Франсуаз подпрыгнула, хватаясь руками за нижний сук, и подбросила тело вверх. Ее ноги согнулись в коленях, обхватывая следующую ветку. Девушка села, находясь уже в нескольких десятках футов над землей, и метнула взгляд в мою сторону. Я вытянул руку, указывая направление — туда, где находился солдат.
Человек понял, что оглох над одно ухо.
Длинный хвост червяка вращался, ввинчиваясь в его ушную раковину. Покрытое жиром тело скользило, проходя сквозь разгрызенную барабанную перепонку.
Он спешил в мозг.
— Давайте поговорим, — крикнул я.
— Они здесь! — прохрипел солдат.
Он выстрелил снова, но уже не целился.
Френки поднималась все выше по стволу дерева.
Гоблин поднес ладонь к отказавшему уху. Загрубевшие пальцы почувствовали, как что-то холодное, мерзкое и длинное шевелится там — внутри его головы.
Рейнджер закричал — тонко, жалобно и протяжно. Пальцы сомкнулись на хвосте червяка, он начал тащить тварь назад.
Червяку стало больно. Он ощутил, как кто-то сдавил его хвост — грубо, жестоко, снимая защитный жировой слой. Если бы червь мог издавать звуки — он бы заплакал. Он видел, как близко уже от него трепещущий мозг.
Что-то черное повалилось вниз, глухо стуча по ветвям.
— Он выронил пистолет, Френки, — крикнул я. — Берегись.
— Выйди из меня, — кричал гоблин, и зеленые ветви дрожали вокруг него. — Уходи, гадина.
Червяк был скользким, жирным и упирающимся. Солдат сжимал пальцы, и вязкая слизь разминалась по ним. Червь шевелился, скребясь в ушной раковине. Где-то, глубоко внутри головы рейнджера, тварь раскрывала пластинчатые жвалы, пытаясь вцепиться в алое мясо и удержаться.
Гоблин постарался схватить тварь второй рукой. Он сжимал жирный, извивающийся хвост. Его трясло от страха и омерзения.
Пальцы никак не могли нащупать червя.
Ствол был гладким, и теперь рейнджер не держался руками за ветви. Ослабевшие ноги соскользнули, и тело стало крениться вниз — туда, где десятки толстых поперечных сучьев отделяли его от земли.
Я опустил бинокль, и только тогда увидел солдата. Рейнджер судорожными движениями хватал себя за правое ухо. Он уже почти падал.
Тонкие резкие всхлипы вырывались из его груди.
Червь дернулся еще раз, он упирался так, как только позволяли ему слабые маленькие ложноножки. Собратья взирали на ожесточенную борьбу с вершин деревьев — но были не в состоянии помочь.
Червю было больно.
Там, в темноте человеческого черепа, его маленькие глаза ничего не могли увидеть, но он чувствовал, как колеблется и пульсирует кора головного мозга. Совсем близко.
Ему надо всего лишь прокусить ее.
Насквозь.
Червь подавался. Солдат издал глухой торжествующий стон, когда почувствовал, как дюйм за дюймом скользкая тварь выходит из его головы. Он не мог слышать прокушенным насквозь ухом, но отчетливо ощущал, как червь сокращается и вытягивается внутри черепа, пытаясь задержаться.
Сейчас я вытащу тебе, гадина.
И разотру в пальцах.
Франсуаз подтянулась на руках, плотно обхватив ногами ветку дерева. Девушка находилась на одной высоте с солдатом, неширокая прогалина разделяла два дерева.
— Он с кем-то борется, — крикнул я.
Френки вытащила пистолет и прицелилась.
Еще пара дюймов. Червяк извивался, но понимал, что борьба проиграна. Кора головного мозга, вздувавшаяся и опадающая, оказывалась все дальше.
Если бы червь был способен звать на помощь — то в панике начал бы кричать об этом.
Есть ли у червей боги, которые их берегут?
— Держитесь! — закричала Френки.
Человек упал.
Он обрушился вниз, ломая ветки. Широкий в обхвате, торчавший в сторону сук ударил его под руку, выбивая кость из плечевого сустава. Солдат закричал, пальцы разжались.
Червь почувствовал, что освободился. Он завертелся, ввинчиваясь глубже. Кончик хвоста, смятый шершавыми пальцами, болел и мешал двигаться.
Солдат пролетел еще вниз. Левая рука осталась висеть, захлестанная за ветку. Она рванула его вверх. Боль обожгла изнутри в том месте, где искалеченный сустав принял на себя вес падающего тела. Крошились кости, рвались сухожилия, текла кровь.
От сильного толчка червя вышвырнуло из головы солдата.
Слабое тельце вылетело из ушной раковины, извиваясь в воздухе, как брошенная веревка. Глаза солдата заливала красная пена. Червь раскрыл жвалы и изо всех сил вцепился в мочку человеческого уха.
— Это червь, — крикнула Франсуаз. — Вот кто на него напал.
Девушка вскинула пистолет, осторожно наводя на цель.
Последнее усилие.
Мозг так близко. Солдат искалечен, парализован болью. Он не сможет больше сопротивляться. Надо только заползти обратно.
Червь сложился пополам, цепляясь за ухо гоблина. Покрытое слизью тело быстро сокращалось, с каждым движением все больше закрепляясь на вихрастых волосах.
