Глеб молча разжал пальцы, из которых выскользнули многострадальные «кеды», украшенные серебристыми шнурками. И безмолвной тенью скользнул за остальными, оставляя меня в комнате наедине со своими мыслями и облегчением. Пережила очередной день!
Глава 16
Сжав в зубах небольшой отрезок нитки, а то, бабушка говорила, на себе зашивать одежду – примета плохая, я аккуратно пришила пуговицу к поясу. Снять юбку не решилась: мужчины заходили без стука. Едва отрезала нитку и сложила все обратно в стол, раздался осторожный стук. В первый момент я в недоумении уставилась на дверь, еще не веря, что в этом доме кто-то способен на подобную вежливость, затем, пискнув, разрешила войти и сама поторопилась к двери встречать гостя.
В комнату вошла чуть полненькая пожилая женщина в темно-синем платье и белоснежном накрахмаленном фартуке. Оборотень, судя по запаху – заяц. Странно, пока мне тут одни хищники встречались. Она вкатила невысокую компактную тележку и выставила на столик у дивана большое блюдо с крышкой и набор для чая. Стоило мне уловить умопомрачительный запах горячей еды, желудок одобрительно взвыл. Зайчиха взглянула на меня с любопытством, но я, уловив ее настороженность, первой улыбнулась и поздоровалась:
– Здравствуйте, меня зовут Ксения. Спасибо вам за заботу, я проголодалась как волк… ой!.. С утра ни крошки во рту не было.
Женщина немного расслабилась, но улыбаться не спешила, спокойно, суховатым, официальным тоном представилась:
– И вам доброго дня. Меня Пелагеей Павловной зовут. Я за домом смотрю да за кухней.
Видно не понравилась я ей, поэтому, приуныв, ответила нейтрально:
– Ну что ж, очень приятно.
Экономка, как я ее обозначила для себя, коротко кивнула и покатила тележку к двери. Обернулась – даже эмпатическим даром обладать не надо, чтобы ощутить ее сильное смятение, – снова посмотрела на меня, и любопытство, похоже, пересилило сомнения. А может, вцепившаяся в подол своего костюма подопечная, растерянно глядевшая ей вслед, я показалась не опасной.
Оставив тележку, Пелагея Павловна близко подошла ко мне и сразу окутала домашним уютным теплом и запахом корицы, потянула носом и шумно вдохнула. И сразу ее эмоции словно сорвали плотину, она полностью расслабилась, мягкая улыбка появилась на морщинистом круглом лице, лучистые зеленые глаза подобрели.
– Фу-у-ух, а я-то уж себе понапридумывала. А ты работать? Или еще чего?
– Э-э-э, в каком смысле? – осторожно переспросила я, на шаг отодвинувшись от женщины. – Секретарем взяли… к Хмурому.
Пелагея Павловна весело махнула пухлой ручкой, предлагая забыть о недоразумении:
– По дому шепоток пошел: мальчики какую-то бабу в жилом крыле поселили. Я думала, что очередная, прости меня, Ксения, шалава, из-за которой потом одни неприятности будут. Да спеси и гонору вагон. Я тут рядом ковры проверяла, мало ли, моль еще заведется, а они сразу втроем из этой комнаты вышли. Улыбались… Довольные… Тебя покормить велели, а то, мол, слишком много сил на них потратила…
– А-а-а… – протянула я, не зная, как реагировать.
– Я грешным делом решила, что эти молодые похабники одну на троих… по-дружески. Кто их разберет, они же с детства вместе, и дружба у них крепкая, так может и…
– О-о-о… – у меня от возмущения дыхание перехватило.
Пелагея Павловна, чинно похлопав меня по плечу, как ни в чем не бывало, продолжила делиться впечатлениями:
– А ты такая сияющая, чистенькая. Еще ни один кобель пометить не успел. И пахнешь странно, и легко рядом с тобой…
Я устало плюхнулась в кресло и поинтересовалась:
– Выходит, любой оборотень может определить… э-э-э… сколько у женщины… э-э-э… самки было мужчин? До него?
Зайчиха тряхнула седыми кудряшками, улыбнулась, показав наполовину стертые от старости крупные зубы, которые, впрочем, не портили ее. Решительно подошла и уселась рядом.
– Из какой глубинки ты приехала, девочка моя, раз не знаешь прописных истин? Естественно может. У хищных мужики да бабы темпераментные больно, в страсти частенько кусаются. От таких меток долго специфический запах остается. А на тебе ни одного отголоска нет. И вообще, чужих ароматов нет, только собственный, очень легкий и приятный.
Я смутилась от непривычного комплимента, впрочем, почувствовав себя польщенной. И решила воспользоваться неожиданным расположением экономки, вспомнив о своих сомнительных перспективах на чужой территории:
– А мальчиками вы Егора, Саву и Глеба зовете?
Попытка разговорить Пелагею Павловну удалась.
Она довольно сложила руки на животе, прикрытом идеально белым фартуком, и начала рассказывать:
– Ну а как же? Я их, почитай, уже пятнадцать лет знаю. С тех пор, когда они двадцатилетними пацанами у меня комнату снимали, да только начинали под себя район подминать. Подкармливала вечно голодных котов да волчонка молчаливого, белье им стирала и раны лечила. Ой как тяжко друзьям приходилось, ведь драли их кто посильнее чуть не каждый день. Это сейчас они большинству не по зубам, а тогда…
– Я не знала, что они с детства знакомы, но выглядят, действительно, сплоченной командой, – подогрела разговорчивость показавшейся мне милой женщины, остановившейся перевести дух или думая, сколько можно сказать незнакомке.
