Таня. Да с чего ты взял?
Новиков. Завтра иду с утра в Большой Центр. Попытаюсь разобраться в его странной логике. Ведь он был создан для защиты племени — что же заставило его изменить собственной основной программе?
Таня. Ты хочешь снять сигнал опасности?
Новиков. Да, если удастся. Пусть Центр снова их кормит, лишь бы прекратилось взаимное избиение. В конце концов гуманизм — это чтоб не убивали друг друга.
Таня. Ох, Алеша, не знаю что и сказать… Почему вы молчите, Сергей Сергеевич?
Резницкий. Вот о чем я думаю. Они никогда не ели жареного мяса, никогда не нюхали его — и тем не менее накинулись. Что это значит? Ведь запах — та форма информации, которая, пожалуй, сильнее всего закреплена в памяти. Но в их собственной памяти она не может храниться. Она может быть закодирована лишь в прогениториальной памяти. Вот и выходит, что запах жареного мяса редуцировал… или, попросту говоря, поднял со дна сознания память предков.
Таня. Вполне логично. Но что из этого следует?
Резницкий. У нас есть ГРЗ-9.
Новиков. Не знаю, зачем вы его взяли. Мне говорил Заостровцев, что прибор еще не налажен как следует.
Резницкий. Девятая модель дала приличные результаты. Генератор активно воздействовал на участок мозга, управляющий механизмом наследственной памяти.
Таня. И вы хотите пробудить…
Резницкий. Видите ли, Таня, здесь особый случай. Пробуждая наследственную память у человека, мы вызываем воспоминание о далеких временах, вплоть до пещерных. Это представляет в общем-то сугубо исторический интерес, хотя отдельные навыки прошлого… ну, не хочу сейчас углубляться, не в этом дело. Здесь же — все наоборот. Казус контрарно, как мы говорим. Аборигены — продукт регресса, их предки были высокоразвитыми, и поэтому возбуждение прогениториальной памяти здесь приобретает особый смысл.
Таня. Сергей Сергеевич, вы же сами предложили гипотезу: предки аборигенов создали здесь автоматический «рай» для избранных. Теперь вы хотите пробудить у аборигенов память тех самых… не знаю, как назвать… технократов, что ли. Реакционных экспериментаторов… При нынешнем образе их жизни — не вызовет ли это страшного противоречия…
Резницкий. Понимаю вашу тревогу и полностью разделяю. Но я исхожу из того, что легче достигнуть взаимопонимания с существом разумным, чем с примитивным.
Новиков. Если уж решаться на такой эксперимент, то предлагаю начать с Вожака. Так или иначе, надо обуздать этого потрошителя.
Резницкий. Начать надо с тщательного исследования мозга. Завтра, Таня, мы и займемся анатомированием убитых в драке.
Утро, как обычно, началось с зарядки. Каждый выполнял свой комплекс упражнений, а Новиков вдобавок еще поупражнялся в накидывании лассо.
— Нашел себе игрушку, — сказала Таня. — Иди завтракать.
— Я потом.
— Мы все чаще едим порознь, — огорчилась Таня. — И какие-то споры из-за пустяков… Что вы сказали, Сергей Сергеевич?
— Ничего я не сказал. — Резницкий вытащил из багажника контейнер с брикетами. — Гм, последний. Паста тоже кончается. Надо, кажется, съездить на базу, пополнить припасы.
— Мы стали много есть, — сказала Таня. — Вы не находите, товарищи? Особенно Алеша. Ты слышишь, Алеша?
— У меня всегда был хороший аппетит. — Новиков повесил лассо на ветку и энергично принялся за еду.
После завтрака он извлек из багажника коробку с прибором, который сам сконструировал еще перед отлетом в экспедицию. Это была миниатюрная копия блока программирования Большого Центра — разумеется, настолько, насколько Новиков сумел тогда, одиннадцать лет назад, разобраться в его принципиальной схеме. Он рассчитывал, что прибор при синфазной настройке даст ему возможность войти в прямой контакт с Большим Центром. «Посредник» — так и назывался этот прибор, которым Новиков втайне гордился.
Затем он взял кодировочные таблицы, перекинул через плечо надувной плотик.
— Алеша, будьте осторожны, — напутствовал Резницкий.
— Знаю сам, — отрезал Новиков.
Резницкий отвернулся.
— Уф, что это?.. — Новиков помигал недоуменно. — Извините, Сергей Сергеевич. И не надо беспокоиться. Журналисты внушили мне мысль о значительности моей персоны. Я теперь сугубо осторожный.
Он переправился через кольцевой ров и ступил на островок Большого Центра.
Все здесь выглядело точно как одиннадцать лет назад. Под решетчатым куполом на черных корпусах установок беспрерывно менялись цвета рисованных схем. В причудливо изогнутых голубоватых магистралях пробегали тени. Новиков пролез под решеткой в главную башню. Тотчас вспыхнул зеленый глазок, уставясь на пришельца.
— Здравствуй, машина, — негромко сказал Новиков. — Это опять я.
Он не ожидал никакого ответа, но в мертвой тишине ему вдруг почудилось слабое дуновение — будто невидимая птица взмахнула крылом.
