— Я не знаю, где рукопись, — произнес маркиз. — Правда, не знаю.
— Может, это и так, — согласился Элдарион.
Дэйбрил ухмыльнулся.
— Тогда потом я перед тобой извинюсь. Ты пойми, Зденек. Мне мало твоего слова. Я должен быть уверен. Начинайте, ребята.
Дергар отошел в сторону.
Бурый болотный имп в форме привратника подлетел к нашему экипажу и раскрыл передо мной дверцу.
Вечер наносил на небо легкие штрихи сумерек. Здесь рано начинало темнеть; словно сама природа хотела создать неустойчивое, романтическое настроение для жизни и смерти поэта.
Когда громыхание лифта замерло, нас встретила тишина.
В холле издательства никого не было; только старый гном, с обвислыми усами, как у моржа в детском комиксе. Он читал книгу, аккуратно обернутую в газету.
На стенах висели портреты знаменитых писателей — Гоблина Скарабейки, Мертонда Дингла и Джонатарна Хиггинса; если подойти к картине, и посмотреть в глаза автору, как он сразу же начинал читать вслух, густо и с выражением, — правда, не свои книги, а соседа; при этом поглядывал на того с ухмылкою и словно говорил:
«Экую же чушь ты написал, парень!»
В центре холла поднимался фонтан с волшебной водой; стоило отпить из нее, и тебя начинало тошнить стихами. Выходили, порой, весьма неплохие; жаль только, что все права на них сразу отходили издательству.
— Не вижу стаи писателей, которые бы осаждали офис с рукописями в зубах, — произнес я.
Френки осматривала пустующий холл с видом богини войны, которая недоумевает — отчего земля еще не усеяна трупами павших.
— Пока что ему не приходили бить морду, — констатировала она. — Даже мебель не сломана.
Стоило подойти к двери и протянуть руку, как створка отворилась сама. Орк, закрывший собой проход, выглядел куда более неприступным, чем запертые засовы.
— Офис закрыт, — сказал он.
— Вижу, — подтвердил я. — Тобой.
Френки проворковала:
— Думаю, я продам вам идею одной книги! — сообщила она.
— Какой? — поинтересовался охранник.
Он спрашивал так серьезно, словно на самом деле поверил, будто девушка принесла ему синопсис. Конечно, орк никогда раньше ее не видел, но принять Френки за литераторшу…
— Она называется «Почему Аркаша ест только кашу», — пояснила демонесса.
Я постарался сделать вид, что не знаю эту девушку.
— И почему? — крайне заинтересованно спросил охранник.
— Потому, что ему выбили зубы!
Орк приходил в себя так долго, что я испугался — не хватил ли его инсульт.
— Это плохой сюжет для детской книжки, — наконец сообщил громила. — Знаете ли, в них не должно быть насилия.
— О, это будет книжка для взрослых, — пообещала девушка. — Очень для взрослых. Может быть, ее даже станут продавать в специализированных магазинах.
— Я люблю такие, — сообщил охранник. — Но вот читать не очень.
— Не расстраивайся, — ласково улыбнулась девушка. — Ты увидишь все своими глазами. В первой главе избивают одного кретина, который стоял в дверях.
— Зря он это сделал, — согласился охранник.
Дэйбрил Элдарион обернулся с таким недоумением, словно его корабль потонул, а он понял это лишь в тот момент, когда рыбы стали стучаться в иллюминатор.
— Что происходит? — спросил дергар.
Френки вынула из кобуры револьвер и приставила к голове издателя.
— Вопрос, — сказала она. — Сколько друзей поэзии умрет на этой неделе?
Два огра у стены играли в обои. Ими был Зденек Лишка, и третий громила старался приклеить его к штукатурке. По всей видимости, забыл про раствор, и потому только зря обивал кулаки о живот маркиза.
Когда мы появились, эти трое прервали свое занятие. Лишка же продолжал делать то, что и прежде; испытывал боль.
— Вот значит, как создаются книги! — протянула Френки.
— Я раньше думал, — произнес я. — Книги делаются так: пришел поэт, легко разжал уста, и сразу запел вдохновенный простак — пожалуйста! А оказывается — прежде чем начнет петься, долго ходят, разомлев от брожения, и тихо барахтается в тине сердца глупая вобла воображения.
Элдарион склонил голову.
— Плохие стихи, — констатировал он. — Размер не соблюден, рифма не клеится. И причем здесь вобла? Непонятно. Надо еще редактировать и редактировать.
— Издатели все такие образованные? — спросила Френки.
Три огра, что размазывали Лишку по стенке, теперь стояли, не двигаясь; неподвижные, как напечатанные буквы, но в любой момент готовые объединиться и обрести смысл слова.
Револьвер, приставленный к голове Дэйбрила, гораздо больше беспокоил охранников, чем его самого. Здравый смысл подсказывал, что должно быть наоборот; но вера способна творить чудеса.
Элдарион не верил, что его могут застрелить — вот так, среди белого дня, в собственном офисе, и на глазах телохранителей. Строго говоря, в этом он сильно ошибался.
Охранники же считали — если сделанная ими ошибка заставит Френки спустить курок, их ждет суровое наказание от Элдариона.
Даже если дергара к тому времени убьют.
