моих же людей.
Франсуаз согласно кивнула.
— Что вы выяснили об обломках? — спросил Бурковиц.
— Можете сдать их в металлолом, — ответил я. — Гораздо больше меня интересует рейнджер.
— Не упрямьтесь, Гэбрил, — произнес я, наклоняясь к нему.
Рейнджер, сжавшись, смотрел на меня через прозрачную стену.
— Он не похож на чудовище, которого вы описали, — вполголоса произнес Бурковиц.
— Вы тоже не похожи, — ответила Франсуаз.
Проконсул замолчал.
— Можете ничего не говорить, Гэбрил, — сказал я. — Мы узнаем все сами. Но у нас будет больше времени, если расскажете все сейчас.
Он сидел на полу, все в той же позе, в какой мы его оставили. Ровный свет наполнял помещение отовсюду. В этой комнате никто не отбрасывал теней.
— Каролина появилась на свет искусственным путем, верно? — спросил я. — Она была создана в пробирке.
Леди Аларонд слушала, как гудит газолин, наливаясь в бак ее автомобиля. Она думала о том, что происходит.
Она была довольна своим выбором.
Доктор Селебриэн оказалась тем человеком, в котором она нуждалась. В меру умная, настойчивая, и в то же время зашоренная, как все рейнджеры. Она чувствовала свою неполноценность, и это заставляло ее стремиться — неизвестно куда и любой ценой.
Ей было просто управлять.
— Простите, леди, — служащий бензозаправки подошел к ее машине. — Ваша кредитка аннулирована. Может быть, у вас есть наличные?
Лес шуршал над головой Каролины.
— У меня нет с собой денег, — ответила она. — Ну что там еще с моей карточкой?
— Не знаю, мэм, — ответил служитель. — Пожалуй, вам стоит позвонить в свой банк?
Каролина слышала, как черви вьют свои тугие коконы.
Она спешила. Ей тоже надо было свить кокон.
Проконсул Бурковиц положил телефонную трубку, и лицо его стало еще более печальным, чем обычно.
— Селебриэн удалось уйти, — сказал он.
Франсуаз исследовала то место, где он стоял, и не нашла там достойного внимания человеческого существа.
— Теперь она может быть, где угодно.
— О нет, Френки, — ответил я. — Есть только одно место, куда доктор хочет попасть. Лес Ородгорма.
Мягкая паутина касается тела, обволакивает, мешая двигаться.
Как это приятно.
Скоро она сделает это — спрячется в коконе, только вот отделается от этого бестолкового хоббита, который не может даже снять деньги по кредитке.
— Я не из тех, молодой человек, — произнесла леди Аларонд, — кто носит с собой недействительные карточки.
Она заходила в здание — наверх вели четыре ступеньки, и ей было тяжело подниматься.
Гоблин в грязно-зеленой форме ударил ее сзади по шее.
Леди Аларонд обвалилась наземь, провозя подбородком по деревянной стене.
— Ты ничего не видел здесь, парень, — произнес второй рейнджер, наклоняясь к хоббиту. — Здесь ничего не было.
— Точно, — испуганно подтвердил тот.
— Когда ваш отец отправился в Циарру, — произнесла доктор Селебриэн, — вам было четыре года. Я просмотрела все записи о новорожденных — но не нашла родильного дома, в котором принимали Каролину Аларонд.
Старая женщина сидела у подножия дерева, двое солдат стояли поодаль, не сводя с нее автоматов. Третий оставался в машине.
— Зато я отыскала людей, которые знали Гэбрила Аларонда. Теперь им уже под девяносто. Ни один из них не помнит, чтобы у вашего отца была дочь.
Селебриэн наклонилась над старой женщиной.
— Так кто же вы такая, Каролина?
Черви сидели на вершинах деревьев. Они смотрели вниз, и их маленькие, сухие глаза постоянно вращались.
Если бы у червей имелось то, что называют желанием — они захотели бы помочь женщине, лежавшей внизу. Но они не могли.
— Не уверен, что мы поступаем правильно, — сказал проконсул Бурковиц.
Несколько ржавых, искривленных кусков железа кувыркались по поверхности заброшенного акрополя, подхваченные вихрями вертолетного винта.
— Я тоже, — ответил я.
Частички пыли поднимались в воздух, окрашивая мир в серые тона. Гэбрил Аларонд стоял, ни на кого не глядя. Вокруг него было много людей, но он казался совершенно одиноким.
— Узнаю это место, — произнес он.
Темная поверхность бетона покрылась глубокими трещинами.
— Там мы нашли кокон, — заметила Франсуаз. — Теперь он пуст.
— Леди Аларонд заходила в ангар, — подтвердил Бурковиц. — Мы нашли следы ее машины. Но нам неизвестно, зачем она приезжала.
— Ты обещала мне власть, — произнесла Селебриэн.
Она размахнулась и ударила Каролину по щеке — без причины.
Толстое лицо старой женщины колыхнулось, потом морщинистые щеки снова обвисли.
— Ты лгала? Что тебе известно о «Глендааре»? Почему ты хотела, чтобы я сожгла твоего урода-папулю? Отвечай.
— Стоит прострелить ей ногу, проконсул, — флегматично предложил один из солдат. — Когда человеку расщепляют кость — это больно. Я сколько раз пробовал. Кто угодно заговорит.
Желтоватые глаза Каролины оставались неподвижными и безучастными.
