– Все равно не то, но для тренировки пойдет. Бери, – кидает в руки оружие.
Испугавшись лезвия, резво отшатываюсь.
– И почему отец назначил меня тренировать тебя? Боится, что остальные будут мягче?
– А? – непонимающе спрашиваю я.
Хотя по уровню его жестокости, можно осознать, что он имеет в виду.
– Не бери в голову, вставай.
На этой тренировке меня били, буквально каждый участок моего тела, кроме лица, страдал от шлепков оружия. В частности, доставалось задней части и лодыжкам. На самом деле после всех этих изнурительных занятий выносливость у меня повысилась, но как все проходило…
Я распласталась на траве, глядя на алый круг солнца. И все равно, что мужчина рядом, устала я. Вид неба загородил сам Стаури, с удивлением уставившийся на меня.
– И что? – подает руку, чтобы поднялась.
– А можно сегодня закончить? – изможденно спрашиваю я.
– Нет.
Говорить, что устала стыдно. Ни для одного из Стаури это не являлось поводом отлынивать. Он садится на корточки и принимается расстегивать верхние пуговицы моей рубашки.
– Что вы, – встрепенулась я в тот же миг.
– У тебя раны там, а ты о чем подумала? – усмехается парень, пронзая меня взглядом безжизненных на вид глаз.
А о чем я тогда подумала? Таких дней было много. Когда еще не учился в университете, он тренировал ежедневно, вот во время учебы тренировки стали реже. Однако тогда он был мягче, наверное, в силу моего возраста.
Из воспоминаний унес взявшийся из ниоткуда жар, который сменился на холод, будто от свежезастеленной постели. С одной стороны обволакивавшая приятная прохлада, с другой – горячий источник. И почему-то источник действовал странным образом, словно оставлял на каждом участке моего тела ожог. Нет, не ожог. Поцелуи невероятно горячими губами. На шее, на ключицах, хотя помню, платье прикрывало горло. На контрасте с холодом, исходившим от постели, они казались обжигающими.
– Аран, ты? – сонно проблеяла я. – Аран.
«Это неправильно, так неправильно», – хотелось сказать.
– Аран, – снова выдохнула я.
Поцелуи прекратились, тепло исчезло. Осталась прохлада, которая в ту секунду способна была заморозить меня. Нескончаемая ночь, отчего-то поражавшая своей бесконечностью, безысходностью, ночь, не дававшая возможности раскрыть очи.
Но вскоре все закончилось. Свет, подобно неведомым поцелуям, обжег своей яркостью. Словно в мои глаза поместили солнце, настолько все показалось болезненным. День вступил в свои полные права, а значит, и ответственность перед новым днем повысилась, ведь пары, несмотря на вчерашний прогул, никто не отменял.
Спальня Тин. Принцессы рядом нет. Надо бы отыскать Алекса и попросить перенести меня. Где он, кстати? Обычно рядом ночевал, тренировка снова? Уже сидя на кровати, сонно потянулась, разминая косточки. И почему в эту ночь столько всего произошло?
Взглянула вниз, я в белье. Меня раздевал Аран? Нет, бред какой-то. Аран, он был в гостиной и там же наложил защиту, чтобы не смог кто-либо навредить, логичнее появление Алекса. Как стыдно-то. Но все же надо встать и идти. В гардеробной Тин висело много платьев, которые ей были велики, надену что-либо из этого и отправлюсь на поиски Алекса.
Взглянула на часы, пять утра. Насколько помню его расписание, должен вернуться. Решив реализовать этот не самый надежный план, встаю и тут же спотыкаюсь о большую коробку, стоящую рядом с кроватью. Судя по удару, стекло. Склоняюсь к ней, полная сомнений, открывать или просто отодвинуть, даже не касаясь руками.
Вещь, должно быть, принадлежала Айтине, но она не оставила бы ее вот так. Я одним глазком гляну. Любопытство, наверное, не скажется для меня лучшим образом, но все же. Аккуратно открываю затянутую тканью крышку и застываю. Баночки. Баночки с моими пилюлями. Огромный запас пилюль. На лет пять такого хватит. Откуда? Точнее, как?!
Я с неверием рассматриваю, еще не осознавая увиденное. Пять лет моей свободы. Пять лет! Это нереально, Триумвират давал их порционно, чтобы никто не смог выявить рецептуры, чтобы никто не смог выцедить священную воду. Да просто для того, чтобы держать все под контролем, а тут такое. Тряхнула головой, это Алекс сделал? Но как? И зачем? Хотел держать мою жизнь под гнетом собственной власти? Да, поэтому. Но теперь можно обойтись без ежемесячной встречи с императором.
Улыбка озарила лицо, но в тоже время червь сомнения съедал изнутри, потому что я могу предположить, что попросит Алекс взамен моего здоровья. Он продемонстрировал это, словно я какой-то кусок мяса. Слова императора смогли задеть, но пять лет моей жизни я хочу провести в относительном спокойствии. И прежде чем отправиться в комнату к Алексу, стоит спрятать лекарства под кровать. Я думаю, демон специально оставил их тут, здесь-то копаться никто не стал бы.
***
– И что пришла? – скучающе осведомился он, придерживая полотенце на бедрах.
Вид полуобнаженного парня, несмотря на то, что большую часть я видела, смутил.
