Этому учит нас Ариартис»
— Семеро за последние пять дней, — произнес я. — Ни один из эмбрионов не развился даже наполовину.
— Но та тварь, что сумела выбраться, уже взрослая. Иначе не смогла бы отделить себя от позвоночника.
— Мы должны узнать, откуда в страну прибыл носитель.
— Три месяца назад, эльф по имени Феллиндир Ларанд приехал сюда из Валахар Эль'Маханда, — произнес я. — Есть все основания полагать, что уже тогда личинка находилась внутри.
— А этой ночью кто-то позвонил нам в офис и посоветовал задать несколько вопросов доктору Хеллецу. Стоило мне только увидеть его, как я поняла, какая дрянь засела у него внутри.
Магазинчик, стеклянная витрина.
— А что бы мы делали, если бы там не оказалось меча? — осведомилась Френки.
Я постучал по прилавку согнутым пальцем.
— Ты бы его загрызла. Доброе утро, фрау Ниффльгурд.
Полная высокая оркиха вышла из задней части магазинчика. Длинные черные волосы в рассчитанном беспорядке спадали на рыхлый бюст. Она носила шейблейн — распашную душегрею, с пышными рукавами и меховой оторочкой. На голове плотно сидела маленькая шапочка-каллот, из четырех кусков дворфьего хлопка.
В правой ноздре фрау Ниффльгурд покачивалось колечко с алмазом; и я знал, почтенная дама каждое утро меняет в нем камешек, — по одному на всякий день недели. Кровавые адаманты слушают пение небесных сфер, и защищают хозяйку от порождений Сумерек.
Орки, впрочем, в это не верят. Обычай носить заговоренные драгоценности пошел от гномов, которые из дома не выйдут без пары фунтов колдовского золота, — в ушах, на шее и пальцах. Впервые познакомившись с ними, степняки быстро поняли, что не должны отставать от подгорного народа, если не хотят выглядеть голодранцами.
Волшебное кольцо в носу, или серьга с застывшей слезой дракона, — признак богатства, и фрау Ниффльгурд носила свой адамант столь же гордо, как император свирфнебблинов — радужную тиару.
Франсуаз с интересом рассматривала содержание полок.
— Это фильмы только для взрослых девочек, — пояснил я. — Ты еще маленькая. Асгхан у себя?
— Где ж ему быть, — ответила хозяйка, опытным взором осматривая нас и пытаясь определить, кому из нас понадобились его услуги.
Я положил на прилавок бумажку в десять динаров, и толстуха посторонилась, пропуская нас в заднюю дверь. Лестница, ведущая вниз, оказалась грязной и темной — ее специально поддерживали в таком состоянии. Клиентам нравилось именно так.
Из подвала доносились громкие крики.
— Асгхан был лучшим охотником на койганов, когда жил у себя на родине, — пояснил я, пропуская девушку вперед.
Длинный коридор с низким потолком с обеих сторон сжимали железные двери. Из-за каждой из них раздавались вопли, стоны и удары кнута.
— Потом совершил ошибку, — продолжал я, не повышая голоса, хотя шум вокруг стоял достаточный. — Убил того, кого не следовало, — я открыл одну из железных дверей, — и этот человек оказался сыном эмира.
Минотавр стоял в углу темной комнаты, освещенный красноватым светом четырех свечей. Он был обнажен до пояса, и под смуглой кожей перекатывались мышцы — их было так много, что хватило бы на двоих. Лицо Асгхана закрывала темно-коричневая кожаная маска, в руке он держал треххвостую плетку.
— Тогда он уехал и поселился в Городе Эльфов, — пояснил я, запирая за нами дверь, как здесь принято. — Нашел себе работу по вкусу. Любители острых ощущений записываются к нему за несколько месяцев.
— Ложитесь, — пригласил минотавр, указывая на длинный железный стол, с четырех сторон украшенный кандалами. — И сразу начнем.
— Сними лучше свой колпак, — посоветовал я. — А то он мешает тебе думать.
— Не думайте, что я не узнал вас, — ответил Асгхан, не кладя плетки. — Но пока разговариваем, можно начать с вашей спутницей.
Франсуаз пробежала пальцем по развешанным на стенах орудиям пыток.
— Обожаю такие развлечения, — облизнулась она, снимая с крючьев длинную кожаную плеть с вкрапленными кусочками металла. — Только бить, парнишка, буду я.
Асгхан неуверенно попятился.
— Перестань строить из себя порнозвезду, — посоветовал ему я. — И приступим к делу.
— Как скажете, — он не стал настаивать и стянул с лица кожаную маску. — Койганов давно не было видно.
Откуда-то снизу появилась охлажденная бутылка с водой, на пластиковых боках блестели прозрачные капельки.
— В последние годы, что я провел на своей родине, у меня почти не было работы.
— И вы стали убивать обычных людей? — спросила Френки, пробуя на эластичность витую плеть из кожи виввернодракуса.
— Такого со мной никогда не было, — он решительно покачал головой. — Охотник на койганов всегда чует их — этому нас учат с детства. Даже если тварь еще не выросла, пусть это малюсенькое яйцо в позвоночнике — я его узнаю.
— И в тот раз ты не ошибся?
Я подошел к нему поближе и обнаружил сбоку, не видимый клиентам заведения, портативный холодильник, и экспроприировал оттуда не начатую бутылку.