Ладно, подумал Новиков, ты изучаешь меня, а я буду изучать тебя, ничего не имею против справедливого принципа взаимности. Я теперь сугубо осторожный.
Прежде всего, сверяясь со своими таблицами, он осмотрел систему переключений. Несколько раз он сбивался, прослеживая сложную цепь рисованных спиралей, и начинал сначала. И наконец убедился, что продовольственный блок вовсе не отключен. Он и не мог быть отключен, потому что кормление и безопасность составляли главную двуединую задачу программы. Отключить продовольственный блок было равносильно самоуничтожению Центра.
Но почему в таком случае бездействовали автоматические кормушки? Если в блок, как и прежде, подается энергия, значит, синтезаторы работают. В чем же дело? Не повреждены ли подземные магистрали, соединяющие синтезаторы с кормушками? Маловероятно. Нет, такой вариант исключается. Но куда в таком случае деваются «пряники», вырабатываемые синтезатором?
Запищал видеофонный вызов. Новиков нажал кнопку и увидел на экранчике переговорного прибора озабоченное лицо Резницкого.
— Все в порядке, Алеша?
— Да… — Новиков покосился на зеленый глазок. — Все в порядке.
— Таня зовет обедать.
— Обедайте без меня.
Голоса здесь, в башне Большого Центра, звучали странно, чужеродно. Томило ощущение подслушивания. Новиков поторопился закончить разговор и принялся настраивать «посредник».
Они стояли втроем у турникета, преграждавшего вход в бывшую роботоремонтную мастерскую. Сквозь мелкорешетчатые стены мастерской смутно виднелись серые тела аборигенов. Там лежали вповалку. Доносился шелест сухих листьев, изредка — сонное верещание.
— Все-таки я не уверена, что он здесь, — тихо сказала Таня.
— Где ему быть в такую рань, — возразил Новиков. — Отсыпается в своем гареме.
Было действительно очень рано. Еще не взошло здешнее солнце. Но уже порозовели верхушки мачт Большого Центра, предвещая близкий восход, и небо в той стороне медленно наливалось лимонной желтизной. Утра здесь были прекрасные, воздух был свеж, но без сырости, без предрассветных туманов.
Тут и там из кустарника, из-под ворохов сухих листьев вылезали аборигены. Потянулись — группками и в одиночку — к кольцевому рву. По песчаным пологим спускам, на брюхе сползали к воде, пили долго, с чавканьем.
Зашевелились и в бывшей мастерской, которую Вожак превратил в свою резиденцию и склад земляных орехов. Разведчики подошли ближе к входу, Новиков с одной стороны, Таня и Резницкий — с другой.
Первой вылезла из мастерской толстенькая самка. Увидела разведчиков, взвизгнула, юркнула обратно.
Ну вот, подумал Новиков, теперь она предупредит Вожака, и он не вылезет оттуда до самой смерти. Еды там у него полно, награбил, мерзавец. Вот разве только жажда выгонит его наружу.
Новиков посветил фонариком сквозь решетку в полутьму мастерской. Где скрывается этот копьеносец? Может, войти в мастерскую и схватить его там? Это было бы проще всего, но — слишком узок и низок вход, пока будешь протискиваться, Вожак успеет проткнуть копьем: Нет, рисковать нельзя. Придется ждать.
Только он хотел сказать друзьям, чтоб держались подальше от стенки, как вдруг Таня отскочила, вскрикнув. Там, где она только что стояла, из отверстия решетки высунулось острие копья. Вожак перешел в наступление. Он просунул копье еще дальше, стараясь дотянуться до Тани, и тут Резницкий ухватился за копье. Вожак по ту сторону решетки дернул оружие к себе, но Сергей Сергеевич держал крепко.
— Алеша! — крикнул он. — Вы сможете…
— Все ясно! — Новиков крутанул турникет и полез в мастерскую. — Только держите крепче.
Светя фонариком, он беспрепятственно протиснулся внутрь. Поскользнулся в чем-то жидком, но удержал равновесие. Вожак стоял у стены, вцепившись в копье обеими руками, и яростно верещал. Новиков, не мешкая, поднес к его ноздрям баллончик с транкиллином, нажал кнопку. Вожак закрутил головой, выпустил копье и грузно повалился наземь. Новиков подхватил его под мышки и выволок из мастерской, провожаемый испуганным визгом самок.
Вдвоем с Сергеем Сергеевичем они втащили Вожака в заднюю кабину вездехода и усадили в кресло. Таня бросила в багажник трофейное копье.
Все было заранее подготовлено. Резницкий уверенно разметил голову спящего Вожака цветными наклейками. Затем принял из Таниных рук прозрачную шапочку, от которой тянулись гибкие кабели, и натянул подопытному на голову, приладив ее так, чтобы электроды точно совпали с наклейками. Кивнул Новикову, и тот включил генератор.
Некоторое время Новиков молча стоял и смотрел. Вспомнился ему наивный прибор, который когда-то, еще в курсантские времена, смастерили они с Володей Заостровцевым. Само собой, ГРЗ-9, девятая модель генератора Резницкого-Заостровцева, отличалась от того давнего приборчика, как корабль СВП отличается от детского реапланера. Но все-таки в ее основе лежала та самая случайно найденная схема…
— Чему ты улыбаешься? — спросила Таня.