– Спасибо, – промолвила, прижимая несколько баночек к груди. – Как ты это сделал?
Стоять в дверях было странно. Несколько слуг нас увидели, но скромно потупили взоры, отчаянно делая вид, что не замечают. Склонили головы и быстро ретировались. Он высунулся, воровато оглядел коридор и потянул меня за локоть, впуская в комнату.
– Что? – удивленно пробормотала я, не выпуская лекарств.
– Ты слишком громкая, Люси, – прошипел он.
Вот почему когда кто-то спокоен, он ставит ударение в моем имени на первый слог, а когда зол, на второй? Сейчас как раз ударение падало на второй слог.
– Необязательно кричать об этом на весь дворец.
– Спасибо, – более неловко произнесла я, любовно поглаживая прохладное стекло.
Он промолчал.
– Огромное спасибо.
Мое лицо изучали целую секунду, а потом отвернулись.
– Отныне поставки будут идти на твое имя, пока что адрес моего дома, но если хочешь, можем купить тебе свой, чтобы ты получила иллюзию полной свободы. Создатель пилюль скончался после твоего рождения, рецептуру священной воды нам не выдали.
Он выложил всю эту информацию так легко, будто рассказал о чем-то будничном. Меня в этой ситуации еще один вопрос заинтересовал:
– Ты был в Сиэлии? – уточнила осторожно, вдруг не пожелает ответить.
Хитро посмотрел на меня и усмехнулся. Кивком указал на один из диванов, приглашая сесть. Нехотя устроилась на самом краешке, не выпуская из рук лекарств. В таком же виде, не переодевшись, он вальяжно расположился на противоположной софе.
– Допустим, – смотрит насмешливо, зная весь ход моих мыслей.
– И ты папу с мамой видел? И сестер с братьями, да?
– Видел отца, – склонил голову к плечу.
На губах играла легкая улыбка.
– И как он?
– То есть ты интересуешься не тем, как я достал лекарства, а своей семьей? Приоритеты нужно правильно расставлять, Коутен, в первую очередь думать о себе.
– Да-да, – рассеянно бросила я. – Он ведь в порядке?
– Я сейчас тебе шею сверну, – цедит Алекс, прищуриваясь и проедая взглядом меня.
Сглотнула от испуга и втянула голову в плечи, неосознанно пряча шею. Он хмыкнул, а потом рассмеялся.
– Люс, шутка. Думаешь, я потратил бы столько энергии и сил, чтобы потом свернуть тебе просто так шею?
Вроде он прав. Немного расслабилась, выпрямляясь на месте.
– В порядке он, о тебе спрашивал, пришлось солгать, что все хорошо, – невесело усмехнулся, притягивая с помощью магии халат из спальни.
– А можно один раз нам навестить их? – смотрю с надеждой, нетерпеливо дрыгая ногами.
– Когда я отодру тебя хорошенько и буду доволен тобой, тогда поговорим о путешествии в Сиэлию.
Мои брови взметнулись вверх. Недоуменно посмотрела на диван, а потом на него. Зачем меня отдирать от дивана?
– Даже забывается, что ты не лицемеришь, – хмыкнул Алекс, привставая с места и придерживая это полотенце, готовое соскользнуть к ногам.
Опустила глаза долу. Стыдно. Раздалось шуршание, парень накинул халат.
– Можешь смотреть. Если проще объяснить, в Сиэлию мы поедем после свадьбы.
– Правда? – счастливо захлопала в ладоши.
– М-да, – его лицо скривилось, словно он снова посчитал меня глупой, но в этот раз решил не высказываться. – Дай угадаю, подумала, что я буду шантажировать тебя болезнью? – садится передо мной на корточки и усмехается.
– Мне это не нужно. Твое здоровье будет твоим.
Недоверчиво прищурилась, выискивая в словах ложь.
– Да, Коутен, свое приятное тело ты и так отдашь мне, но пока что брать я не буду его, ты ведешь себя хорошо. Буду откровенен, мне тебя жалко, да и слезы во время интима – не тот опыт, который нужен. Так что будь послушной и хорошей, глупости не твори, в город не высовывайся без разрешения, а я пойду тебе на уступки, договорились?
– Что ты подразумеваешь под «быть хорошей»?
Ноги неосознанно сомкнулись в коленях, когда Алекс погладил голень, ладонью поднимаясь выше.
– М, например, прежде научись давать сдачи. Словесной. Это будем познавать обязательно. Дальше… – улыбка выдалась нехорошей, – позволишь целовать себя везде, где мне вздумается.
Я поморщилась.
– А почему ты решил не просто отпустить меня, а научить быть сильной?
Небрежную косу распустили в эту же секунду. Скосилась на ленту, которую он сейчас проводил между пальцев. На самом деле ответа я по обыкновению не ждала, но получила очень расплывчатое:
– Потому что я не должен был целовать тебя, но алкоголь поистине вредная вещь. Что сделано, то сделано.
Ничего не поняла, а алкоголь здесь при чем?
– К тому же к дорогим игрушкам нужно другое отношение, более… лояльное.
– Я не игрушка, – недовольно выдала я, просто напоминая, что я живое существо, а не какая-то кукла.
– Прогресс намечается, – хватает мои щеки одной рукой и языком проводит по абрису губ.