Он продемонстрировал мне красную книжечку со своей фотографией и указанием должности. Присутствующие при этой сцене двое пограничников побледнели. В какие-то доли секунды затравленный человечек превратился в сильного и уверенного чекиста, чьи распоряжения хотелось выполнять немедленно и не задавать глупых и бессмысленных вопросов. Произошедшее ввело всех нас — троих пограничников, которые немало повидали за время службы на границе, в состояние шока. В том, что гость действительно начальник УНКВД по Дальневосточному краю, а не самозванец или вражеский шпион — в этом мы не сомневались. Иначе Аргунов просто бы не привез его на погранзаставу. Значит, командир погранотряда знал имя и должность этого человека, но по какой-то причине решил сохранить его инкогнито, приказав своему подчиненному выполнять все приказы комиссара госбезопасности 3-го ранга.
— Если достаточно, то выполняйте! — распорядился начальник УНКВД по Дальневосточному краю.
Я все же написал рапорт на имя Махалина, где указал все нарушения, которые были связаны с организацией визита гостя на границу. Прочтя этот документ, начальник заставы поморщился, но все же расписался и указал время ознакомления. После этого он спрятал бумагу в сейф. Этим рапортом я не ограничился. Понимая, что из-за тревожной обстановки на границы я не смогу лично поговорить завтра с Клюевым, поэтому подготовил сообщение и для военного контрразведчика и позаботился о том, что бы оно при любых обстоятельствах попало к адресату. Впоследствии эти документы спасли мне не только жизнь, но и позволили остаться на свободе.
На следующее утро Аргунов вместе начальником УНКВД по Дальневосточному краю ушли на 7-ой участок. Я отдал необходимые распоряжения по временному переносу секретов и маршруту прохождения по дозорной тропе пограничных нарядов. Возможно, я бы сумел убедить Махалина разместить в районе 7-го участка дополнительной группы, что бы в случае чего прийти на помощь Аргунову, но японцы спутали мои планы. На соседней заставе произошел прорыв границы — на нашу территорию проникло группа из семи диверсантов. Застава была поднята в ружье. Я возглавил оперативную группу, которая участвовала в поиске нарушителей. В ходе перестрелки троих бандитов мы уничтожили, оставшиеся были захвачены живыми. Усталый, промокший и вымазанный грязью я вернулся на родную погранзаставу только под утро следующего дня.
В кабинете начальника погранзаставы за письменным столом сидел зам. командира погранотряда капитан Алексеев. Рядом на табуретках пристроились Клюев и Самохин. Первая моя мысль, когда я увидел этих людей — что-то случилось с Махалиным. Капитан зло взглянул на меня и сообщил:
— Приказом командира пограничного округа с 17 часов вечера 12 июля 1938 года исполняющим должность начальника погранзаставы назначен лейтенант Самохин. Лейтенант Махалин временно отстранен от должности в связи с проведением служебного расследования. В связи с тем, что вы способствовали побегу за границу лица начальствующего состава НКВД в отношении вас назначена доследстввенная проверка. Поэтому приказываю вам сдать личное оружие и документы.
Комментарий Александра Севера:
«Рассказанная автором история побега Генриха Люшкова отличается от канонической версии, которая с большей или меньшей степени детализации описана в отечественной литературе. В качестве примера процитируем фрагмент книги Николая Великанова «Измена маршалов»:
«Комиссар НКВД выехал на проверку состояния границы с Маньчжурией. Трое суток инспектировал пограничные подразделения, объявлял тревоги, проверял бдительность пограничников в нарядах. С особой тщательностью он изучил участок 59-го Посьетского погранотряда. Ночью 13 июня Люшков вместе с начальником отряда К. Гребенником и заместителем начальника разведотдела краевого управления лейтенантом госбезопасности К. Стрелковым вышли к запретной зоне границы. Здесь Стрелкову было приказано подождать в условленном месте, а с начальником заставы Люшков двинулся непосредственно в зону. Начальник УНКВД сказал Гребеннику, что он намерен встретиться в «окне» с нелегальным агентом из Маньчжурии. По инструкции никто не должен видеть агента. Поэтому Люшков велел пограничнику подвести его к «окну», а затем отойти на полкилометра и ждать дальнейших распоряжений.
Начальник погранзаставы ждал час, два — Люшков не возвращался. Заподозрив недоброе, рискуя за нарушение инструкций попасть под трибунал, он решился подойти вплотную к «окну» — комиссара НКВД нигде не было видно. Страшное подозрение пронзило пограничника, он бросился к скрытой телефонной розетке, отдал команду поднять заставу в ружье…»[3]
Красивая версия, вот только тогда граница не была еще оборудована телефонной связью. Хотя это мелочь по сравнению с дальнейшей судьбой начальника отряда Кузьмы Евдокимовича Гребенника, который последним видел беглеца. Как должны были в то суровое время поступить с офицером — пограничником, который позволил уйти за кордон начальнику краевого управления НКВД? На время расследования отстранить от должности, а затем расстрелять или отправить на много лет в ГУЛАГ. Ничего этого не произошло.