Пелагея Павловна закивала, по-хозяйски подвинула ко мне блюдо, намекая, что она не торопится, и я могу перекусить. Ну а почему бы и нет? Тем более, в хорошей общительной компании.
– Еще какой командой. Друг за друга любому глотку перегрызут. По сути сиротами рано остались, да хорошо, что встретились на одной дорожке. Савушка – балабол, насмешник, но очень хозяйственный и сметливый. Глебушка – очень добрый мальчик, такой глазастый – иногда жуть берет, откуда что узнает только.
– А Егор? – не утерпела я и спросила.
Зайчиха с хитрющей улыбкой посмотрела на меня, прежде чем ответить:
– Егор сильный, очень сильный, – улыбаться она перестала, пока подбирала слова, описывая оборотня, который мне с первой встречи по разные стороны Стены почему-то запал в душу. – Он – настоящий глава. Решения-то принимать, ой, как нелегко иногда.
– А отчего не Егорушка? – слегка передразнила я рассказчицу, желая узнать о нем.
Пожав плечами, Пелагея Павловна вздохнула:
– Его и в двадцать Егорушкой не назвать было. Никак не тянул на это имя. Слишком мрачный. Говорящая у него фамилия. Строгий к себе и другим…
– …и слишком бесстрастный, холодный, – тихо заметила я.
Зайчиха словно мыслями в прошлое устремилась. Мягко улыбнулась чему-то и добавила с ностальгией:
– Его мой покойный муж мерзлявым прозвал.
– Почему? – изумилась я.
– У Хмурого выдержка стальная, характер такой же. Кто плохо его знает – замороженным считают. – Я понятливо ухмыльнулась, а женщина весело добавила: – А муженек мой раньше смеялся, что железяка Егор круглый год под пуховым одеялом спит и все равно мерзнет. Мерзлявый, значит.
Я чуть куском мяса не подавилась. Прокашлявшись, уже не сдерживаясь, хохотала вместе с давней знакомой трех друзей детства. Вскоре она взяла с тележки вторую чайную пару, и мы уже за чаем по-женски болтали.
Этот особняк – главное торговое представительство клана Хмурых. Здесь, кроме моей собеседницы и секретаря, работают еще три женщины: две солидного возраста горничные и повариха Варвара. Я ее заочно полюбила: очень уж вкусно та приготовила ужин, который я с аппетитом уплетала, – с душой. Дальше выяснилось, что горничные приходящие, с ними толком не поговоришь, а «лисичка Варя» живет здесь же, на первом этаже, рядом с кухней. И девушка она стеснительная. По словам Пелагеи Павловны, в резиденции Хмурых постоянно ошиваются мужчины: охрана, наемники для специальных поручений, бухгалтеры, юристы и прочие «дюже занятые». Понятно: скучает «старая зайчиха», вот и нашла в моем лице подходящую компанию.
Тем не менее болтливость экономки тоже имела границы. Она не вдавалась в подробности, говорила о широко известном, а тайны хранила при себе.
Выяснилось, что девяносто девять процентов сотрудников главной троицы оборотней – мужчины. На лицо явная половая дискриминация. У Егора лично только одна женщина работает секретарем. При воспоминании о ней меня загадочный червячок точить начал: наверняка из-за бюста держит, а может и по причине более интимных отношений. Эх, жаль я пока эти метки, о которых уже не раз слышала, распознавать не научилась.
Пожилая женщина за посиделками невольно сняла часть груза – страхов – с моей души. Мы вместе разобрали вещи, что привезли от Зотовых. И проводив ее, я ложилась спать с легким сердцем перед предстоящим первым рабочим днем на новом месте. Может, жизнь здесь будет не настолько мрачная, как показалось сразу?!
Я нервничала. Сильно. Все время, пока умывалась в симпатичной старомодной ванной, надевала вчерашний и единственный костюм, расчесывала волосы, пока они не заблестели и красиво не улеглись в локоны вокруг лица. Немного тронула блеском покусанные за напряженный вчерашний день губы. И наконец шагнула за пределы комнаты, глубоко вдохнув и еще раз попытавшись взять себя в руки.
Пелагея Павловна вчера сказала, куда идти завтракать. Опасаясь новых встреч с мужчинами из резиденции Хмурого, внешне я старалась выглядеть неприступной и холодной, надеюсь, мне это удавалось. В длинном коридоре встретила только одного мужчину – любопытного светловолосого волка, проводившего меня заинтересованным взглядом, на секундочку даже приостановившись. Спрашивать, в верном ли направлении иду, побоялась. Спустилась по центральной мраморной лестнице на первый этаж и встретила двоих охранников, наверное. Кто их знает? Эти оборотни почему-то были без пиджаков, скрывающих под мышкой оружие. Невольно почувствовала себя участником триллера, хотя – нет, какое там кино. Самая что ни на есть суровая реальность.
Наконец-то, благодаря чуткому обонянию, я уловила волшебный аромат жареного бекона. Полуприкрыв глаза, отдалась на его волю, предвкушая не менее волшебный вкус блюда. Теперь и нос сослужил хорошую службу. Не зря же мне досталась такая способность?!