После молитвы гостей отвели в келью настоятеля. Вскоре туда пожаловал и сам настоятель. Он велел послушнику подать чай. Послушник быстро поставил на стол блюдо из белоснежного нефрита и три синих с золотым ободком чашки. Второй послушник стал разливать из медного чайника чай, до того ароматный, что с ним не могли бы даже сравниться цветы коричного дерева.
– Какой напиток! Какие сосуды! – не переставал восторгаться Сюаньцзан.
– Да вы просто нам льстите! – скромно ответил настоятель. – Стоит ли говорить о какой-то посуде, если в вашей стране столько редкостных вещей! Вы, несомненно, везете с собой какие-нибудь драгоценности, не соблаговолите ли показать их нам?
– Увы, ничего примечательного у меня на родине нет. Да и какую драгоценность можно взять с собой в такой дальний путь?
– Учитель, – вступил тут в разговор Сунь Укун, – а ряса, которую я видел в вашем узле, разве не драгоценность? Вот и покажите ее!
Тут настоятель захихикал:
– У нас у самих есть рясы. Штук двадцать, а то и тридцать у каждого. А у меня так штук восемьсот! Сейчас мы вам их покажем.
Монах позвал служителей и приказал им открыть кладовые. Оттуда служители вытащили ящики числом не меньше двенадцати, поставили их посредине двора и принялись вытаскивать из них рясы, развешивая их на веревках. Весь двор теперь сверкал шелком, золотом, парчой.
– Рясы великолепные, – сказал Сунь Укун, – только уберите их побыстрее. Сейчас мы вам нашу рясу покажем!
Тут Сюаньцзан тихонько сказал ученику:
– Смотри как бы беды не случилось.
– Не бойтесь, учитель, – отвечал Сунь Укун. – Положитесь на меня.
Тут Сунь Укун развязал узел, и тотчас же вокруг все засияло. Тогда Сунь Укун развернул один за другим два слоя промасленной бумаги, в которую была упакована ряса, вынул ее, встряхнул, и все зажмурились от яркого блеска, а в воздухе разлился чудесный аромат. Да, ряса поистине была бесценным сокровищем:
Тысячи дивных, пресветлых жемчужин
с рясы густо свисают.
Символы всех сокровищ буддизма
ее покрывают узором.
Гибнут речные и горные бесы,
стоит надеть эту рясу.
Стоит ее на тело набросить —
призраки в ад улетают.
Перерожденные жители Неба
сами ее смастерили.
Смеют носить эту рясу только
истинные монахи.
Настоятель приблизился к Сюаньцзану, опустился на колени и со слезами в голосе воскликнул:
– Что за несчастная у меня судьба! Не успел я взглянуть на рясу, как стемнело, и я не могу вдоволь налюбоваться ею. Умоляю вас, почтенный, дайте мне сейчас эту драгоценность, всю ночь я буду созерцать ее, а утром, как только вы соберетесь в путь, верну вам. Согласны?
Сюаньцзан было засомневался, но Сунь Укун, не раздумывая, сказал:
– Пусть берет и любуется. Все будет в порядке.
Сюаньцзану ничего не оставалось, как отдать рясу настоятелю. После этого они с Сунь Укуном отправились спать, а настоятель, взяв рясу, удалился к себе в келью.
Он зажег светильник и стал ее рассматривать. Горю его не было предела. Он плакал, стенал и переполошил всех монахов. Они даже не решались лечь спать. Наконец два любимых ученика настоятеля отправились к своему учителю и, узнав, что он убивается так оттого, что не знает, как завладеть драгоценностью, сказали:
– Так ведь это легко устроить. Путники сейчас крепко спят. Надо покончить с ними, закопать их позади храма в саду, а коня и пожитки оставить себе.
Настоятель очень обрадовался, услышав эти слова, но второй послушник сказал:
– С белолицым монахом можно быстро расправиться, а вот со вторым, у которого лицо заросло шерстью, вряд ли удастся покончить. Неприятностей не оберешься. Уж лучше устроить пожар в том храме, где спят путники, они сгорят, а вину за пожар можно будет свалить на них.
Так и решили. Монахам велено было натаскать хворосту, и на этом мы их оставим, а сами вернемся к Сюаньцзану и его ученику.
Среди ночи Сунь Укун вдруг услышал шум – он всегда все видел и слышал, потому что был существом необыкновенным, – и подумал: «Уж не бродят ли там разбойники, которые задумали сгубить нас?» Сунь Укун тотчас обернулся пчелой, вылетел из кельи и, увидав, как монахи со всех сторон обкладывают храм хворостом, подумал: «А ведь прав был учитель, они и впрямь решили погубить нас, чтобы завладеть рясой. Я мог бы их всех до единого перебить моим посохом, но учитель опять станет упрекать меня в жестокости. Нет, я поступлю по-другому».
Подумав так, Сунь Укун подпрыгнул и в следующий момент очутился у Южных ворот Неба. Там он прошел прямо к небесному князю Вирупакше и обратился к нему с такими словами:
– Мой учитель в опасности. Монахи решили покончить с ним, чтобы завладеть драгоценной рясой, и собираются поджечь храм, в котором учитель сейчас находится. Дайте же мне скорее колпак, спасающий от огня!