Кузьма Гребенников продолжал командовать 59-м Посьетским погранотрядом до осени 1942 года. С этого времени началась его фронтовая биография. До 1 февраля 1943 года — заместитель по строевой части командира Дальневосточной стрелковой дивизии войск НКВД СССР Отдельной армии войск НКВД СССР. С 1 февраля по 8 августа 1943 года — заместитель по строевой части командира 102-й стрелковой Дальневосточной (впоследствии — Новгород-Северская ордена Ленина Краснознамённая ордена Суворова) дивизии (3-го формирования) 70-й армии последовательно Резерва Ставки Верховного Главнокомандующего и (с 15 февраля 1943 года) Центрального фронта (2-го формирования). С 8 августа 1943 года по 28 марта 1945 года — командир 15-й стрелковой Сивашской (впоследствии — вдобавок Штеттинская) ордена Ленина дважды Краснознаменной орденов Суворова и Трудового Красного Знамени УССР дивизии. В 1945 году данное соединение участвовало в боях и сражениях Восточно-Прусской и Восточно-Померанской стратегических наступательных операций и, в частности, — по штурму немецкого города-порта Данциг (ныне — польский Гданьск). С 28 марта 1945 года и, как минимум, до конца Великой Отечественной войны — командир 37-й гвардейской стрелковой Речицкой дважды Краснознамённой орденов Кутузова, Суворова и Богдана Хмельницкого дивизии 18-го стрелкового Краснознамённого корпуса (4-го формирования) 65-й армии (2-го формирования) 2-го Белорусского фронта (2-го формирования).
Указа Президиума Верховного Совета СССР от 29 мая 1945 года «за мужество и героизм, проявленные при форсировании реки Одер: комдив-37 гвардии генерал-майор К.Е. Гребенник на левый берег в рядах передового отряда 109-го гвардейского стрелкового полка. Под его руководством здесь был захвачен и в течение двух суток прочно удерживался стратегический важный для наших войск плацдарм. Кроме того, подразделения полка неустанно вели успешные наступательные бои по расширению плацдарма и, в том числе, путём захвата у противника господствующих над местностью высот.
Кроме того, соединение под командованием гвардии генерал-майора К.Е. Гребенника, в результате умело организованной командованием дивизии боевой операции, овладела сильно укреплённым восточнопомеранским населённым пунктом Кольбитцов (ныне — польский Колбасково — прим. ред.), расположенным юго-западнее восточнопомеранского города Штеттен (ныне — польский Щецин — прим. ред.), и 2 мая 1945 года северо-восточнее немецкого города Росток, по-прежнему неустанно громя противника, с боями вышла к Балтийскому морю…».
С 3 мая 1946 года по 12 ноября 1948 года — по линии советского государства свидетель злодеяний японских милитаристов на Токийском судебном процессе Международного военного трибунала для Дальнего Востока над главными японскими военными преступниками.
В 1948 году вернулся в Пограничные войска на должность заместителя начальника войск Закарпатского пограничного округа. Затем последовательно командовал Украинским, Ленинградским, Западным пограничными округами. В 1961 году вышел в отставку.
Вот такая биография у офицера — пограничника, который «позволил» сбежать к японцам Генриху Люшкову. Кто-то может сказать, что Кузьма Гребенников, назначенный на пост начальника погранотряда с должности командир 3-го мотомеханизированного полка Отдельной мотомеханизированной ордена Ленина дивизии особого назначения войск НКВД СССР имени Ф.Э. Дзержинского, не знал специфики организации охраны госграницы. Действительно, полком он командовал с 1931 по 1937 год. А до этого, в течение 9 лет участвовал в охране госграницы с Польшей в должностях начальника заставы и отряда. В 1924 году окончил Высшую пограничную школу Объединённого государственного политического управления. До того, как стать пограничником — участвовал в Гражданской войне. Так что считать его дилетантом в вопросах организации охраны госграницы нельзя.
Начальник заставы Алексей Махалин после побега Люшкова продолжал занимать свой пост. 29 июля 1938 года он нес службу во главе пограничного наряда из десяти красноармейцев в районе озера Хасан на высоте Безымянная. На рассвете несколько групп японцев перешли государственную границу и окружили наряд. Начальник заставы организовал бой в окружении и подготовил выход бойцов из окружения. Заменил в бою убитого пулеметчика. Геройски погиб в рукопашной схватке на линии границы.
октября 1938 года лейтенанту Махалину А. Е. присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно)».
Вернемся к рассказу Петра Фролова».
…Я предполагал, что из-за визита начальника НКВД Дальневосточного края у нас будут проблемы, но такого развития событий я, честно говоря, не ожидал. Дальнейшее я до сих пор вспомню как кошмарный сон.
Весь день меня допрашивали Клюев и военный дознаватель — офицер из штаба погранотряда. Несколько раз я дословно пересказывал тексты рапорта на имя Махалина и сообщения для Клюева. «Следователи» все хотели выяснить, почему я, подготовив эти документы, все равно позволил Аргунову и комиссару госбезопасности 3-го ранга уйти вдвоем на 7-ой участок.