От приятной расслабленности не осталось и следа. Динка вскочила и нервно заметалась по комнате. А если они узнают, что Павел отдал деньги ей? Ведь он мог сказать…
О боже! Уму непостижимо! Быть может, в то самое время, когда она гуляла по Ватикану, эти ублюдки издевались над человеком, а потом… Как они его убили? Застрелили, задушили? Нет, лучше не думать об этом, а то с ума можно сойти.
Если раньше Павел Кондаков с места 6Г был Динке неприятен, то сейчас она чувствовала чуть ли не родство с ним. Как говорится, теперь они повязаны… вот она и ощущает эту связь — стоимостью в старую икону и сто тысяч баксов… Уж куда прочнее!
Динка бросилась к стенке, вынула из сейфа сверток. Надо избавиться от него, иначе и ей конец… Его прежнему хозяину уже пришлось расстаться с жизнью.
Нет, нельзя… если Павел сказал им, кому отдал деньги, то ее непременно найдут. И тогда надо будет вернуть сверток им… Но Динка вовсе не была уверена, что после этого останется жива. Кому нужен лишний свидетель?
Ей хотелось завыть от отчаяния и безысходности. Замкнутый круг. Странно подумать, что сутки назад она пересчитывала хрустящие грины и млела от счастья… Нет, деньги, тем более чужие, счастья не приносят, от них лишь беды жди.
Стоп! Лучше всего вообще прикинуться шлангом. Ничего не знаю, никакого свертка и в глаза не видела. Никто никому ничего не давал! Где свидетели? Во-первых, остается шанс, что Павел не сказал про нее своим мучителям. Даже наверняка не сказал. Ведь он надеялся вырваться, выпутаться и вернуть свое состояние.
Динка села, закурила и попыталась рассуждать логично. Может, все не так уж скверно? Из любого безвыходного положения всегда найдется выход. И даже два. Значит, если исходить из того, что о ней неизвестно, то и волноваться не стоит. Надо лишь затаиться на время, переждать опасную ситуацию.
А если допустить худшее… Что ж, и из такой пакости можно выпутаться. Главное — стоять на своем. Пусть думают, что Павел соврал им, направил по ложному следу. У Динки неплохо получается строить из себя наивную дурочку. У нее и внешность подходящая. Ни одному самоуверенному самцу, который посмотрит в ее небесно-голубые глазки, не придет в голову предположить, что в них есть и ум, и интеллект. А уж если они опустят взор ниже, на длинные стройные ножки, то об интеллекте и подавно забывают. Динка всегда с удовольствием пользовалась своим тайным оружием.
Одно плохо. Она, конечно, может убедить их в своей непричастности, но вопрос в другом: хватит ли у нее на это времени? Вернее, дадут ли ей его? У этих братков разговор короткий, а Динка очень боится боли… Впрочем, за сто тысяч можно и потерпеть…
Она даже подскочила от неожиданно пришедшей ей в голову мысли. Ради ста тысяч… Ну да! Ведь если все удастся, то они останутся у нее…
Господи! Святой Петр! Неужели он услышал ее сокровенное желание? Наверное, через сумбурную чепуху в мыслях пробилось потаенное: Динке ужасно хотелось оставить эти деньги себе…
Но радоваться рано. Прежде всего надо спрятать их получше. Вопрос: куда? Хлипкий сейф для братков не преграда. Дома вообще держать опасно. Надо положить деньги в такое место, чтобы и самой Динке было трудно до них добраться, иначе она не удержится и начнет понемногу тратить. И тогда засечь ее — раз плюнуть. В подавляющей массе прочитанных Динкой детективов герои засыпались именно на этом.
Она перебрала в уме всех знакомых. У родителей опасно. На даче тоже. Если начнут искать, то вычислят тут же. У подруг? Тоже опасно. Нет ни одной, в ком Динка была бы на сто процентов уверена. Каждая из них, оставь ей сверточек на хранение, непременно сунет в него нос.
Динка судила по себе. Она же сунула… И как потом объяснять им, откуда у нее такая сумма? Да и начнут трепать языком, обсуждать и охать. Нельзя в таких делах доверять женщинам. Тогда уж лучше выйти на перекресток, разложить баксы веером и громко кричать: «Вот она я! Берите все!»
Остаются мужчины. В них у Динки недостатка не было. Но, как ни странно, среди ее многочисленных возлюбленных не было ни одного москвича. Вот такая любопытная закономерность: Динка влюблялась преимущественно в жителей тех городов, куда ее заносила «перелетная» судьба.
А что? Очень удобно. Куда ни прилетишь, везде встречают, радуются. Можно сходить в ресторан, можно переночевать в уюте, а не в летной гостинице.
Правда, на Яке они летали, что называется, с оборота, едва приземлятся, заправятся, и через пару часов обратно. Но если действовать с умом, то и эти два часа можно неплохо провести. И потом, старенький Як часто барахлил, рейс откладывали из-за ремонта, и Динка использовала образовавшуюся паузу на всю катушку.
В таких отношениях был задор, своеобразный кураж. Ей нравилось чувствовать себя не синицей в руках, а журавлем в небе.
К кому же обратиться? Сережа в Казани, Шура в Челябинске, в Анапе Алик, Вадик в Сочи, Артем в Саратове. В принципе все они одинаковы, исходить надо из возможности устроить в их жилище тайник. Динка решила никого не посвящать в свою тайну. Незачем рисковать.