— Я не могу прицелиться, — крикнула Френки.
Наконец червяк решился разжать жвалы. Это было очень рискованно. Если в этот момент солдат дернется — червь упадет вниз, и уже больше не сможет вернуться к прогрызенной ушной раковине.
Но покрытое кровью, изрезанное царапинами тело гоблина оставалось неподвижным.
Червь всунул голову в его ухо и начал забираться внутрь.
— Он заползает в него, — крикнул я.
Франсуаз резким движением спрятала пистолет в кобуру, затем выпрямилась, становясь обеими ногами на ветку. Девушка сделала несколько шагов вперед, балансируя руками, затем подобралась и прыгнула.
Червь успокаивался по мере того, как пульсация мозга становилась слышнее. Он уже здесь, внутри, и никто не сможет ему помешать. Хвост заживет, слизь восстановится.
Он распахнул жвалы, готовясь прогрызть серую поверхность.
На лету Франсуаз схватила верхнюю ветку и, выбросив вперед ноги, спружинила ими об ствол. Искореженное тело солдата висело в нескольких футах под ней. Девушка принялась быстро карабкаться вниз.
Человек очнулся.
Его первой мыслью стало осознание того, что эта тварь уже находится в нем.
Правая рука нестерпимо болела — так, что он почти не чувствовал ее. Но левой он еще мог двигать. Солдат расправил локоть. Пальцы вновь сомкнулись на хвосте червяка, и он единым движением выдернул тварь из своего уха.
Мозг человека удалялся стремительно и невозвратимо. Червь изогнулся, пытаясь высвободиться, но грубые пальцы держали его слишком плотно. Маленькие, сухие глаза червяка встретились со взглядом человека.
Вот ты и попался, гадина.
Солдат сбросил червяка в ладонь и напряг мускулы, чтобы сжать ее, растереть в месиво это мерзкое жирноватое тело.
Я держал на прицеле висящего в ветвях солдата. Франсуаз стояла над ним, согнув колени. Девушка наклонилась, придерживаясь одной рукой, и ее крепкие пальцы сомкнулись на его запястье.
Человек почувствовал, как острая боль пронзает руку. Нервы вспыхнули, словно их облили маслом и подожгли. Пальцы больше не слушались, он постарался сомкнуть их, чтобы раздавить червя.
— Вот и все, — мягко сказала Франсуаз.
Червь изогнулся и поднял голову, словно был не согласен. Его толстый, подрагивающий хвост теперь был покрыт толстым слоем косметического масла.
— Ты уверена, что это ему не повредит? — озабоченно спросил я.
— Вот уж не думал, что буду спасать червей, — пробормотал Бурковиц.
Думаю, ему не понравилось, что червяк удобно устроился внутри его двухугольной шляпы а ля Веллингтон, и обильно обмазывал ее жиром и слизью.
— Это не червь, — ответила Франсуаз, вытирая пальцы моим носовым платком.
— Вот как, — ответил Бурковиц, справедливо полагая, что от этого шляпа чище не станет.
Существо свыклось с необходимостью еще некоторое время пахнуть сладковато-резким косметическим маслом и, свернувшись в клубок, погрузилось в спячку. Будь червь в состоянии говорить, он, пожалуй, попросил бы нас не шуметь так сильно.
— Сейру Лоур погрузили на транспортный вертолет, — доложил центурион Троорг.
— Это славно, — пробормотал в ответ Бурковиц, и его взгляд впился в полевой берет центуриона.
Проконсул спрашивал себя, почему для червя нужна именно шляпа?
— Пусть поторопятся, — бросила Франсуаз, держа платок за один кончик и не зная, то ли выбросить, то ли вернуть мне.
Центурион Троорг пришел нам на выручку, споро исполнив роль утилизатора отходов.
Я не стал спрашивать, куда он дел тряпку.
— Вы говорили о том, что это необычные черви, — напомнил проконсул Бурковиц, кивая головой на свою шляпу.
— Эти существа появились очень давно, — сказала Франсуаз. — У них нет разума, в нашем смысле этого слова.
Девушка уселась на невысокие ограждения.
— Наше сознание связано с речью и практикой. У них нет ни того, ни другого.
— Проще говоря, вы не поймете, — буркнул я. — А почему бы не послать кого-нибудь за эльфийским элем?
— Им неведома жажда деятельности, — продолжала Френки. — Они не стали исследовать мир, в котором появились, или застраивать его червиными городами. По такому пути пошла наша цивилизация. Для них это чуждо. Они хотели другого — полететь к звездам. Они познали наш мир в срок, который для нас немыслим. Возможно, их процесс познания быстрее нашего. Возможно также, они не стали терять времени на бессмысленные детали. В любом случае, наш мир быстро им наскучил, и они захотели большего. Но черви не могли перемещаться между измерениями. Они лишь знали, как это делать. И тогда они стали ждать — пока не появится кто-то другой, кто сможет проводить их в Алмазную Циарру.
— Когда маги начали свой проект, — продолжал я, — черви начали просыпаться. Им нужен был «Глендаар», чтобы их собрат попал в Циарру. Дирижабль не рассчитан для таких путешествий, но это не препятствие для древней и мудрой расы. Там, в глубине мироздания, червь установил маленький маячок — и теперь им открыта дорога к небу.