— Верно, ченселлор. Я никогда не смог бы убить человека. Только если в нем сидит эта тварь. Но яйцо койгана сразу не заметишь, коли ты не охотник. Тело у меня отобрали. Я не смог оправдаться, пришлось бежать.
— Асгхан, — я повертел в руках пустую бутылку, и он показал мне на предназначенную для этого корзинку, также не видимую при беглом осмотре. — Ты бы не хотел тряхнуть стариной?
Минотавр провел ладонью по рукояти плетки.
— Знаю, что койганы пришли в город, — сказал он. — Я бы хотел свести с ними старые счеты. Из-за них мне пришлось бросить свой дом — там, за океаном. Но я уже много лет этим не занимаюсь.
Он взмахнул плеткой.
— Я выбиваю дурь из богатых толстяков, которым кажется, будто жизнь дает им мало эмоций. В каком-то смысле, это тоже борьба с койганами — теми, что живут в душе каждого из нас. Нет, ченселлор, тот, кто однажды перестал быть охотником, уже не захочет становиться им снова. Мне больше нравится здесь.
— Асгхан, — Франсуаз натянула кнут в руках, пробуя его в качестве удавки. — Почему легенды о койганах связаны с Ариартисом?
— Сложно объяснить. Из семи комментаторов этого философа, шестеро упоминают койганов в своих трактатах. Некоторые убеждены, что сам мудрец посвятил тварям целое сочинение, но оно затерялось уже во времена Гоблинских войн.
— Жаль, Асгхан, — произнес я. — Мы закончили раньше, чем собирались, но, уверен, некоторые клиенты пришли заранее и уже ждут.
Франсуаз звенела висящими с потолка цепями.
— Ты уверен, что не хочешь принять участие в охоте? — спросил я.
— Да, — ответил минотавр.
— Тогда смотри, как бы они не начали охотиться на тебя.
— Это он нам звонил, — произнес я, открывая перед Франсуаз дверцу.
— Как люди могут ходить в подобные заведения, — заметила моя партнерша, рассматривая выставленные на витрине принадлежности. — Наверное, им чего-то не хватает.
— Извращение наоборот, — сказал я, пожав плечами. — Когда оно завернуто в красивую этикетку, гарантировано медицинскими дипломами и оплачивается по кредитке — это уже не извращение.
— Тебе лучше знать, — согласилась демонесса. — Думаешь, Асгхан убил первых пятерых?
— Да. Он почувствовал койганов сразу же, как те появились на улицах. Два года прошло или десять — охотник остается охотником. Это сильнее Асгхана, однако ему не хочется возвращаться к своему ремеслу.
— Почему?
— Элементарно, Френки. В пятом человеке, которого он убил, оказалось нечто, очень его испугавшее. А ему есть с чем сравнивать.
— И он предпочтет стегать голые задницы?
— Это лучше, чем если его раздерут на куски койганы.
— А они раздирают людей на куски?
— О, ты еще увидишь.
— Мадемуазель Дюпон, — Гарда, наша секретарша, стояла перед столом моей партнерши, и ее розовые щечки еще больше порозовели, как бывает, когда речь идет об очень важном предмете.
— В чем дело, Гарда? — Франсуаз приподняла глаза от бумаг.
— Речь идет о гренках,мадемуазель Дюпон.
Сцена обещала быть интересной, и я отложил в сторону биржевой вестник.
— О гренках?
Франсуаз недоуменно приподняла одну бровь, но стало очевидно, что девушка прекрасно понимает, в чем дело.
— О гренках, — Гарда начинала горячиться, осознавая свою правоту. — Вы опять сожгли гренки.
— Это неправда, — ответила Франсуаз, сама в это не веря. — Они только чуть-чуть подгорели.
Гарда обвиняюще взглянула на мою партнершу.
— На целую половину, мадемуазель Дюпон, — отчеканила она. — На целую половину. Терезе пришлось выбрасывать их в мусорное ведро.
Сказано это было таким тоном, словно подгоревших гренков было, по крайней мере, две тонны.
— Подумаешь, Гарда, — небрежно отмахнулась Франсуаз. — Пара гренков.
— Неужели вы не понимаете, что портите тостер? — тоном оскорбленной добродетели прозвенела Гарда.
— Я вовсе не порчу.
— Вспомните, чем закончилось в прошлый раз, — со скрытым торжеством произнесла Гарда, которая уже давно припрятывала этот козырь. — Тогда, когда вы спалили соковыжималку.
Франсуаз прикусила нижнюю губу.
Выпад был тем более метким, что на самом деле Френки сожгла их две, и с тех пор Гарда запретила ей к ним подходить.
Зазвонил телефон, и Франсуаз воспользовалась этим, желая избежать разговора.
— Мы поговорим позже, Гарда, — бросила она, поднимая трубку.
Секретарша посмотрела на меня, давая понять, что я-то прекрасно разобрался, кто из них двоих оказался прав, и вышла из кабинета, высоко подняв голову.
— Звонят из окружного морга, — произнесла Франсуаз. — У них выкрали пятый труп.
Речь шла о хоббите-зеленщике. Из него вышел неплохой натюрморт, когда в выпотрошенное тело скатились крупные желто-розовые яблоки. Останков койгана внутри уже, разумеется, не осталось — Асгхан вычистил их, как и диктовали законы его секты. Однако теперь у нас не было и самого трупа — только кусочки кровавых ошметков, разбрызганные по внутренней стороне металлического ящика.