— Давайте, — приказала Селебриэн.
Гэбрил Аларонд приблизился к краю акрополя. Его лицо поднималось вверх, словно следуя путеводной звезде.
— Я слышу их, — тихо произнес он. — Они хотят, чтобы я пришел.
— Черви? — осведомилась Франсуаз.
— Да, — ответил он.
Бывший рейнджер неловко спускался по склону холма, пока не подошел к отверстию в проволочном заборе. Проконсул, скользя парадными ботинками и изо всех сил стараясь не чертыхаться, следовал за ним.
Гэбрил Аларонд остановился.
— Я должен пойти один, — сказал он. — Они зовут только меня.
Бурковиц замер, и по инерции прокатился еще пару футов по высохшей траве.
— Не будьте невежливым, проконсул, — заметил я. — Вас не приглашали.
— Майкл, мы не можем дать ему уйти, — прошипела Франсуаз.
Гэбрил Аларонд шел вперед, и зеленые ветви кустов сходились за его спиной.
— Он должен, — тихо ответил я.
— Приступайте.
Первый из рейнджеров наклонился к леди Аларонд, встал на колени. Руки гоблина сомкнулись на ее ноге, так, чтобы между ними оставалось свободное место.
— Давай в упор, — бросил он.
Старая женщина оставалась неподвижной.
— Ты все еще не хочешь говорить, Каролина? — спросила Селебриэн. — Пойми — ты не отделаешься одной раздробленной костью. У тебя их еще много.
— Говори, мамаша, — незлобно предложил солдат. — Я ж тебе добра желаю.
Он говорил правду.
Гоблин, собиравшийся выстрелом из автомата, не колеблясь, раздробить ногу беззащитной пожилой женщине — он и в самом деле желал ей добра.
Правда, ему это не помогло.
Леди Аларонд запрокинула голову назад, обнажая горло. Оно было старым и морщинистым — и только сейчас Селебриэн осознала, что та выглядит гораздо старше своих лет. Череп Каролины откидывался все дальше и дальше — туда, где никак не мог оказаться, будь он прикреплен к телу.
Крупная, склизкая голова червя высвобождалась из-под гномьих костей.
Червь снимал с себя череп, вместе с кожей, волосами, зубами и глазной жидкостью — как аквалангист избавляется от своего шлема.
Он распахнул пасть, усеянную мелкими острыми пластинками. Внутренности рта были темными, буровато-синими. Между пластинок еще оставались засохшие куски насекомых.
Гоблин отшатнулся, с ужасом отпуская ногу того, что уже не было старой женщиной.
Розовое тело червя, мерзкое, покрытое красноватыми прожилками, судорожно дернулось, скидывая с себя череп леди Аларонд. Тварь высовывалась из разорванного горла, и быстро перебирала толстыми ложноножками, расширяя отверстие.
Солдат приподнялся. Он уже успел распрямить ноги, когда червяк изогнулся, посылая голову вперед.
Селебриэн истерично закричала.
Острые пластины жвал вонзились в живот рейнджера. Он не был таким вкусным, как высохшие насекомые — но сейчас не стоило привередничать.
— Что тебе известно о леди Аларонд? — спросила Франсуаз.
Проконсул Бурковиц бросил еще один, неодобрительный, взгляд вслед удалявшемуся рейнджеру, и тяжело заковылял к нам, обратно по склону.
— Она была обычным гномом, — ответил я. — Конечно, у нее имелись свои маленькие странности. Этакие милые привычки, которые так нравятся окружающим.
— Какие же? — спросила Френки.
— Любила насекомых.
Круглая голова червя поворачивалась, проводя по внутренностям солдата. Она уже полностью погрузилась в него, в отверстие, выгрызенное под грудной клеткой. Тело рейнджера содрогалось, он кричал — воин оставался жив, хотя позвоночник и был перекушен двумя ударами жвал. Теперь гоблин не мог пошевелиться.
Второй передергивал затвор автомата, посылая очередь за очередью в тварь, шевелящуюся у подножия дерева. Толстые ноги старой женщины безвольно вздрагивали, точно у матерчатой куклы. Селебриэн вытащила табельный пистолет и начала стрелять, не целясь.
Червь урчал. Внутренности солдата наматывались на его голову, украшая черные ложноглаза разодранными кишками. Две пули, посланные Селебриэн, пробили сердце гоблина, и он, хлипнув кровью, мертвым обвалился на гигантского червяка.
— Эту штуку нельзя убить! — в панике закричал один из солдат.
Он бросил свой автомат, и тот упал на правую туфлю Каролины. Гоблин кинулся бежать, не разбирая дороги, и его товарищ сделал то же самое.
Леди Аларонд выпростала голову из полусъеденного тела. Маленькие сухие глаза встретились со взглядом Селебриэн. Червь дернулся сильнее, высвобождаясь из своей оболочки, сбрасывая облик пожилой женщины.
Селебриэн выстрелила дважды, и пули глубоко ушли в голову червя.
Каролина развернулась всем телом, острые жвалы сомкнулись на ноге убегающего солдата. Тот вскрикнул и повалился на траву, взмахивая руками. Леди Аларонд стискивала челюсти все сильнее и сильнее. Мясо раздавалось вокруг рубленными пластами, потом хрустнула кость.
Понимало ли червеобразное существо, что делало? Было ли это местью, — тем, кто только что собирался пытать ее? Если да, то Каролина все же наполовину оставалась человеком.