Я перешел вглубь комнаты и стал просматривать безделушки, стоявшие на каминной доске.
— Кажется, сдаются вместе с домом, — заключил я, возвращая на место статуэтку мудреца. — Домашнее тепло напрокат — как тебе?
Еще один минотавр простучал копытами над моей головой.
— Почему дверь выломана?
Он успел спуститься на половину ступенек, осторожно поводя вокруг дулом пистолета.
Франсуаз вынырнула из-под лестницы и вонзила два пальца в его лодыжку.
Минотавр закричал — и это действительно очень больно, если знаешь, куда и как нажимать. Он покатился вниз с такой скоростью, что я испугался за паркет.
— Ты говорил, в доме четыре охранника? — спросила девушка.
— Приехали вместе с хозяином. Аларейн обычно проводит время в библиотеке, на втором этаже.
— Надеюсь, на сегодня он уже получил свою порцию положительных эмоций. У него остались только плохие.
Девушка резво взбежала по лестнице, держа в обеих руках по пистолету.
— Правая дверь налево, — подсказал я, следуя за ней и не вынимая рук из карманов.
Высокий минотавр шагнул демонессе навстречу. В поднятых руках стражника сверкала двухглавая секира, между острых рогов шипела тонкая молния. Вздымая искры и мерцая древними рунами, алые файерболлы обрушились на Франсуаз. Они скатывались с закругленных лезвий боевого топора, и устремлялись к девушке, чертя за собой зодиакальные знаки.
Френки подняла руку, и горящая пентаграмма вспыхнула между ней и минотавром. Магическая стена закрыла демонессу от шаров пламени; огненные снаряды раскатились по ней и обратились в пепел. В то же мгновение, пятиугольник вздрогнул, и обратился в прозрачного ледяного спрута; тварь устремилась к воину, и длинные щупальца плотно спеленали охранника, не давая пошевелиться.
Стражник упал; Франсуаз прошла мимо него и, наступив на обоюдоострую секиру, сломала пополам древко.
Салмар Аларейн сидел в кресле с высокой спинкой. Его пальцы были сомкнуты под подбородком, плечи расправлены, лицо поднято.
Он смотрел на демонессу с легким, почти неуловимым презрением, которое аристократ по рождению всегда испытывает при виде девушки из простого квартала. Френки довольно улыбнулась и уселась перед ним на стол.
— Эти бедняжки готовы отдать за вас жизнь? — спросила она.
— Да.
— По крайней мере, сегодня им не придется. А вот о вас, Салмар, я бы этого не сказала. Будете говорить?
Она направила в лицо минотавру дуло своего пистолета.
— Феарор был моим сыном, — сказал Салмар Аларейн, вновь сцепливая пальцы под подбородком. — Вы уверены, что мои люди не сильно пострадали?
— О, да, — заверила его Френки, перекладывая ноги. — Зато могут вдоволь разбить головы, пытаясь выбраться из подвала.
Она передернула затвор.
— Мне было проще пристрелить их, чем стаскивать в погреб, Салмар. Рассматривайте это как жест доброй воли.
— Я не верю в добрую волю с тех пор, как мою жену убили фанатики, — отвечал минотавр.
— Асгхан Фирачи, — я показал ему фотографию. — Вы приехали из-за него?
— Сын был всем, что у меня осталось, — ответил Аларейн. — Этот охотник убил его — зверски, безжалостно, и без малейшей причины.
— Асгхан говорит, он был поражен койганом.
— Это ложь. В теле не нашли ни зверя, ни даже кокона.
— Что вы делаете в городе Эльфов? — спросила Френки.
— Наверное, я должен отвечать, раз вы держите в руках пистолет… Хорошо. Мне стало известно, что твари выслеживают Асгхана. Я мог бы выяснить, кто возненавидел моего врага еще больше, чем я сам. У меня достаточно для этого средств.
Салмар Аларейн сухо улыбнулся, как человек, у которого уже ничего нет впереди.
— Но для меня не имело значения, кто послал тварей. Я просто хочу видеть, как охотника раздерут на куски. Вам это может показаться жестоким — но таковы чувства отца, который потерял сына.
— И вас не заботило, что десятки невинных людей станут жертвами тварей?
Аларейн чуть заметно пожал плечами.
— Мне их жаль. Но я ничего не могу сделать. Даже тот, кто послал койганов в ваш город, не в силах их отозвать — до тех пор, пока они не выполнят задания. Это не дрессированные кикиморы, и не слушаются приказов. Мне остается только наблюдать — так же, как и вам.
— Он лжет, Френки.
Девушка закусила нижнюю губу, как делает только в тех случаях, когда напряженно размышляет.
— Вы сами Охотник, Аларейн, — произнес я. — Поэтому поняли, что в позвоночнике Феарора нет кокона.
— Это правда? — спросила Френки.
— Возможно, есть и другие люди, желающие Асгхану смерти, — продолжал я. — Но немногим удастся провести сюда личинки, обманув магов Черного Круга. И только опытный охотник мог заставить тварей подчиняться себе.
Серые стальные глаза Франсуаз вспыхнули алым огнем, когда демонесса вонзила когти в сознание минотавра. Девушка издала короткий смешок, и я понял — она увидела страх Салмара.
— Говори, — приказала Френки, наклоняясь к нему. — Расскажи мне всю правду.
