— А теперь направо, шеф… А здесь вниз метров на триста… Круче вверх, там у нас воздушная яма… никак не починят, заразы.
Штурман Олег Петрович Васин, бортинженер Саша Смирнов и радист Игорь Игоревич Петраков в конфликт двух пилотов не вмешивались, но молчаливо разделяли точку зрения командира. Так что когда весь экипаж дружно двигал челюстями, Костя мужественно глотал слюнки.
Наташа забрала у Антона поднос с остатками трапезы и подала Косте его порцию. Он приподнял пластиковую крышку и разочарованно протянул:
— Курица? У нас же были порции с антрекотом.
— Увы, — развела руками Наташа. — Сегодня все почему-то просят мясо.
Антон ухмыльнулся про себя. Поделом. Нечего выпендриваться. Пассажиры у него главные, видишь ли! Вот и лопай что осталось. Молодец Наташка! Хоть так проучила этого выскочку.
Наташа летала с ними уже не первый год и прекрасно знала, что Костя терпеть не может кур. Он как-то признался, что на всю жизнь наелся в молодости, на внутренних рейсах, аэрофлотовских порций, включающих в себя непременный кусок жилистой плохо проваренной курицы.
Эти советские куры по виду напоминали синюшных дистрофиков с кожей в пупырышках, жесткое мясо с трудом отрывалось от костей и надолго застревало в зубах. Но дело в том, что Костя тогда был молодым, вечно голодным специалистом и потому с удовольствием доедал все оставшиеся на борту порции. Он даже в летную общагу брал с собой холодный паек. И вот результат: теперь при одном упоминании о курице у Кости сводило челюсти.
Но Наталья столько лет была подругой Антона, что уже привыкла считать его друзей и недругов своими и старалась, словно невзначай, досадить Косте, делая вид, что забыла, не учла, не уследила… Хоть и мелкая месть, зато Антону приятно…
Она быстро глянула на Антона и спрятала улыбку. Костя двумя пальцами аккуратно отодвинул куриное крылышко в сторону и принялся за рис.
Динка собрала пустые подносы и на всякий случай уточнила у пассажира с места 6Г:
— Вам больше ничего не нужно?
Он приоткрыл глаз и посмотрел на нее.
— Сейчас… Дай подумать… Пожалуй, чашечку кофе, а то в сон клонит.
— Минуту.
Динка чертыхнулась про себя. Она была бы совсем не против, если б капризный пассажир наконец заснул и не тревожил ее до конца полета. А ему взбодриться, видишь ли!
— Опять тот же? — сочувственно спросил Валентин.
— Совсем задергал, — пожаловалась Динка.
— Может, ты ему понравилась? — улыбнулся Валентин.
Дина пренебрежительно передернула плечами. Она и так должна всем нравиться, но вовсе не обязательно из-за этого гонять ее туда-сюда, как собачонку!
— Давай я отнесу, — предложил Валентин.
Динка вручила ему кофейник и чайничек с заваркой:
— Там на двенадцатом ряду китайцы просили чаю.
Фу, наконец можно немного расслабиться. Дина уселась и вытянула ноги. Но только прикрыла глаза, как из салона послышался возмущенный голос капризного парня:
— И это вы называете кофе? Да у вас совесть есть?
Держа в руках пластиковый стаканчик, он резко откинул шторку и шагнул к ней в закуток. Динка вскочила, приготовившись дать отповедь нахалу, но он вдруг стал очень серьезным и приложил палец к губам:
— Тише. Молчи… Возьми спрячь, быстро.
Он сунул ей в руки сверток размером с книгу и громко продолжил:
— Сами такую же бурду пьете?
Динка раскрыла рот и машинально взяла сверток. Также машинально она сунула его в пакет с зимними сапогами и поставила в нишу для одежды.
Парень кивнул и одними губами сказал:
— Ты за него жизнью отвечаешь. Ясно?
Динка кивнула, совершенно ничего не понимая.
— Как тебя зовут?
— Дина… — пролепетала она. — Лебедева…
— Я тебя найду.
Парень посмотрел на нее в упор. Взгляд у него был тяжелым, суровым и каким-то отчаянным. Динке стало не по себе, и она поежилась.
Валентин поспешил на шум, шагнул в закуток, быстро глянул на Динку, на парня и осторожно взял его под локоть:
— Покиньте служебное помещение. Вам сюда нельзя.
— Отцепись, шеф! Руки прочь! — скандальным пьяным голосом громко завопил он.
Парень буквально выпал в салон, хотя Динка видела, что Валентин его не толкал, и возмущенно загомонил там:
— Совсем обнаглели! Ворье! Экономят на нас, скоты!
— Что он хотел? — быстро спросил Валентин.
— Ты сам слышал, — пожала плечами Динка. — Говорит, кофе некрепкий.
Валентин опять пристально глянул на нее, потом повернулся и поспешил в салон — утихомиривать разбушевавшегося парня и успокаивать пассажиров.
Глава 2
Лайнер замедлил бег и остановился у пассажирского терминала. Рим встречал путешественников по-летнему ярким солнцем.
Пассажиры сразу оживились, загомонили, выглядывая в иллюминаторы. Дина прошла к выходу, дождалась, пока зажегся сигнал, показывающий полную стыковку лайнера с терминалом, и открыла дверь.
