Когда Федор вернулся, беляки поняли, что остались с носом и прекратили стрельбу. Опять нас навестил комполка — Что у вас за стрельба?
Федор гордо указал на трофей — Мы с Пашей покумекали и решили беляков лишить пулемета. Пашка просто красава — не давал белым голову поднять, я с ним в разведку хоть сейчас готов пойти!
Комполка как родную жену погладил пулемет — Я вас к наградам обоих представлю! Молодцы, Герои!
Утром мы подсчитали свои потери — убитыми и тяжело-раненными полк потерял почти две сотни человек. Я подошел к командиру полка и негромко произнес — Товарищ командир, если нам сейчас не вырыть окопы, через сутки будет еще больше потерь. Земля здесь с песком, копать будет легко.
Константин Сергеевич кивнул — Мое упущение, признаю! Седлай своего Зверя и отвези письмо в штаб, может выделят нам лопаты.
Я кивнул, дождался, пока письмо будет готово и с пакетом бодро поспешил в наш тыл, где вместе с кашеварами обретался и мой Зверь. По дороге встретил нашего кузнеца, который задумчиво рассматривал пару игольчатых штыков, у которых отсутствовало крепление на ствол винтовки.
— Дядька Парамон! Над чем думу думаешь?
— А, это ты постреленыш! Да вот соображаю как эти обломки можно в дело пустить.
— Дядька Парамон, я уже сообразил! Отдай мне, я из них метательные иглы сделаю.
Кузнец протянул мне обломки и сомнительно вздернул бровь — И что же ты придумал?
Я взялся за острие и практически не целясь бросил иглу в ствол дерева. Затем швырнул вторую, которая вонзилась рядом с первой — Надо только рукояти шнуром каким обмотать!
— Забирай! — махнул рукой кузнец и достал из своего кармана моток шнура — вот завалялся у меня, бери, Пашка!
Я оседлал Зверя и через двадцать минут достиг здания штаба. Часовой вызвал начальника охраны и тот, забрав пакет, крикнул часовому — Петров! Накорми парнишку. — затем повернулся ко мне — Жди тут!
Часовой повздыхав для вида, принес кусман каравая, три вареные картофелины и открытую банку тушенки, запасы которой были сделаны еще в первую мировую. Я быстро схарчил все, что Бог послал и, намотав на свои иглы шнурок, начал тренировать свое тело, доводя до автоматизма при броске игл в столб, на котором в разные стороны были протянуты провода, пучок которых заходил в здание штаба. Набив руку с постепенным увеличением расстояния, я принялся метать сразу с обеих рук одновременно. На мои трюки собрались поглазеть все бездельники, отиравшиеся во дворе. Даже часовой, поднялся на крыльцо, чтобы видеть мои фокусы с убийственными иглами.
На крыльцо, оттолкнув зазевавшегося часового, выскочил незнакомый командир с шашкой на боку и с кобурой маузера на ремне через плечо — Судоплатов здесь? А это еще что такое? — командир заметил мое представление и направился в мою сторону. Я же, услышав свою фамилию после последнего броска игл, развернулся и доложился — Красноармеец Павел Судоплатов!
Затянутый в кожу командир как какое-то чудо обошел меня и перевел взгляд на иглы, которые я в последний раз бросил с двадцати метров, я невольно поправил ремень, на котором висели мой кортик и пустая кобура от нагана. — Хорош, сорванец! А я то думал, твой комполка заливает про хлопца, который из пулемета с сотню беляков побил и организовал сбор трофеев, в том числе рабочего пулемета Максим! Я командир конной бригады Виталий Маркович Примаков. Вот только что же твоя кобура пустая? Непорядок, красноармеец! Следуй за мной, Судоплатов!
В здании штаба люди постоянно куда-то спешили, создавая вид активной деятельности. Примаков провел меня в большую комнату, за столом заседали несколько командиров, курившие как паравозы. Во главе сидел брюнет лет двадцати четырех с бородкой и усами
— Вот, товарищ комдив, тот самый Павел Судоплатов, которого комполка, сформированного из рабочих Мелитополя представил к награде! Выхожу во двор, а этот малец ловко так в столб игольчатые штыки метает!
Комдив вышел из-зо стола и подошел ко мне, протянув свою руку для рукопожатия — Николай Александрович Щорс!
Я пожал руку легендарного полководца и вспомнил, что в августе этого года он погибнет при странных обстоятельствах — Красноармеец Павел Судоплатов!
Комдив протянул руку и в нее его ординарец вложил орден Красное Знамя на розетке из кумача. Прикрепив орден к моему пиджаку, Щорс взлохматил мне волосы, а я набрался наглости и сказал — Служу трудовому народу! Товарищ комдив! Прошу вас взять меня к себе своим порученцем. Я смогу, одев лохмотья, пройти даже через расположения белых и вовремя передать донесение попавшей в окружение части Красной армии! Помимо пулемета я также метко стреляю из всего, что может стрелять. А мой возраст не помеха — этот недостаток со временем пройдет! И опять же благодаря своему возрасту я вполне могу провести разведку позиций деникинцев.
Щорс расхохотался — Хорошо! Быть по твоему! Хорошего пулеметчика еще в твоем полку подыщут, а вот хорошего лазутчика для разведки дивизии найти проблемно. Мой ординарец тебя поставит на довольствие и подготовит приказ на зачисление в сорок четвертую стрелковую дивизию, твой комполка просил лопаты, я уже приказал выделить вашему полку достаточное количество шанцевого инструмента. Окопы решили отрыть?
