– Брат Белиал. Вы допрашивали его несколько раз.
– Он был чокнутый. Тут даже не сомневайтесь. Мы несколько раз, снова и снова, допрашивали его о том, что случилось десятого июля, а он повторял одно и то же. Что зубы, ногти и фрагменты одежды принадлежали то ли «старым», то ли «кровавым друзьям». Когда мы спрашивали, кто это, он отвечал «они с нами» и смотрел на потолок, как будто что-то там видел. Призывал нас «выключить свет и открыть глаза». В общем, порол свою обычную ерунду.
Кайл сглотнул и с трудом задал следующий вопрос:
– Левин включил в свою книгу текст некоторых допросов Белиала, в том числе его показания на детекторе лжи. Большинство считает, что он их подделал.
– Нет.
– Но как же орудие убийства? То, что было сделано из зубов? Кто мог спрятать его, если, кроме Белиала, живых взрослых на месте преступления не было?
– Я всегда считал, что виноваты собаки. Мы же их не нашли, одна, наверное, убежала вместе с орудием убийства в пустыню. Кровь могла привлечь падальщиков, насекомых. Может, оно до сих пор там лежит. Под песком. Поэтому на последней пресс-конференции в сентябре мы заявили, что Белиал – единственный из выживших убийц тех пятерых человек, что мы нашли в храме, и за это отправится под суд. Молох и Ваал, прежде чем принять смерть от его рук, помогли Белиалу смертельно ранить четверых членов секты, пытавшихся бежать, а потом добили их неизвестным оружием. Потом Белиал убил своих сообщников по их просьбе, а заодно Катерину и двух других, брата Хемоса и брата Эреба. Белиал никогда этого не отрицал. Он утверждал, что сестра Катерина избрала его для «пира старых друзей».
При упоминании «друзей» у Кайла задергалась левая нога.
– А собаки? Дети? Рисунки на стенах? Туман? Вам есть что сказать об этом?
– Все это не относится к самим убийствам, а просто является частью общей на хрен сдвинутой, простите меня, картины. Собаки просто убежали от страха и обратно не вернулись. Они были полудикие, и выстрелы их распугали. Патрульные, которые первыми прибыли на место преступления, и фермер с соседнего ранчо подтвердили, что слышали лай вдалеке.
– А рисунки, изображения на стенах?
– Они жрали столько наркотиков, могли что угодно нарисовать.
– А как же дым… в воздухе… изменения в атмосфере…
– Может быть, они что-то бросили в костер, серу например, чтобы получить едкий дым. Это было ритуальное убийство, в конце концов. Но мы никогда не изучали туман. Что бы это нам дало? Это же всего лишь дым, то ли от костра, то ли от сигнальной ракеты.
– А мотив? Для самоубийства? Таких масштабов. Таким способом.
– Не укладывается в голове, правда? Но у нас было несколько вариантов, которые все отлично подходили. Может, это был один из тех мотивов, что мы придумали, или сочетание всех сразу. Кого спросить теперь? Белиал сошел с ума, до самой своей смерти так и не пришел в себя, а из тех детей, которых мы вытащили, заговорил только один, насколько мне известно. Остальные онемели навсегда. «Чистое дитя», как мы его прозвали. Он провел в шахте совсем немного времени. От тех, кто бывал в особняке Катерины в Калифорнии, мы узнали, что она с «чистым» жили, в основном, там, а в шахту пришли за две ночи до убийства. Она его вроде как усыновила. А точнее, украла у матери, Присциллы, которую мы так и не нашли. Других детей тоже отнимали у родителей. Сестра Катерина вообще любила разделять семьи, пары, друзей, всех подряд, с самого основания секты. Макс рассказывал об этом. Никто во всей группе не имел права привязываться ни к кому другому, кроме Катерины. Даже младенец. Так она их контролировала. Разделяла и властвовала. Не можешь любить – будешь бояться. Классика.
Так что мы пришли к выводу, что сестра Катерина и ее веселая компашка поубивали сами себя. Не знаю уж, в результате драки, наркотического психоза или это было самоубийство по сговору. А может, и то, и другое, и третье. Писаки говорили о дьявольском ритуале и человеческом жертвоприношении. То же самое говорили и о Мэнсоне. Но времена тогда были другие. Все уже шло в тартарары, но в стране люди были гораздо невиннее, чем сейчас. Еще один журналист предположил, что это была «гонка за лидерство, которая плохо кончилась», – Суини пожал массивными плечами, – может быть. А вот за что нам стоит благодарить Господа, так это за то, что у них хватило совести сохранить жизнь детям. Всех сирот отправили в детские дома. Только дети вконец спятили. Четверо из них даже говорить не могли.
Остается одна тайна, о которой знаю и я, и все, кто знаком с деталями дела. Бьюсь об заклад, именно о ней вы меня и хотите спросить.
Кайл натужно улыбнулся, но промолчал.
– Отпечатки ног?