— Сейчас поясню, — негромко произнес я.
Вращающееся кресло, стоящее в центре комнаты, привлекло мое внимание, и я сел в него.
— За эти сутки погибло уже двое. Мою партнершу расстраивает, что ни одного не убила она сама.
— Врезать ему? — спросил охранник, который украшал физиономию Лишки расплывчатыми пятнами кровоподтеков, в стиле сюрреализма.
Черт, а ведь парень мог стать художником…
Думаю, он имел при этом в виду, что еще раз ударит Зденека; не мог же огр всерьез полагать, что я позволю ему приблизиться.
— Не будь дураком, — ответил Элдарион, и маленькие глазки дергара скосились на револьвер, приставленный к голове.
Значит, он все-таки видел пушку… Это внушало мне тихую радость.
Если быть точным, глаза демона не были маленькими; но какие-то обрюзгшие, заплывшие кожей, так что выглядели раза в два меньше.
— Зачем быть таким требовательным, — примирительно произнес я. — Твой помощник тот, кем был рожден. Он не сможет измениться.
По всей видимости, Элдарион думал, что от его головы уберут револьвер.
Это было одной из мириада иллюзий, которым суждено рассеяться с утренним туманом.
— Послушайте, — произнес он. — Так дела не делают. Вы что, чокнутые? Вламываетесь тут, суете мне пушку под нос.
— А он адекватно оценивает происходящее, — сказал я. — Я вообще-то эльф очень незлобивый.
Я задумался.
— В школе и университете меня все любили, — продолжал я. — Сам удивляюсь — отчего это… Но сегодня я уже дважды наталкиваюсь на твоих книжных червей. И они ведут себя — как бы это сказать, чтобы не обидеть твой слух? По-скотски.
Я снял со стола Элдариона несколько документов; это оказались подписанные контракты.
— И тогда я решил, — продолжал я. — Что стоит заглянуть к тебе и предупредить. Мне нравится предупреждать людей. Они потом все равно делают то, чего им не велели… Приятно смотреть, как сами лезут головой в прессовальный станок.
В контрактах не оказалось ничего интересного. Поэтому я разорвал их и выбросил на пол.
— Ты чего? — закричал Элдарион.
— А вот перебивать нехорошо, — погрозил я пальцем. — Видно, ты еще не издал ни одного сборника правил этикета. Если. Твои книжные червяки. Еще раз побеспокоят кого-нибудь. Пусть даже будут громко включать музыку, мешая соседям спать. Приду и вышибу тебе мозги.
Я добродушно улыбнулся.
— Все понятно, или повторить?
— Вы с ума сошли! — воскликнул Элдарион.
Я встал, для чего мне пришлось немного потоптать разорванные контракты. Подошел к трем оркам, что пластали по стенке Лишку, и раздвинул их, как шторы.
— Давай, приятель, — произнес я, подхватывая маркиза. — Хватит на сегодня поэзии.
Дэйбрил не шелохнулся.
Сложно двигаться, когда в голову направлено дуло револьвера, а мозги шевелятся достаточно быстро, чтобы понять — внутри черепа им будет гораздо уютнее, чем снаружи.
И все же он зафонтанировал энергией. Его тело задрожало, словно дергар наступил на оголенный провод, лицо покрылось краской.
— Кем вы себя считаете? — закричал Элдарион.
Я помедлил.
— Хороший вопрос, — признал я, и продолжал транспортировать Лишку к дверям. — Иногда я сам себя спрашиваю: Майкл, кто ты, черт возьми, такой?
— Вы не знаете, кто я, — говорил Дэйбрил. — Претор не арестовал вас только потому, что я попросил. Да, я! У меня есть в этом городе кое-какое влияние, и в других тоже. Если вы хоть пальцем меня тронете — гнить вам в подземелье, пока хоббит на горе зубом не цыкнет.
Рассеянный свет стелился по больничной палате.
— Ваш друг скоро придет в себя, — произнес врач, заглядывая в медицинскую карту. — Ему еще повезло.
— Спасибо, доктор, — ответил я. — Но этот гном нам не друг.
Лекарь поднял на меня глаза, и его взгляд забился между лицом и стеклами очков-половинок. Он полагал, что не-друзей проще отвозить в простую больницу, а не в дорогую частную клинику.
Или сразу сгружать возле крематория.
Однако эскулап получал достаточно, чтобы навесить на губы замок тактичности. Доктор вышел из палаты так, словно этот уход был главной целью его появления.
Френки осматривала палату с видом архангела Гавриила.
— Здесь довольно прилично, — сообщила она. — Но не все на уровне.
— Зденеку Лишке наверняка будет неуютно, — произнес я. — Когда придет в себя. Он привык к грязным мансардам и запаху алкоголя; как бы с ним ни случилось шока от чистоты.
Гном, лежавший на кровати, пошевелился. Это причинило ему боль; а боль помогла полностью прийти в себя.
— Где я? — спросил Лишка.
— На небесах, — ответил я. — И вам придется заплатить за все свои преступления.
Я не стал подходить близко к кровати; Френки взяла стул и поставила его возле постели больного. Девушка склонилась над Зденеком.
— Вы помните, что произошло? — спросила демонесса.