Небесный князь тотчас же велел принести огромный колпак. Сунь Укун взял его, вскочил на облако и вмиг очутился на крыше храма, где находился Сюаньцзан. Он накинул на храм колпак, спасающий от огня, а сам отправился прямо к покоям настоятеля стеречь рясу. Как только монахи подожгли хворост, Сун Укун произнес заклинание и дунул. В тот же миг налетел сильный порыв ветра и в небо взметнулись огромные языки пламени.
А надобно вам сказать, что в двадцати ли от монастыря высилась гора Черного ветра. На горе той была пещера, а в пещере жил дух. Увидев, что горит храм, он быстро собрался, оседлал облако и поспешил на помощь. Прибыв на место, он стал было кричать, чтобы несли воду, но тут вдруг заметил, что постройка позади храма, где находилась келья настоятеля, уцелела, а на крыше кто-то сидит и изо всех сил дует. Дух бросился внутрь, и его сразу ослепило радужное сияние. На алтаре лежал какой-то синий узел. Дух развязал его и увидел драгоценную рясу.
В нем тотчас же разгорелась алчность. Забыв о пожаре, он схватил рясу и быстро вернулся к себе в пещеру.
Между тем пожар бушевал всю ночь и лишь на рассвете утих. Тогда Сунь Укун принял свой настоящий облик и пошел будить Сюаньцзана. Когда они вместе вышли во двор, Сюаньцзан глазам своим не поверил. Ни пагод не было, ни строений, ни храмов – одни только обгорелые стены.
– Что здесь ночью произошло? – пораженный, спросил Сюаньцзан.
– Вы оказались правы, учитель, – отвечал Сунь Укун. – Монахи подожгли храм, чтобы сгубить нас и завладеть вашей рясой. Но я раздобыл у небесного князя колпак, спасающий от огня, и вы остались целы и невредимы.
– А ряса где? – забеспокоился Сюаньцзан.
– Целехонька! – успокоил учителя Сунь Укун. – Келья настоятеля не сгорела.
Однако у настоятеля рясы не оказалось. Она таинственным образом куда-то исчезла. Настоятель, зная, что в живых ему все равно не остаться, с разбегу стукнулся головой о стену и испустил дух.
Монахи, обезумев от горя, без конца причитали:
– Что нам делать? Наставник погиб, ряса исчезла!
Сунь Укун велел собрать всех монахов, каждого тщательно обыскал, но – увы! – ряса так и не нашлась. Тут Сунь Укуна осенило, и он спросил:
– А не живет ли здесь где-нибудь поблизости оборотень?
– Живет, живет! – хором отвечали монахи. – На горе Черного ветра, в пещере, в двадцати ли отсюда. Наш настоятель часто беседовал с ним.
– Ну, учитель, теперь я знаю, кто похитил рясу, – смеясь, сказал Сунь Укун. – Я заставлю оборотня отдать ее нам.
С этими словами Сунь Укун подпрыгнул, вскочил на облако и отправился на гору Черного ветра.
Сюаньцзан покинул столицу
в поисках Истины вечной,
Брел через горные перевалы
с посохом верным на Запад.
Тигры встречались на долгой дороге,
волки, барсы и змеи;
Купцы, ученые, мастеровые
ему попадались редко.
В пути натолкнулся на глупых монахов —
завистливых чужеземцев,
Но положился на силу всецело
волшебную Сунь Укуна.
Вспыхнул огонь, и ветер поднялся —
буддийский храм уничтожен,
Но Черный медведь исхитрился ночью
украсть бесценную рясу.
О том, нашел ли Сунь Укун рясу и какие пришлось ему перенести испытания, вы узнаете из следующей главы.
Глава семнадцатая,
Итак, Сунь Укун подпрыгнул, оседлал облако и вмиг очутился на горе Черного ветра. Весна была в разгаре, и перед царем обезьян открылась поистине великолепная картина:
Тысячи рек состязались в беге,
Тысячи скал в красоте состязались,
Пели птицы,
кроясь в лесах и рощах,
Лепестки облетали,
благоухали деревья.
Дождь миновал, и небо
как бы ниспало на влажные скалы.
Порывы летящего ветра
качали рощи смарагдовых сосен.
Буйно взрастали травы,
Пышно цветы распускались,
Гордо вздымались вершины утесов,
Радостно красовались деревья,
Хребты и холмы покрывая.
Ни единый отшельник не виден!
А где бы здесь отыскать дровосека?
Два аиста у потока
утоляли жажду.
Неистово дикие обезьяны
на камнях бушевали,
Высились горы ракушек,
лоснясь черным отливом.
Поросшие зеленью склоны отрогов
играли с дымкой туманной.
Сунь Укун залюбовался красивым пейзажем, как вдруг услышал, что на склоне, поросшем душистой травой, кто-то разговаривает. Осторожно ступая, Сунь Укун шмыгнул за скалу и, выглянув оттуда украдкой, увидел трех оборотней. Один из них был совсем черный.
– Приходите ко мне послезавтра на день рождения, – сказал черный оборотень, – я покажу вам одну драгоценность, которую вчера раздобыл. Это ряса самого Будды. И даосских служителей всех приглашу. Пусть придут поклониться буддийскому сокровищу.
– Наконец-то ты мне попался, разбойник! Украл нашу рясу, да еще собираешься пир устраивать! – выскочив из своего укрытия, закричал Сунь Укун. – Ну-ка, верни драгоценность, живо! – И Сунь Укун взмахнул своим посохом.