас в виде снежных холмов и впадин. Но самое жуткое было в том, что где-то под многометровым слоем спрессованного морозами снега лежали тысячи, хотя скорей всего десятки тысяч мерзлых костяков. Останки людей, надеявшихся в те мрачные дни на чудесное спасение.
Матери, поднимающие вверх детей, обезумевшие от собственного отчаяния отцы семейств. Хорошо, что сам он не наблюдал рвущую сердце картину воочию. А ведь тогда против этой обезумевшей толпы стояли такие же люди, чьи родные уже находились внутри станции. Эти отважные мужчины и женщины знали, что умрут, и умрут скоро, сдерживая из последних сил яростный натиск прорвавшихся через многочисленные заслоны человеческих волн отчаяния.
Редкие из счастливцев, оставшиеся после той бойни в живых, в последующие месяцы один за другим сошли с ума. Они не выдержали безумного штурма конца мира. Почему власти тогда допустили подобное, так никто и не узнал. Может, этой власти к тому моменту уже и не было? История последних месяцев человечества оказалась спрятана от большинства людей за завесой лжи и ужаса. Да и очень скоро стало совсем не до расследования никому не нужных тайн. Связь с внешним миром прервалась. Наступил ледяной хаос и началась борьба за выживание. Лишь короткие сообщения от соседей внушали хоть какой-то оптимизм.
Фролов, будучи еще юнцом, успел повидать тех бедолаг. Те бесцельно бродили по бесконечным коридорам станции, ничего не видя и не понимая. Он даже радовался, глупыш, что его отец умер раньше их под толщей снега и не долбится сейчас головой об стену, изрыгая из своей утробы волчий вой. Василий не помнил, куда потом делись эти «живые мертвецы». После ухода в СпаС времени стало не хватать ни на что.
Но он иногда возвращался мыслями к тем проклятым дням. Когда снаружи становилось все холодней, эвакуация закончилась, мир резко скукожился, счастливчики заперлись внутри станций, несчастные умирали от мороза. Затем пошел снег, и шел он несколько недель, солнце надолго скрылось за мрачными, гонимыми бурями облаками, а когда появилось сызнова, то уже не смогло согреть замерзшую навсегда Землю.
Взявшееся ниоткуда межгалактическое облако сначала нанесло по еще живой планете мощный метеоритный удар, а затем забрало тепло, идущее от звезды класса G. Несчастное человечество оказалось практически стерто с лица планеты.
Глава 8Большие города…
От накативших внезапно мрачных мыслей командира оторвал голос водителя передовой, более легкой и маневренной машины скаута, двигающейся на широких колесах низкого давления. Скаут всегда участвовал в первых выездах сезона или долговременных рейдах. Пусть его дальность не была большой, но машина вышла чрезвычайно полезной.
— Кэп, старая дорога к заводу перекрыта, проезд завален.
— Двигайся левее, там был еще один проход. Два года назад мы туда за металлом мотались.
— Вас понял, — Баторин был, как всегда, краток.
Фролов же повернулся к Ивану:
— Увеличь дистанцию, под нами могут быть складские крыши.
Проклятая мешанина из остатков цивилизации и вновь возникшего ледника отнюдь не была устойчивой структурой. Там, внутри происходили некие неизвестные людям процессы. Вот и сейчас мрачное предчувствие не обмануло командира «внешних». Юркий передовой вездеход узкую прогалину проскочил, а вот они не успели. Под более грузной головной машиной экспедиции гулко затрещало и их резко поволокло куда-то вправо.
— Держитесь! Ваня, блокируй гусеницы!
Члены экипажа дисциплинированно вцепились в поручни, ожидая самого страшного, что они сейчас врежутся во что-то острое и вмиг лишатся мнимой безопасности, когда во вспоротую кабину жестоким захватчиком ворвется лютый арктический холод. Но Иван не зря считался лучшим водителем СпаСа. Он каким-то наитием резким рывком вывел машину с поехавшей по склону массы снега, и они почти аккуратно съехали между двух холмов, бывших некогда цехами большого Приречного завода. Вездеход крепко тряхнуло, откуда-то сверху сыпануло жестким хрустящим, как наждак снегом. И машина, наконец, остановилась.
Фролов затряс головой, куда-то разом пропали все звуки. Сердце усиленно колотилось, в башке шумело. Чуть позже он услышал трескучий голос, прорывавшийся из динамика:
— Первый! Вы как там! Первый?
— Командир? — Седов повернул к Василию побледневшее лицо.
— А? Тьфу ты! — Фролов резко стукнул по гарнитуре, и она заработала. Оказывается, он ее случайно выключил во время их падения: — Второй, это первый, у нас все нормально. Сейчас осмотримся и доложим. Вы в безопасности?
— Понял вас, первый. Мы в норме. Ждем.
— Всем осмотреться! Буксиру ждать!
