Под глазами Сьюзан Уайт были размазаны романтические зеленые тени, а поверх почти отсутствующих губ она намалевала алый рот. Сквозь непокорные седые волосы сильно просвечивал бледный скальп. Она явно подготовилась к исповеди на камеру. Ее наряд представлял собой такой причудливый компромисс между высокой модой и блошиным рынком, что понять разницу мог бы только натренированный глаз. Солнечный свет, пробивавшийся сквозь густую листву, пятнал ее аметистовое платье неровными тенями. Бирюзовая шаль на тощих плечах завершала ансамбль.
Какое-то время – достаточное, чтобы пауза стала неловкой, – Сьюзан Уайт не отводила слезящихся глаз от высокого плоского фасада.
Кайл заговорил, чтобы не смеяться:
– Здравствуйте, Сьюзан. Или называть вас сестрой Исидой?
Она повернулась всем хрупким тельцем и уставилась на него с упреком. На худой шее висел ремешок со стразами, постукивавшими в такт с деревянными браслетами на костлявых запястьях.
– Не смейте так меня звать!
Кайл вздрогнул. Старуха бросила на дом еще один осторожный взгляд, как будто это объясняло ее реакцию на прозвище, данное в секте:
– Не здесь. Пожалуйста. Сьюзан подойдет.
– Очень приятно, Сьюзан, – Кайл взял ее холодную руку. Под почти прозрачной кожей виднелись черные вены, плоть одрябла, но на ощупь ладонь казалась гладкой, словно лайковая перчатка. Он посмотрел в ярко-синие глаза.
– Это Дэн. Мой коллега, – Кайл кивнул в сторону Дэна, который повернулся к ним при звуках своего имени. Лицо у него покраснело, а в глазах стояли слезы от едва сдерживаемого смеха.
– Вы чувствуете? – спросила она, снова посмотрев на дом.
Ну вот. Перестарались. Он надеялся, что она не заметит его разочарования. Пасмурная улица западного Лондона, тихая и элегантная в любое время года, плохо сочеталась с тем, что говорила Сьюзан. Ее попытки воссоздать атмосферу прошлого и разговоры о границах непознанного его уже утомили. И вера в способности Макса подбирать героев тоже пошатнулась. Наличие в фильме такого персонажа подорвет доверие к любым мистическим притязаниям выживших членов секты. Один только вид женщины воплощал в себе все самое смехотворное из духа шестидесятых.
Кайл кивнул Дэну. Знак, что пора переходить от общих планов улицы и здания к первому крупному плану сестры Исиды.
– Чувствую что? – Вопрос вышел отрывистее, чем он хотел.
Серебряные серьги затанцевали у морщинистых щек, когда она затрясла головой:
– Я… не чувствовала этого с шестьдесят девятого года. Невероятно. – Она закрыла глаза и повернула голову, как будто прислушивалась к далекой музыке. В солнечном свете ее лицо показалось еще более изможденным, если такое в принципе было возможно. Резкие линии, прорезавшие шею, стали глубже, когда она открыла рот: – Я впервые вернулась сюда.
Кайл закатил глаза. Дэн улыбнулся и занялся экспонометром поближе к дому, где Кайл хотел сделать установочный кадр со Сьюзан на фоне входной двери.
– Вы живете в Брайтоне?
– Да.
– Никогда не хотелось вспомнить старые времена?
– Я бы этого не вынесла. – Уайт закрыла глаза, чтобы не смотреть на дом, и пошла вперед, как по тонкому льду.
Быстро, но осторожно Кайл опустил микрофон-удочку и микшер и догнал ее. Она сжала его руку.
– Не уверена, что сумею.
Дэн смотрел на него в ожидании указаний. Но Кайл сомневался, допустимо ли снимать ее страх и уязвимость, не объяснив ей все как следует или не установив хотя бы подобие доверия: может быть, это некорректно. Но ему очень хотелось. Отличный кадр: сорок два года спустя после бегства Последнего Собора выживший участник умирает от ужаса при виде пустого дома.
Свет был хороший, а вот звук хорошо бы наладить, если они собираются сделать из этого что-то путное. Поймав взгляд Кайла, Дэн водрузил камеру обратно на штатив.
– Извините, – прошептала она. Казалось, пудра сейчас начнет отваливаться с нее белыми бляшками.
– Хотите воды? – Он посмотрел на Дэна и одними губами произнес: «Быстро».
– Да, пожалуйста, – Сьюзан села на первую из семи ступенек, которые вели к каменному крыльцу. Она будто утонула в своем платье – груда складок вокруг маленьких ног выглядела жутковато. Спину у нее изогнуло серпом.
Кайл открыл бутылку воды. Она поднесла ее к сухому рту, шумно глотнула и отдала ему обратно. Горлышко испачкала красной помадой, и он понял, что сам пить уже не будет.
– Спасибо, вы очень добры, – Кайлу стало стыдно за такие мысли о напуганной старухе. – Как вам объяснить… вы не поймете. Как глупо с моей стороны.
– Просто расслабьтесь. Освойтесь немного. А потом…
Она вцепилась ему в ладонь. В глазах у нее плескался ужас. Кажется, ей было действительно не по себе.
– То, что случилось… началось здесь. Это было ужасно. Нас так мало… – Ее трясло под пышными одеждами.
– С вами все в порядке? Вызвать врача? – При мысли о скорой помощи у Кайла по спине забегали мурашки, а вот мысли о «злом» доме его нисколько не тронули.
