Маргарита чуть заметно скривилась и хотела что-то сказать, но муж опередил ее:
– Конечно, отличная идея! А мы пока посидим в гостиной и поговорим о взрослых делах. Квентин, – он повернулся к сыну, – сбегай, поищи Седрика и приведи его назад. Мы же не можем сесть за стол, пока не прибудут все гости.
– Конечно, отец! – воскликнул Квентин и, не обращая внимания на грозный взгляд матери, стрелой понесся в сторону парка.
Парк летней резиденции герцогов фон Аурверн являлся парком только отчасти. Его основали лишь при деде Квентина, и деревья, которые, по замыслу садовников, должны были быть настоящими гигантами, сейчас достигали всего пары метров в высоту. Тем не менее аккуратные живые изгороди окружали все дорожки, да и лабиринт в самом центре уже полностью вырос. Именно туда и направился первым делом Квентин. Как он полагал, Седрик, будучи самым что ни на есть взаправдашним некромантом, просто обязан был спрятаться именно там.
Лабиринт был для мальчика родным и хорошо знакомым местом: он много играл здесь со своими друзьями из детей прислуги или даже в одиночку. Но все равно каждый раз это место пугало его, не сильно, а именно так, чтобы легкий холодок пробежал по спине, а разум оживился и начал работать быстрее. Это ощущение нравилось Квентину, и иногда он специально представлял себе, что за высокой стеной сочных кустов прячется какой-нибудь монстр или хотя бы хищный зверь. Однако сейчас ему было не до того: тот, кто скрывался где-то здесь, совсем рядом, был поинтереснее любого медведя или огненного волка.
Но, вопреки ожиданиям Квентина, некроманта в лабиринте не было. Мальчик посмотрел везде: в самом сердце лабиринта на круглой полянке, в центре которой стоял окруженный скамейками фонтан; на всех четырех лавочках, утопленных в живой изгороди в разных местах; у всех четырех входов-выходов в гигантскую головоломку – и нигде не нашел ни следа своего гостя. Расстроенный и разочарованный, Квентин собрался отправиться назад в дом и рассказать родителям и гостям, что он, очевидно, отвратительный хозяин и совершенно не справился со своими обязанностями: даже найти гостя не смог, не то что оказать ему хороший прием! Но тут откуда-то справа, из самой пустой части парка, где должна была быть дубовая роща, но пока росли только крохотные отдельно стоящие дубки, донесся веселый смех. Ни секунды не колеблясь, Квентин побежал в ту сторону, по пути измазавшись в грязи и безнадежно испачкав свои парадные кремовые туфли и брюки. Ему было все равно, ведь, когда он уже почти сдался, у него вновь появилась надежда доказать родителям свою состоятельность и… завести друга.
Смех привел Квентина на небольшую полянку между пятью дубочками. В самом ее центре прямо на земле сидел удивительно высокий черноволосый мальчик в темно-зеленом с белым сюртуке и весело смеялся. Он сидел к Квентину спиной, так что тот не мог видеть его лица, и был настолько поглощен разговором, что не обратил на появление молодого фон Аурверна никакого внимания. Его вообще, кажется, ничего не волновало: ни выпачканная в грязи одежда, ни ярко-желтый дубовый лист, запутавшийся во всклоченных длинных волосах, ни то, что он говорил сам с собой. Хотя вел он себя так, как будто кто-то ему отвечал. Вот только во всем парке не было никого, кроме него и Квентина, который, несколько выбитый из колеи таким поворотом событий, стоял неподвижно и молчал. А разговор тем временем продолжался.
– Ох, не может быть! Не ве-рю! – воскликнул мальчик в зеленом и снова засмеялся.
Последовала пауза, после которой он продолжил:
– Ну и что, что это было сто лет назад! Так просто не бывает. – Пауза. – Докажи, вот что! – Пауза. – То есть как не можешь? Ох, ладно!.. Лучше еще что-нибудь расскажи. – Пауза. – Про Паула Первого? Можно и про него, хотя это скучно, про него и так во всех учебниках истории написано…
Здесь последовала пауза подлиннее. Мальчик слушал, склонив голову набок. А потом снова рассмеялся:
– Такого в учебниках точно не пишут! – Он никак не мог успокоиться, все смеялся и смеялся. И в итоге просто повалился на спину и тут же умолк, заметив Квентина. Тот почувствовал перемену настроения гостя даже с такого расстояния. На лице лежащего на траве Седрика отразилось потрясающее буйство эмоций: смущение, злость и в первую очередь страх, а потом так же внезапно оно стало совершенно пустым, как у куклы.
– Кто ты такой?! – воскликнул мальчик, прыжком поднимаясь на ноги. В его голосе не осталось радости, он был совершенно холодным и жестким, резал как нож.
– Э-э-э-э… – Неожиданная перемена смутила Квентина еще больше, чем разговоры с пустотой, но он помнил, что настоящий герцог остается невозмутим в любой ситуации, и быстро взял себя в руки. – Я Квентин, – он выдавил из себя улыбку, – твои родители попросили найти тебя: мы не можем сесть за стол, пока все гости не будут в сборе.
– Я никуда не пойду, – так же жестко бросил Седрик и отвернулся.