Члены экипажа начали заученно выполнять каждый свою операцию, не зря они так много тренировались, стараясь быть готовыми к любой ситуации. Водитель проверял по приборам состояние машины, Эльдар-ходок рассматривал в окна и внешние визиры окружающую обстановку, штурман определял их точное месторасположение. Сам Фролов проверил еще раз связь и кинул взгляд на приборы, успев отметить, что внутренний багажник в порядке. Считай, легко отделались!
— Ну что? Надо выходить, — он посмотрел на Фаткулина. — Готов задницу поморозить?
— Всегда готов! — заулыбался ходок. — А тебе, командир, это обязательно?
— Хочу сам все рассмотреть, к кому это мы в гости свалились. От того, как быстро отсюда выберемся, зависит судьба рейда.
— Понял.
Поверх двух слоев внутренней одежки они начали напяливать на себя многослойные штаны и парку. Одежду с подогревом в этот раз не брали, все-таки не минус восемьдесят. На голову шлем с маской, пристроить гарнитуру поудобнее, шапка, на ноги валяные чоботы с композитным верхом. Двигаться в кабине сразу стало жутко неудобно.
— Ваня, вентилятор!
На морозе дверь открывалась с явной неохотой, выпуская наружу нагретый воздух. Мощные вентиляторы попытались создать в дверях подобие воздушной подушки, но все равно внутрь кабины прорвался клочок мороза, заставив оставшихся членов экипажа сильнее запахнуть «внутренние» куртки.
Поначалу белое сияние буквально ослепило «выходящих», фильтры на маске сработали с опозданием. Ну, так они оба опытные спасатели, глаза заранее зажмурили. Фролов, не торопясь, отошел от машины и огляделся по кругу. Двигаясь вокруг вездехода по часовой стрелке.
«Ага!»
Они «воткнулись» аккурат в длинный проезд, съехали бы чуть подальше и стукнулись прямо в угол цеха, пусть и «припудренный» сейчас слоем снега и льда. И поехала под машиной ледяная перемычка, созданная за эти годы снежными заносами и морозом. Видать, последние перепады температур повлияли на какие-то внутренние процессы внутри спресованного снега и льда…
«Надо бы гляциологов сюда припахать», — подумал командир «внешних» и откинул щиток гермошлем.
Мороз привычно быстро стянул лицо, дышать стало трудно. На открытом пространстве помогает только движение, остановка при таком морозе — это отложенная на минуты смерть.
— Что скажешь, кэп? — Фаткулин своим пружинистым длинномерным шагом уже обежал все вокруг и заодно осмотрел вездеход снаружи.
— Как машина?
— Порядок!
Фролов завернул за угол, в двухстах метрах от них, на высоком холме замерла вторая рейдовая машина. Это был тяжелый гусеничный буксир с манипулятором поверх грузового кузова и волокушей позади.
— Далеко, тут не подняться, — голова в маске обернулась на командира. Казалось, будто это был не человек, а огромная наряженная кукла. Парки и штаны на них далеко не новые, латанные и грязные. Итог деградации «машинной цивилизации». Внутренняя одежда давно шилась из смеси водорослевой ткани и конструируемой в цехах станции синтетики.
— Проедем дальше, за цехом пустая площадка.
— Думаешь, подтянуть вездеход обратно на лебедке?
— Другого выхода нет, обходить слишком далеко. Найдем сначала что-то крепкое, за что можно зацепиться.
Фролов поднялся наверх, осторожно пробуя слежавшийся снег ледорубом и страхуясь длинным альпенштоком. Затем подошел к скауту, держа магнитометр перед собой.
— Давай здесь.
Илья Валов понятливо кивнул и включил выносной резак. Нарезанные им кубики льда отбивал уже Нетребко, ловко работая ручной кувалдой. Предельно надежный инструмент в опытных руках. Они быстрехонько откопали какой-то металлический штырь, торчащий, видимо, из засыпанного снегом здания.
Илья стукнул по нему пару раз кувалдой, удовлетворенно кивнул и начал готовить крепление. Тем временем Эльдар с командиром затащили наверх композитный трос. Двадцать минут мерного урчания дизеля, жужжание лебедки и большой вездеход экспедиции выполз наверх. Рутинная, в общем-то, работа, и не из таких передряг выходили.
Пару лет назад «мародерный» поисковый вездеход провалился сквозь крышу огромного цеха. Несколько "«выходящих» получили тогда травмы. Команде СпаСа пришлось затем при семидесятиградусном морозе организовывать целую спасательную экспедицию. Дело еще осложнялось тем обстоятельством, что крыша цеха значительно прохудилась и начала осыпаться. Спасателям пришлось тащить дополнительные металлические балки и устанавливать хитрую систему блоков.
Поисковый вездеход в итоге все равно пришлось разобрать на запчасти, один из свалившихся людей Фролова получил перелом позвоночника и выбыл из его отряда. А сам командир «выходящих» после возвращения на станцию набил морду инженеру, пославшему «мародеров» в промзону без дополнительной разведки и в неурочное время. Соболев, конечно, вынес на Совете порицание, но дело тем и закончилось. В результате авторитет самого Фролова в отряде поднялся до небес.