«Я пеку печенье Зои&Ктулху!!!»
«Кто-нибудь из вас понимает, как трудно изготовить костюмы для 96 игрушек Squishable?!»
«Жил-был сквиш из Нантакета…»
«Эта FB-вечеринка мне решительно нравится:)»
Стекла в оконных рамах на тринадцатом этаже дребезжали под напором ветра. Трем пешеходам, которые продвигались к своему дому против ураганного ветра, помогали устоять на ногах несколько студентов колледжа.
Мы упорно старались соблюдать намеченный график и отправлять каждый пост строго в установленное время. Конкурс костюмов в 20:00. Страница с рисунками для раскрашивания в 20:15. Фотография наряженной тыквы в 20:20. Мелиссу засыпали просьбами показать рисунки фанатов, и Кендра пришла ей на помощь. Мобильная связь не работала, и вопреки ожиданиям ни один из рисунков не удалось загрузить с телефона.
«хахаха omg ни один из них не доходит. Omg. а запросов все больше хаха. помогите», – писала Мелисса.
«Мы смеемся, потому что иначе нам пришлось бы плакать, – писала Кендра. – К концу вечера я непременно поседею».
В минуту временного затишья мы включили один из резервных компьютеров и посмотрели новости на Twitter и CNN. Бэттери-парк на юге города был под водой. Авеню C в паре кварталов к востоку была под водой. Хобокен был под водой. Вода залила туннели метро. В окна мы видели, как поднималась Ист-Ривер. Потом мы узнали, что в огромном медицинском центре Лангон при Нью-Йоркском университете в десяти кварталах к северу от нас вышли из строя резервные генераторы и персонал в кромешной темноте занимался эвакуацией больных и детей.
«как вы справляетесь с ураганом!?!? надеюсь у вас все о’кей!)» – написала наша фанатка Рейчел.
Мы обменялись сообщениями в ожидании возможных отключений энергии. «#ConEd прекращает электроснабжение части Бруклина для защиты оборудования компании и потребителей», – предупредили мы наших бруклинцев. В ответ они разместили взятую из Twitter фотографию машин, плывущих по воде в нескольких кварталах от нашего дома.
«Зои, не обижайся, эта FB-вечеринка прекрасна и ужасна одновременно, к нам присоединяется все больше и больше фанатов, но давай никогда-никогда больше не будем повторять ее», – написала Мелисса.
«Сейчас я в порядке, только перенервничала!» – писала Кендра, в то время как лампочки то гасли, то загорались снова.
«Тебе необязательно продолжать, если ты не хочешь, это не твоя главная задача».
«Все здорово!» – настаивала Кендра. Позднее она призналась, что набирала это сообщение, сидя на полу в прихожей, единственном помещении без окон в ее квартире, слушая, как ветер сдирает листы железа с крыши.
Мы постили, постили и постили, в то время как ветер ломился в наши окна, а ближайшие улицы превращались в реки. Когда мы выглянули наружу, здания вокруг погрузились в темноту, став похожими на острова, омываемые потоками воды. И неужели это действительно вода переливалась через магистраль ФДР? Ойстер остался сегодня без вечерней прогулки. Но я все равно не смогла бы выманить его из-под кровати.
Около половины девятого мы увидели сильную вспышку и услышали звук взрыва на юго-востоке, после чего лампочки окончательно погасли. Позднее мы узнали, что это взорвался трансформатор Con Ed на Четырнадцатой улице, после чего южная часть Манхэттена погрузилась в кромешную тьму. За окнами дождь продолжал лить не переставая.
Мы вынули резервные лэптопы и попробовали выйти в интернет. Ничего не вышло. Мы попробовали воспользоваться мобильными телефонами. Они молчали. Мы включили автономный беспроводной модем Sprint. Он работал – можно было послать наш SOS в сторону Бруклина, где еще продолжали мерцать какие-то огоньки. «Сообщите, что у нас нет доступа к Facebook, но пусть не беспокоятся, скажите им, чтобы продолжали вечеринку без нас». После этого отключился и модем.
Мы сидели в темноте, попивая вынутое из размораживающегося холодильника пиво, и посмеивались над тем, какой странной стала наша жизнь.
На следующее утро мы с Ойстером спустились вниз, чтобы изучить положение дел снаружи. Автомобили на Двадцатой улице, унесенные водой и забитые мусором до половины, были разбросаны повсюду, как детали конструктора LEGO. Железнодорожная шпала, вырванная из стенки набережной, оказалась на крыше Ford Mustang. Улицы были покрыты грязью и песком и усыпаны битым стеклом; потоки мутной воды продолжали прорезать канавки в этом месиве, устремляясь к реке. Нижнее перекрытие соседнего здания разломилось на части, смятая дверь наполовину торчала из воды, дополняя общую картину заболоченных апокалиптических руин.
Казалось, все жители Ист-Виллиджа стоят по берегам реки в свитерах и теплых накидках, держа над головами мобильные телефоны в надежде поймать слабые сигналы ретрансляционных вышек, расположенных в Бруклине.