Он попытался вспомнить, как делается искусственное дыхание. На ум пришло только, что нужно откинуть ей голову назад и прижаться губами ко рту. Теперь затрясло его.
– Думаю, все будет хорошо. Я обещала Максу и не хочу его подвести. Он купил мне билеты на поезд и еще всякое.
Кайл посмотрел на Дэна. Тот поднял невероятно густые брови.
– Если вам сложно, мы можем поговорить с кем-нибудь еще.
– Нет. Нет. – Сьюзан покачала головой. – Какой смысл расстраиваться сейчас! – и добавила уже тише: – Поздновато уже.
Рядом с Дэном остановилась женщина в узких джинсах и на высоких каблуках.
– Все хорошо, – расслышал Кайл слова напарника. – Наверное, сердце прихватило.
Женщина кивнула, и ее гладкий лоб прорезала морщина. Пошла дальше, цокая каблуками.
– Сьюзан, – Кайл взял ее за руку, – с вами все хорошо?
– Я чувствую себя такой дурой, – прошептала она.
– Не надо. Мы очень благодарны вам за то, что вы приехали. Вы уверены, что справитесь?
– Мир должен об этом узнать, – кивнула она, – Макс прав. – Она сжала губы и попыталась встать. Кайл поспешил ей помочь. – В этом доме навеки осталась часть меня. Надо посмотреть, не удастся ли ее вернуть. Войти внутрь.
– Там сейчас квартиры. Но в нашем распоряжении весь дом, до самой крыши.
Внутри здания к Сьюзан Уайт мистическим образом вернулись силы.
По комнатам первого этажа она скакала, как нелетающая тропическая птица, пытающаяся выбраться из клетки.
После недавнего ремонта все три роскошные квартиры, на которые поделили дом, стояли пустые. Серый свет сочился через большие раздвижные окна, согревая помещения, золотя ламинат на полу и освещая голые стены трех необставленных комнат и кухни на первом этаже. От белых стен, плинтусов и бордюров под высоким потолком пахло свежей краской. Нигде ни пятнышка. Из декоративных плафонов свисали голые лампочки.
– Здесь печатали журнал «Благая весть». Он продавался по всему Лондону! Здесь был офис, куда мы приносили пожертвования. В шесть часов каждый день.
Когда изначальное возбуждение спало, Кайлу пришлось ее притормозить и поделить ее рассказ по комнатам. Они снимали каждое помещение, а Сьюзан рассказывала, для чего оно использовалось. Между кадрами он вставит документальные съемки лондонского периода. Двигаясь по зданию, они писали звук, снимали все двумя камерами. Как обычно, Кайл уже делал в уме монтаж.
К сожалению, декорации к рассказам Сьюзан были почти одинаковые. Если бы квартиры были обставлены, они бы сделали что-нибудь умное со светом. Из одной комнаты открывался отличный вид на улицу, из другой – на мрачно-зеленый садик; вторая маленькая спальня; мрачные каменные ступени перед входом. Верхние два этажа распланировали так же, а, судя по заметкам Макса, был еще и подвал. На третьем этаже когда-то располагались апартаменты сестры Катерины, которые он оставил напоследок.
В заднюю комнату лучи солнца практически не проникали. Кайл спросил Дэна, что делать с освещением.
– Попробуем белую бумагу, – предложил тот. – Что-нибудь мягкое на стену. Может, фоновую подсветку. Периферийную.
Они уже давно научились приспосабливать свет под каждую отдельную среду на локации, к разным условиям съемок днем и ночью. Большинство коллег Кайла сейчас поставили бы выравнивающий свет, а испуганное лицо Сьюзан выделили бы из-за белых стен.
– Направленный свет сбоку. Придаст глубины, покажет характер, – усмехнулся Дэн.
– Отлично. Можно даже мягкие лампы взять, – и добавил шепотом: – Будет у нас свой Лон Чейни.
Дэн отошел, предоставив Кайлу смотреть в видоискатель второй камеры (Panasonic HVX200), а потом подал голос откуда-то из задней части здания.
Сьюзан тихо стояла посреди голой комнаты, отделенной холлом от кухни. Прижав к щекам руки с накрашенными когтями, она смотрела в потолок.
Ну вот. Правда, оценив ее позу и взгляд, он перестал думать, что она переигрывает.
– Здесь. Здесь началось отречение.
Дэн подошел к ней, чтобы оценить свет.
– Сьюзан, тогда, может, начнем сейчас? – предложил Кайл. – С отречения. – Он опустился на колени и принялся распутывать провода.
Сьюзан вытащила из сумочки платок, высморкалась и вытерла нос.
– Здесь я лишилась части себя. И до сих пор думаю, правильно ли поступила.
– Что такое отречение?
Сьюзан воздела обе руки к потолку, не слыша Кайла.
Он так и не понял, выделывается она на камеру или настолько эксцентрична сама по себе, что не думает, каким клоуном выйдет на экране.
– Она возвышалась над всем. Слушала. Оценивала нас. Собирала информацию. Которую могла использовать. Потом. Против нас. Я никогда ее не прощу. Я знала, что это плохо для нее кончится.
– Почему? – Кайл посмотрел вверх.
Сьюзан рассмеялась, не обращая внимания на него и Дэна. Высморкалась и промокнула платком уголки выцветших глаз.
– Мы отдали ей все. Отдали все, чтобы попасть сюда. Отказались от семьи, от работы. Многие разводились. Бросали детей. Бедных маленьких детишек.