Кайл только кивнул. Он знал, что если сейчас заговорит, то голос у него будет хриплым и дрожащим. Суини ему подмигнул:
– Насколько мне известно, это один из двух моментов, объяснения которому мы так и не нашли. Пятнадцать лет спустя я вернулся к этому делу. В Фениксе целая комната отведена под бумаги о бойне в шахте «Блю Оук». Год ушел на то, чтобы все перечитать. Но у меня нет объяснения тем следам. Мы нашли их в двух местах. Вокруг убитых. Три набора отпечатков у забора, один в храме. Большинство стерлось, пока там суетились полицейские. Я подсчитал, там топталось восемьдесят пар ног, бегали по песку да по крови в темноте. Может, к подошвам у кого-то что-то прилипло, поэтому эти следы и выглядели как костяные. Кто скажет?
Кайл кашлянул:
– Вы сказали, что не нашли объяснения двум вещам. А какая вторая?
– По-моему, брызги крови на месте преступления были еще более странными, чем следы. Крови там было полно и у забора, и в храме. Но недостаточно. Мне показалось даже, что их убили где-то еще, а потом притащили в храм, поскольку там было очень мало крови. А вскрытие показало, что в телах жертв крови почти не осталось. Сначала мы думали, что она осталась внутри тел, когда сердца перестали биться, или что утекла под пол. Коронер и судмедэксперт изучили яремные вены. В обезглавленном теле. И предположили, что жертвы потеряли большую ее часть не на месте преступления. Но мы тогда не стали сопоставлять наши выводы с криминалистами и патологоанатомами, да и зачем?
– Так где оказалась кровь?
– Часть ее мы обнаружили на крыше храма примерно через неделю. До этого никому даже в голову не пришло там посмотреть. По виду походило на артериальные брызги. С одного угла даже казалось, что там кого-то зарезали прямо в воздухе. Бред, конечно. Это невозможно. Белиал никогда не говорил нам, как и где убил каждую из жертв. Но он был весь залит кровью. Я сейчас думаю, не пил ли он ее. Может, и пил, когда перерезал им горло. – Суини сделал паузу.
– Почему вы так думаете?
– Они делали это и раньше. Съели одну из своих. Чтобы оставить ее среди братьев и сестер. Лейк и Кловер подтвердили это, хотя сами никогда не принимали участия. Девушка по имени сестра Серафина умерла от естественных причин в конце семьдесят четвертого года, и Семеро съели по куску ее плоти. Приготовили и подали с хлебом. Так что у Белиала был пример для подражания. Он уже пробовал то, что называл «маной своего народа». Когда его убили в государственной тюрьме Флоренса, то на горле и запястьях тоже нашли следы зубов.
– Его убийцу так и не нашли. Левин предположил, что охрана позволила убить его другим заключенным.
– Чушь собачья. Его содержали по пятой категории. Высшая степень безопасности. Если бы состоялся суд, его ждала газовая камера или смертельная инъекция. В тюрьме отрубилось электричество, а потом Белиала обнаружили с перерезанными горлом и запястьями. Но следов самозащиты не было. Как по мне, он распустил язык и рассказал другим психам во Флоренсе, как пил кровь. Кто-то решил, что это хорошая идея, и сделал с ним то же самое. Его пришили в комнате отдыха. Он просто позволил себя убить.
И не забывайте о доказательствах. Дело-то было простое. У нас были орудия убийства – ну кроме одного. Были и виновники преступления: Белиал, Молох и Ваал. Для суда вполне достаточно. Да, в деле было много странностей, и многие верили, что там замешан кто-то еще. Кто-то до сих пор верит. Но это не доказать. Ни свидетелей, ни улик, кроме каких-то странных следов, исчезнувшего оружия из костей, с которым явно убежали собаки, и отсутствия крови.
Где-то над Калифорнией, рейс АА102.
21 июня 2011 года. 02.00
Дэн храпел на кресле у окна рядом с Кайлом. Он заснул сразу после взлета, как только Кайл включил ноутбук, чтобы начать монтаж интервью с детективом Суини.
Три съемки за три дня, и прошлой ночью Кайл спал от силы два часа. Они должны были приземлиться в пять утра и собирались поехать в дом Марты Лейк прямо из аэропорта. Рейс до Сиэтла был единственным шансом передохнуть до окончания работы в США. Но Кайл спать не собирался, даже в самолете.
Ему казалось, что он никогда больше не сомкнет глаз без снов, из-за которых можно легко загреметь в психбольницу.
Кайл разместил на откидном столике ноутбук и заметки по Марте Лейк. Покопался в рюкзаке и нашел «Судные дни» Левина. Еще раз обдумал свои вопросы с учетом того, что узнал от Агилара и двух полицейских.
Пролистал книгу Левина и нашел вкладку, где журналист разместил самый знаменитый портрет Марты Лейк: фото, сделанное полицией Сиэтла после ареста за кражу в магазине в семьдесят первом, за год до того, как она попала в секту. Она оказалась самой хорошенькой из девушек Храма Судных дней, чьи фотографии Кайл видел. Цветущее круглое личико, ясные карие глаза, пухлые губы, идеальная американская улыбка. Длинные каштановые волосы разделены на пробор и заплетены в две косы, россыпь веснушек на курносом носике сексуальной мультяшки.
Еще несколько фотографий Кайл нашел в «Гугле».
Большинство из них было выложено в блогах о сектах, которые вели энтузиасты-любители. На них двадцатитрехлетняя Марта возвращалась в Аризону под защитой полиции, чтобы дать показания против брата Белиала. Ее даже экстрадировали из Канады, но суд так и не состоялся.