Первый внешний контакт был у нас с Чарлзом – он обнаружил работающий Wi-Fi в районе Бруклинского моста, где и расположился рядом с группой перепачканных грязью финансистов. Медленно, один за другим, все сотрудники Squishable, используя SMS, электронную почту и чаты, сообщили, что подавлены случившимся, но находятся в безопасности.
Скотт изъявил желание сообщить всему миру через социальные сети, что мы еще существуем. Спустя несколько минут он рассказал нам, что после нашего исчезновения двое суперфанатов продолжили вести вечеринку, отвечая на вопросы о конкурсе костюмов, транслируя музыку и принимая рисунки – в общем, делая все необходимое до глубокой ночи. Какое-то время они поддерживали проведение общенациональной игры «Две правды и одна ложь».
«Рада слышать, что все в Нью-Йорке живы и здоровы», – немедленно написала фанатка Кэт. Это был чудесный момент. Разбросанные по всему городу, мы все же вновь почувствовали связь друг с другом.
«Мы организовали термоядерное медийное мероприятие!» – заявила Мелисса.
Когда мы собирались на прогулку по не пострадавшей от воды части города, где работали магазины, имелись теплые гостиничные номера и можно было перехватить тарелку горячего вермишелевого супа, звякнул мой мобильный телефон. Я проверила электронную почту. Это была одна из наших суперфанаток. Она хотела сообщить нам, что ей совершенно наплевать на окрас собаки сиба-ину.
Введение. Познакомьтесь с самобытностью фэндома
«Я никогда не думала, что смогу это сделать!»
Летом 1896 г. Алиса Дрейк покинула свой дом в Колорадо и села на борт трансатлантического лайнера, отправлявшегося в Европу. Она была молода, богата и достаточно красива, чтобы время от времени навлекать на себя непристойные комментарии местных жителей. Она также была старательной пианисткой.
В XIX в. Гран-тур был обязательным обрядом для многих американцев высшего сословия. Молодые аристократы (и сопровождавшие их повара, слуги, гувернеры и просто прихлебатели) педантично посещали важнейшие исторические и культурные места Европы, путешествуя месяцами, а иногда и годами. Во многих странах такая традиция сохранилась под названием «академического отпуска», «года за границей» или, в некоторых случаях, «она все еще болтается по Европе без дела? Скоро уже будет год!».
Большинство родителей направляли своих отпрысков осматривать музеи Нидерландов и соборы и руины Италии. Допускалась остановка в Париже, чтобы взять уроки танцев или фехтования или поучиться в одной из местных художественных школ. Но целью Алисы были не римские развалины или древности Пизы. Она и ее подруга Гертруда галопом промчались по Бельгии и достигли Германии. После краткой остановки в Берлине Алиса направилась в Веймар. Там она нашла дом композитора Ференца Листа, скончавшегося десять лет тому назад, и попробовала получить разрешение войти внутрь.
Ей пришлось сделать две попытки. В первый день Алиса Дрейк и ее новые друзья приехали слишком поздно и были вынуждены довольствоваться разглядыванием оранжереи Листа. Не обескураженные неудачей, они повторили попытку ранним утром следующего дня. Дрейк разыскала удивленного ее появлением смотрителя дома, «милого старичка», и дала ему три пфеннига, чтобы он открыл дверь.
Она поиграла на фортепиано Листа! Она восторженно осмотрела его коллекцию подарков от коронованных особ Европы! Она убедила смотрителя оставить автограф на обороте полученной ею почтовой карточки (ведь этот человек прожил при Листе двадцать семь лет!).
Она резвилась в священных для нее комнатах так долго, что ее счастливая маленькая группа едва не опоздала на поезд, примчавшись на станцию за минуту до его отправления. Друзья собрались в одном купе, смеясь, переводя дыхание и удивляясь тому, что смотритель потребовал столь маленькую плату за доступ к таким сокровищам.
«Я никогда не думала, что смогу это сделать!» – записала Дрейк тем же вечером в своем дневнике [4].
С посещением дома Вольфганга Амадея Моцарта все прошло не так гладко. Хотя этот дом был главной целью Алисы в Зальцбурге, район, в котором он находился, с его узкими кривыми улочками и истертыми каменными ступенями лестниц, выглядел крайне непрезентабельно. Алиса вошла в один из домов и стала подниматься по лестнице, пока не поняла, что ошиблась адресом. Она беспечно сделала новую попытку, но небольшая квартира на третьем этаже с колыбелью Моцарта и семейными портретами не оправдала ее ожиданий. Позднее Алиса написала: «Я не в восторге от его музыки, поэтому вполне естественно, что все это не слишком заинтересовало меня…»
В доме Вильгельма Рихарда Вагнера дела пошли еще хуже. Сначала смотритель дома отказался принять подношение, а затем впустил Дрейк, но не дальше садика, разбитого перед входом. Позднее она с раздражением вспоминала, что это место оказалось единственным в Германии, где слуг, по-видимому, нельзя подкупить.
«Забавно сидеть рядом с великим артистом и наблюдать за ним», – записала она в декабре. Когда Алиса Дрейк не пыталась вторгаться в чужие владения, она проводила время в Германии в поисках музыкальных развлечений. Все ее любимые оперы были написаны Вагнером, но, когда его музыка не звучала в местных концертных залах, Алиса довольствовалась тем репертуаром, который они предлагали.