Китаяночка сменила свитер на яркую шелковую блузку и подкрасила губки, итальянские сорванцы умудрились ущипнуть Динку за обтянутую форменной юбкой попку, а их отец хоть и шлепнул старшего, но, похоже, остался доволен шуткой своих малышей. Наверное, он и сам был бы не прочь повторить их вольность, да опасался строгого нрава своей внушительных размеров супруги. Все пассажиры приветливо улыбались Динке на прощание, и она в ответ кивала и улыбалась.
Наши соотечественники покидали салон одними из первых, хотя и сидели дальше всех от двери, в семнадцатом ряду. Первым вышел бровастый. Он задержался немного, словно замешкался, дождался, пока с ним поравняется нервный парень с места 6Г, и положил руку ему на плечо. Следом быстро шагнул его неприятный сосед, он подхватил парня под руку с другой стороны, а третий браток замкнул процессию. Напоследок он оглянулся на Динку. Ей стало не по себе.
— Счастливого пути, — пролепетала она, строя из себя полную дуру.
Нахмуренное лицо братка на секунду разгладилось. Он окинул Динку взглядом и процедил:
— Счастливо, куколка…
Дина смотрела им вслед. Все-таки странно… Они словно взяли парня в кольцо, ведут как под конвоем… Впрочем, может, они друзья? Но почему тогда весь полет не общались да и сидели порознь? Могли ведь попросить места рядом… да и пересесть можно было — салон полупустой…
Нет, все не то! Они следили за ним. А парень их боялся. И вот не сумел улизнуть. Интересно, что там, в этом свертке? Динка интуитивно чувствовала, что разгадка странного поведения ее пассажиров именно в нем…
— Что так смотришь? — ухмыльнулся Валентин. — Не веришь своему счастью? Или хочешь, чтоб он вернулся?
— Странно идут. Как под арестом, — тихо ответила Динка.
Валентин резко развернул ее и быстро сказал:
— Не наше дело. Запомни. Все, что за бортом, нас не касается.
…Вот те раз! Это что? Неужели настоящие? Не может быть…
Динка дрожащими пальцами перебирала купюры. Сколько здесь? Новенькие, хрустящие, серовато-зеленые, с портретом президента Франклина… Они были уложены в тонкие пачки. Десять по сто — тысяча долларов в каждой пачке, а пачек этих… Ой, мама! Сколько же? Сто? Выходит, у нее в руках целых сто тысяч баксов? Целое состояние…
Динке даже трудно было осознать громадность этой суммы. А уж перевести ее в рубли и вовсе невозможно.
Сто тысяч! Нет, не может быть. Разум отказывался верить в реальность происходящего. Динка крепко ущипнула себя за руку. Больно! Значит, это правда.
И главное, такая маленькая пачечка… а столько деньжищ!
Небольшую, потускневшую от времени дощечку с иконописным ликом Богородицы Динка сначала отложила в сторону. Иконка и пачка долларов были упакованы в фольгу и несколько раз завернуты в три целлофановых пакета. В свертке они казались обычной книгой. Пересчитав доллары, Динка опять завернула их в фольгу и взяла икону.
Лик Богородицы был темным, только по краям краски были заметно ярче, — видимо, там раньше был оклад. Дина вытянула руку с иконой и прищурилась, поводила ею вправо-влево…
Странно. Казалось, что Богородица отовсюду смотрит прямо на нее. Темные зрачки святого лика были нарисованы ровно посередине светло-коричневой радужной оболочки, и от этого возникало странное ощущение, что Богородица наблюдает за каждым движением Динки.
— Ну что смотришь? — шепотом сказала ей Динка. — Я, что ли, тебя свистнула?
В том, что икона ворованная, она даже не сомневалась. Иначе зачем ее вынули из оклада, почему она, вместо того чтобы радовать верующих в храме, лежит тут, в туалете аэропорта города Рима.
Динка заперлась в аэропортовском служебном туалете, чтобы утолить свое любопытство. Ей не терпелось узнать, что там, в таинственном свертке… И вот узнала…
Наверное, эти громилы в крахмальных рубашках хотели отнять деньги у парня, вот он и нервничал… Теперь по крайней мере ясно, почему он так себя вел. А они его взяли на выходе в кружок… и… Пшик!
Динка хихикнула, представив, как вытянулись лица братков от такого облома. Они ведь не знают, что денежки уже тю-тю…
А парнишка-то оказался умнее! Скинул сверток — и чистенький. И никто не догадается, что баксы у Динки. Вот только…
Динка вздохнула и опять завернула икону вместе с долларами в фольгу и упаковала в целлофановые пакеты. Вот только жаль, что все это богатство ей не принадлежит. Она просто выполняет функции камеры хранения. Через пару дней странный парень отыщет ее и заберет свое.
О том, чтобы спрятаться и не отдать чужие баксы, у Динки даже мысли не возникло. А поэтому стало очень грустно. Вот ведь везет же кому-то… У кого-то целое состояние, а она с трудом дотягивает от зарплаты до аванса. И главное, парнишка ничем не примечательный, откуда у него такая сумма? И что он такой везучий? И почему не везет ей?
Глубокие философские вопросы круговорота жизни Динку, честно говоря, волновали мало. Что толку рассуждать о несправедливости Промысла Божьего, раз уж ей выпало родиться в этой стране, в это время, да еще в среднестатистической семье, где мама врач, а папа инженер.