Минотавр молчал.
Франсуаз поставила ему ногу на голову и пригнула к полу.
— Много людей погибло из-за тебя, ублюдок, — произнесла она и слегка усилила нажим — так, что у минотавра хрустнули шейные позвонки. — И будут умирать снова, если ты не остановишься. Это достаточная причина?
Он захрипел, не пытаясь подняться.
К его чести стоит отметить, что это было бы бесполезно.
— Но тебе нет дела до других? — процедила Френки. — Только твоя злоба имеет значение, и не важно, кто пострадает.
Девушка сменила положение, и теперь ее каблук вонзался в голову минотавра.
— Как насчет их фамильного замка?
— После смерти Феарора только он останется памятью об истории Аларейнов, — подтвердил я. — В пяти залах дворца собраны древние артефакты — ковры, вазы, украшения. Они бесценны сами по себе, но для Салмара это еще и память.
Минотавр что-то прохрипел, но были ли то слова согласия, или он обсуждал сам с собой достоинства тяжелых женских каблуков — осталось неясным.
— Каждое поколение его семьи добавляло пару диковин. Любой предмет там символизирует определенный период в истории страны, и ту важную роль, которую сыграли в ней Аларейны. Это нечто вроде святилища.
Кончик языка Франсуаз пробежался по чувственным губам.
— Ты у меня все знаешь, Майкл. Сколько нужно времени, чтобы сровнять замок с землей и разграбить коллекцию?
Девушка слегка ослабила нажим, но только для того, чтобы, когда минотавр тяжело поднял голову, вновь пригнуть ее к полу.
— Вы не посмеете, — простонал он. — Меня уважают на моей родине.
— О, только пока ты жив.
Франсуаз позволила ему распрямиться, и с насмешливой улыбкой рассматривала лицо минотавра, покрасневшее от ярости и напряжения.
Салмар поднял голову. Я не заметил, когда Френки успела рассечь ему губу, но изо рта Аларейна сочилась кровь.
— Моя месть свершится, — глухо произнес он. — Койганы выполнят то, зачем я их послал. Моя жизнь не имеет значения, так же, как и жизни тысяч людей. Таково убеждение, с которым живет Охотник, и с ним же мы умираем.
— О чем он болтает, Майкл?
Минотавр встал, его голова откинулась назад, рот приоткрылся. Франсуаз намеревалась пнуть Аларейна в грудь, заставив вернуться в кресло, но бить Салмара уже не было необходимости. Лицо Охотника стало серым, губы почернели. Он дважды прерывисто вздохнул и упал обратно. Его голова ударилась об стол.
Я встал на колени перед минотавром.
— Он мертв, — произнес я, поднимаясь. — Призрачная руна сумерек. Служит для самоубийства.
— Эта скотина предпочла сдохнуть, но не помочь нам, — процедила Френки. — И теперь твари расползутся по всему городу. Майкл, я на самом деле отдам приказ разграбить его чертову коллекцию.
Франсуаз постучала костяшками пальцев по мобильному телефону.
— Он не начнет просить пощады, — заметил я. — Так что либо хвати его об асфальт, либо оставь в покое.
— Я начинаю ненавидеть университет.
— Ты злишься на Бьюни, вот и все.
Френки одарила меня взглядом, который стоил хорошей пощечины. Крохотный кабинетик находился в самом конце коридора. Минотавр сидел в углу комнаты, и, казалось, занимал ее всю. Бьюни рассматривала старинные гравюры.
— Мы нашли человека, который натравил на вас койганов, — произнес я.
Франсуаз уселась на стол Бьюни, заставив фейри невольно съежиться.
Моя партнерша любит пугать людей.
— Это Салмар Аларейн. Из-за смерти его сына вам пришлось покинуть родину. Теперь он тоже мертв.
— Горе ослепило его, — ответил Асгхан. — Винил меня в гибели Феарора. Но я всего лишь выскоблил койгана из уже мертвого тела.
— Теперь нам надо узнать, что станет с тварями после того, как умер пославший их человек. Бьюни?
Франсуаз приподняла одну бровь. Девушка бы предпочла потрясти Асгхана и убедиться, что тот не скрывает от нас парочку семейных секретов.
Фейри сцепила руки, и поскольку она все еще держала в них карандаш, создалось впечатление, что пальцев у нее двенадцать.
— Койганы — примитивные существа с недоразвитой нервной системой, — сказала она.
Франсуаз обнаружила, что в комнате находится одно такое, и со вниманием стала рассматривать Бьюни.
Френки очень забавная, когда ревнует.
— Примерно сутки койганы будут следовать приказам, — говорила фейри. — Они продолжают искать, но теперь делают это инстинктивно, без плана.
— То есть, не найдут? — спросила демонесса.
Франсуаз имела в виду, что неча растекаться мыслью. Бьюни же взглянула на нее, как пастырь на неуча, по темноте своей буквально толкующего смысл притчи.
Обе остались весьма довольны, поэтому я не стал улыбаться — в противном случае они могли сцепиться.
У Бьюни не оказалось бы никаких шансов, а потому зрелище не обещало быть интересным.
— Не найдут, — согласилась поклонница Ариартиса. — Станут тупо бродить по улицам, пытаясь узнать Асгхана в каждом из встречных. Потом забудут, какой получили приказ.