Шура сразу отпадает: он живет в малосемейке. Хоть и похоже на квартиру, а все одно общага, проходной двор. У Сережи отдельная однокомнатная, но обстановки в ней спартанский минимум, спрятать сверток там просто негде. Артем живет с мамой, и любопытная старушка может ненароком сунуть нос куда не надо или устроить некстати генеральную уборку. Остаются Алик и Вадик. Анапа и Сочи.
Динка быстро оделась и выскочила из дома. Куда будут билеты, туда она и полетит.
Рейс на Сочи был на три часа раньше, и она выбрала его. Да и, поразмыслив, Дина признала за Вадиком существенное преимущество: у него был свой дом на окраине Сочи. Дом, огород, садик, сарай — раздолье!
— Динка, ты?! — Вадик удивился и обрадовался, когда она заявилась к нему. — А говорила, что на международку переходишь…
— Да подружка попросила подменить, — соврала Динка. — Вот и пришлось свои отгулы потратить.
— Ты надолго?
— Нет, — разочаровала она Вадика. — С оборота. Через три часа вылет.
— Ну, тогда не будем тратить время даром, — решил он.
Выбравшись из постели, Дина потребовала кофе и, пока Вадик хлопотал на кухне, выглянула в окна Ее внимание привлек стоявший поодаль сарай. Рядом с ним была аккуратно сложенная поленница дров.
— А там у тебя что?
— Да тяпки, лопаты, велик старый. Барахло всякое, в общем, — подытожил он. — Все собираюсь его под баньку переоборудовать, да руки не доходят, — засмеялся Вадик.
— А дрова зачем? У тебя же газ.
— А пусть лежат! — беспечно махнул рукой Вадик. — Вот как сделаю баньку, так пригодятся на растопку.
Динка чмокнула его в щеку:
— Хозяйственный ты мужик! Пойду подышу.
Она накинула куртку и вышла на участок. Прошлась для виду по огородику, подпрыгнув, сорвала с дерева терпкую спелую айву и надкусила вяжущую мякоть. Оглянулась на дом. Вадик смотрел на нее в окно. Динка раскинула руки, потянулась и глубоко вдохнула прозрачный осенний воздух.
— Морем пахнет! — крикнула она.
Дождавшись, пока Вадим отвлекся, она юркнула в сарай, огляделась и быстро спрятала сверток между выступом стены и полкой с пыльными стеклянными банками.
Можно не волноваться, Вадик сюда еще долго носа не сунет. Судя по ныли и паутине, в этот сарай он уже лет пять не заглядывал.
Динка вышла, отряхнула ладони и посмотрела на часы. Что-то совсем не хочется никуда спешить… Да и зачем ей срочно возвращаться в Москву? У нее два дня отгулов, только вчера вечером она была в Риме, да и темнеет уже… Она зевнула и поняла, что смертельно хочет спать.
Черт с ним, можно полететь и завтра. А сейчас лучше лечь в постельку и заняться там чем-нибудь приятным. За что она ценила Вадима, так это за пионерскую готовность и пылкий темперамент, а еще за то, что он никогда не лез к ней с задушевными разговорами. Прилетела Динка — рад и счастлив, нет ее — не докучает звонками. Конечно, можно было предположить, что на ее месте частенько оказываются другие, но стоит ли напрягаться? Пока Динку все устраивало.
Глава 4
Хмурая бортпроводница покрикивала на столпившихся на летном поле озябших пассажиров:
— По одному встаньте! А то не буду пускать! Ишь толкучку устроили!
В Адлере моросил нудный дождь, и стоять на открытом, продуваемом ветрами летном поле было, мягко говоря, неуютно. Обшарпанный Як-42 выглядел больным сиротой.
Динка усмехнулась ненавязчивости отечественного сервиса. От здания аэропорта до самолета они дошли сами, никто и не подумал подать автобус. А теперь держат под дождем, заставляя строиться, как пионеров.
Бригада, с которой она прилетела, была незнакомая, но сегодняшнюю стюардессу Динка знала понаслышке. Кажется, ее звали Галей и она раньше работала с Зинаидой Андреевной, бывшей Динкиной напарницей.
Вот уж, наверное, парочка была! Динка живо представила: старая, неповоротливая грымза Зинаида и эта угрюмая Галя.
Динка встала в конец очереди и надвинула на лицо капюшон, чтоб не привлекать к себе лишнего внимания.
Галине самой надоело мерзнуть, она подула на озябшие руки и взяла билет у стоявшей первой женщины. Очередь понемногу начала двигаться, просачиваясь в салон самолета.
Динка была рада, что место ей попалось у окна. Она села, откинула спинку кресла и закрыла глаза. Мужчина впереди тоже откинул спинку, и сразу стало так тесно, что не повернуться.
Как Динка ненавидела эти убогие самолетики! Во всех уважающих себя странах уже давным-давно заботятся об удобстве пассажиров, и только у нас небесные просторы еще бороздят эти бронтозавры. Нет спору, они экономичны и надежны, но в креслах не шелохнуться. А запах! Ее просто тошнило от этого специфического запаха пыльных чехлов, плохо промытых туалетов и какой-то смазки.
Долгих пять лет Динка вкалывала на этих Яках. Как только выдержала! Теперь даже вспомнить страшно. Но ей так хотелось летать на международных линиях, что ради этого она готова была вытерпеть что угодно. И она терпела. Таскала подносы с водой, катала тележки с бутербродами, больно ударяясь ногами о подлокотники кресел, зажимая нос, мыла туалеты, раздавала пассажирам «тошниловки» — плотные пакеты противного болотного цвета.