— Так точно! Без окопов полк несет большие потери.
Щорс поморщился — Странно, что комендант города об этом не подумал заранее, готовясь к обороне. Олег! направь коменданту приказ организовать копку окопов! — ординарец кивнул.
Один из командиров, присутствующий на заседании, брезгливо посмотрел на Щорса и процедил — Ничего удивительного в этом нет! Даже в вашей дивизии нет порядка, товарищ комдив! Ваш Богунский полк почти полностью состоит из контрреволюционеров. B частях вашей дивизии антисемитизм, бандитизм и пьянство. А я помню, как партизаны из вашего бывшего Семеновского партизанского отряда в начале прошлого года подняли мятеж в полку, намереваясь перебежать к гетману на Украину и его немцам. Пришлось вам из пулеметов измену выкашивать сотнями человек. Мало того, что ваш командный состав не соответствует назначению, многим из них место в тюрьме, так еще и ребенка готовы послать на верную смерть!
Щорс резко обернулся и не повышая голоса ответил — Товарищ Аралов! Вам не надоело писать на меня пасквили товарищу Троцкому? Вам как члену Революционно-Военного Совета Двенадцатой Армии не подобает вести себя как доносчику, вместо того, чтобы пригласить меня в штаб Армии и там предъявить свои претензии, вы предпочитаете подлым образом писать клевету, опасаясь моего разоблачения ваших наветов. Год назад вас назначили руководить вновь образованным Регистрационным управлением Полевого штаба Реввоенсовета Республики для создания в войсках профессиональной разведки и вы вместо своей работы переключились на политическую работу в войсках, переложив организацию военной разведки на своих заместителей! Это вы враг, Семен Иванович! Ради показушности перед руководством вы красиво болтали на митингах, пустив создание разведки на самотек! А результат вот он — мы ни хрена не знаем толком ничего о своем противнике.
— Ну знаете! Я это так не оставлю! — Аралов красный от гнева выскочил из помещения, громко хлопнув дверью.
Щорс покачался с пяток на носки, сплетя пальцы рук за спиной до побеления и кивнул на чуть полноватого, крепкого в теле командира — Тебе как моему порученцу следует знать тех, кому ты будешь доставлять приказы. Это мой командир Таращанского полка Василий Назарович Боженко! А вот это — мой командир Первого Червоно-казачьего кавалерийского полка Виталий Маркович Примаков.
Внимательный взгляд и Примаков в лихо сдвинутой назад папахе затушил папиросу и пожал мне руку — Рад видеть в рядах Красной Армии такого молодца, как ты!
Я скосил глаза на свой орден и вскинув ладонь к голове отчеканил — Товарищ комдив, разрешите попрощаться со своим полком!
Щорс прищурившись и улыбаясь как то по-новому на меня посмотрел — У нас не царская армия, не нужно так тянуться.
Я посмел возразить — А вот тут вы не правы, товарищ комдив! — переговаривающиеся командиры после моей реплики замолчали, внимательно переводя взгляды с меня на охреневшего Щорса, его ординарец хотел было встрять, но я добавил — Любая армия требует жесткой дисциплины, без нее партизанщина какая-то получится. Красноармейцы ни в коей мере не должны панибратски обращаться к своим командирам, впрочем и те должны держать дистанцию и не панибратствовать с подчиненными — это не принесет ничего хорошего, так ведь подчиненные могут попробовать приказ командира не воспринять всерьез. Извините, можно идти?
— Иди, Судоплатов! — Щорс повернулся к ординарцу — помоги мальцу, нам скоро предстоит передислокация!
Я, заметив, что ординарец вышел за мной, обратился к нему — Олег! У нас в полку есть матрос Семенчук, именно он пулемет приволок, помоги с его переводом в штаб в охрану комдива. Семенчука товарищ Троцкий наградное оружие вручил!
— Такой боевой матрос? Хорошо, давай его данные, я подготовлю приказ, думаю комдив против не будет. Паша, запомни, у тебя на прощание немного времени — через пару часов наша дивизия отправится на вокзал грузиться в эшелон. Погодь, я приказ оформлю на твоего второго Героя.
Мое появление в полку с орденом на груди вызвало паломничество бойцов, которые хотели прикоснуться к редкой еще награде. В основном орденами могли похвастаться лишь командиры. Приказы о переводе меня и Федора в распоряжение комдива сорок четвертой дивизии опечалило всех, особенно конечно расставание со мной, воспитанником полка. Каждый красноармеец пытался мне что-нибудь подарить: кусок сахару, банку тушенки, перочинный нож, самодельную зажигалку, новенький офицерский наган, а комполка мне протянул бинокль — Трофейный, сняли с беляков, которых ты уничтожил!
Наш шорник подарил мне новую кобуру под подаренный наган. Мой вещмешок раздулся до размеров, когда его затянуть было уже проблема. Командир моего батальона торжественно передал мне самую легкую винтовку этого времени Ли-Энфилд с закрепленным оптическим прицелом — Лучшему стрелку нашего батальона на память! Надеюсь, ты сможешь с помощью этой английской винтовки перебить как можно больше деникинцев! А чтобы тебе не мучаться с поиском патронов, эти пять подсумков набиты под завязку. И Зверя конечно оставь себе, он к тебе привык,