– Почему? Или тебе здесь интереснее? Я слышал, ты говорил с кем-то, мне кажется, он рассказывал что-то смешное… – Сумасшедший или нет, юный некромант все еще оставался гостем Квентина, и тот старался вести себя соответствующе.
– Тебе померещилось. Я просто размышлял вслух.
– Да быть не может! – Теперь это был уже не вопрос вежливости, Квентин знал, что видел, и ему категорически не нравилось, когда ему не верили. – Я точно слышал, как ты говорил с кем-то.
– Ты больной?! – Лицо Седрика все еще ничего не выражало, но в голосе начали появляться гневные нотки – всё лучше, чем полное отсутствие эмоций.
– Неправда! Он что-то рассказывал тебе про Паула Первого! – воскликнул Квентин, все больше распаляясь. – И вообще, мне тоже интересно…
Мальчик пожалел о последних словах в ту же секунду, когда они сорвались с его языка, но сказанного не воротишь. Впрочем, реплика Квентина произвела на Седрика совсем не то впечатление, какого опасался мальчик. Юный некромант в несколько широких шагов приблизился к Квентину и, взглянув ему прямо в лицо, с неподдельным удивлением в голосе спросил:
– Правда? Ты не думаешь, что я сбрендил?
– Нет, конечно! – Квентин отнюдь не врал, за прошедшие несколько минут он почему-то совершенно поверил, что его собеседник в своем уме, разговаривал он просто с кем-то, видимым только некромантами, с призраком, например; и от этого ему стало невозможно любопытно. – Ты же некромант, наверняка ты видишь то, что я не могу.
Очевидно, такое заявление шокировало Седрика больше, чем всё, произошедшее раньше. По крайней мере, глаза его расширились, брови поднялись почти до самой линии роста волос, а рот чуть заметно приоткрылся. Квентин никогда не видел, чтобы у кого-то так буквально отпала челюсть, и с трудом сдержал смешок. Седрик заговорил не сразу, а когда заговорил, голос его немного дрожал:
– Ты знаешь? И не боишься?
Пришла пора Квентину удивляться:
– Боюсь чего?
– Меня. Я же некромант, ты сам сказал, жрец смерти, повелитель мертвецов…
– Но некроманты же такие удивительные, и интересные, и невероятные! – затараторил Квентин; наконец-то он мог высказать все, что думал. – Они столько раз спасали нашу страну от захватчиков! Да и в мирное время они всегда помогали людям! Но ты же сам должен знать, как Тара Лурская ценой своей жизни защитила Лурс от наводнения; или как Ивра Парантон и его легион мертвых выиграли битву при Золотой Роще; или… – Он не успел договорить, поскольку Седрик вдруг сорвался с места, схватил Квентина за плечи и уставился прямо в глаза. Их лица разделяло не больше десятка сантиметров. И тут Квентину стало страшно: в изумрудных глазах некроманта плясала ярость, не предвещавшая ничего хорошего.
– Хватит издеваться! – прошипел некромант, до боли впившись Квентину в плечи. – Ивра Парантон выиграл битву?! Конечно, ведь все солдаты в ужасе разбежались, когда он начал поднимать мертвецов! А Тара выжила бы, если бы жители Лурса не растерзали ее, увидев, как скелеты строят дамбы! Так что хватит! Хватит нести чушь. Ненавидишь меня?! Боишься?! Так и скажи! Не надо врать.
– Но я… – Квентину пришлось сделать над собой усилие, чтобы вытеснить поднимавшийся откуда-то из глубин его души животный ужас перед этим ребенком, который говорил как взрослый, и выдавить из себя всего несколько слов, – я говорил правду. Я не знал про Тару. Это так ужасно! Почему люди сделали это?
Квентин почувствовал, как по его щекам текут слезы, не то от страха, не то от жалости к Таре.
Хватка ослабла.
– Потому что люди ненавидят нас, считают монстрами, живым оружием, конечно! И не притворяйся, что ты не знал. Это чушь! Все знают историю о том, как ведьма Тара своими богомерзкими экспериментами и осквернением древних захоронений навлекла на Лурс гнев Алора и наводнение… – Ярость в голосе Седрика сменилась горечью.
– Нет! Не может быть! Отец столько раз рассказывал мне про Тару и ее подвиг, он не мог соврать. Он говорил, что эту историю рассказал ему граф Иммануил…
– Отец? – Некромант отпустил Квентина и отступил на шаг. – Так ты сын Кристофа фон Аурверна?
– Да. – Квентин с облегчением вздохнул, и ему тут же стало стыдно за то, что он разрыдался как ребенок, и он поспешил вытереть слезы рукавом фрака.
– Прости. Скажи родителям, что я не приду на ужин. – С этими словами Седрик развернулся и направился обратно к тому месту, где сидел в самом начале. Он выглядел подавленным, его плечи опустились, еще больше подчеркивая сутулость.
Квентин какое-то время молчал, в нем шла извечная борьба инстинкта самосохранения и любопытства. Хоть Седрик и напугал его, Квентин чувствовал, что некромант не желал ему зла. Должно быть, в прошлом этот мальчик часто сталкивался с непониманием и даже страхом со стороны других людей. От этих мыслей Квентину, который всегда очень любил играть с другими детьми, стало грустно. А еще ему было невероятно интересно узнать, что же такого смешного Седрик узнал про Паула Первого. Под таким напором инстинкт самосохранения отступил, и Квентин окликнул гостя: