Он говорил тихо, но властно: он привык быть главным.
Расбах ответил:
– Полицейские прочесывают округу, ведут допросы, ищут свидетелей. Криминалисты осматривают дом и прилегающую территорию. Мы разослали описание ребенка на местном и федеральном уровнях. Скоро это появится в СМИ. Возможно, нам повезет, и камеры слежения что-нибудь зафиксировали, – он сделал паузу. – Мы надеемся в скором времени найти зацепки.
«Мы делаем все, что в наших силах. Но, возможно, этого окажется недостаточно, чтобы спасти вашу внучку», – подумал Расбах. Он по опыту знал, что расследования продвигаются медленно, если только нет значительного прорыва на ранней стадии. У девочки осталось не так много времени, если она вообще жива.
Драйз придвинулся ближе, достаточно близко, чтобы Расбах почувствовал запах его лосьона после бритья. Он бросил на дочь быстрый взгляд через плечо и сказал еще тише:
– Вы проверили извращенцев?
Расбах внимательно посмотрел на него. Драйз единственный, кто произнес вслух то, о чем даже думать не принято.
– Мы проверяем всех, о ком нам известно, но всегда есть те, кого мы не знаем.
– Это убьет мою дочь, – сказал Драйз вполголоса, глядя на нее.
Расбах подумал, знает ли он о послеродовой депрессии дочери. Возможно, сейчас не время интересоваться. Вместо этого, сделав небольшую паузу, он спросил:
– Ваша дочь упомянула, что вы владеете значительным состоянием. Это правда?
Драйз кивнул:
– Можно и так сказать.
Он бросил взгляд на Марко, который не смотрел в его сторону и не отрывал взгляда от Энн.
Расбах спросил:
– Как вы считаете, это могло быть похищением с целью выкупа?
Драйза это, как будто, удивило, но он задумался.
– Не знаю. А как вы считаете?
Расбах едва заметно покачал головой.
– Мы пока не знаем. Безусловно, есть такая вероятность, – он дал Драйзу минуту, чтобы все взвесить. – Нет ли кого-нибудь, кого угодно, хотя бы из ваших деловых партнеров, кто мог бы затаить на вас обиду?
– Вы полагаете, мою внучку похитили, чтобы мне отомстить? – тот был явно шокирован.
– Это всего лишь вопрос.
Ричард Драйз не сразу опроверг эту мысль. Либо он достаточно высокого о себе мнения, подумал Расбах, либо с годами нажил себе врагов, раз всерьез рассматривает такой вариант. Наконец Драйз покачал головой.
– Нет, не могу представить никого, кто бы мог это сделать. У меня нет врагов – по крайней мере, насколько мне известно.
– Да, это маловероятно, – согласился Расбах. – Но случались и более странные вещи, – и спросил небрежно: – А какой у вас бизнес, мистер Драйз?
– Упаковка и маркировка, – он встретился с Расбахом взглядом. – Мы должны найти Кору, детектив. Она моя единственная внучка, – он опустил руку на плечо Расбаха и добавил: – Держите меня в курсе. Хорошо? – Затем достал визитку и повернулся, чтобы отойти. – Звоните в любое время. Мне важно знать, что происходит.
Секундой спустя к Расбаху подошел Дженнингс и сказал ему на ухо:
– Собаки уже здесь.
Расбах кивнул и оставил потрясенное семейство в гостиной.
Он вышел на улицу встретить кинолога. Возле дома стоял фургон с собаками. Он был знаком с кинологом, копом по фамилии Темпл. Хороший человек, знает свое дело.
– Что у нас? – спросил Темпл.
– Заявление о пропаже ребенка, прямо из кроватки, где-то после полуночи, – ответил Расбах.
Темпл серьезно кивнул. Никто не любит дела о пропавших детях.
– Всего шесть месяцев, поэтому самостоятельно передвигаться не может.
Здесь не тот случай, когда двухлетний малыш проснулся среди ночи, вышел погулять, устал и забрался в чей-нибудь сад. Будь дело в этом, они бы использовали розыскных собак, чтобы найти ребенка по запаху. Но этого младенца из дома кто-то вынес.
Расбах попросил привести собак для розыска трупов, чтобы проверить, не почуют ли они в доме или в машине, что ребенок был уже мертв. Хорошо обученные собаки чуют смерть – на одежде, на поверхностях – примерно через два-три часа после ее наступления. Химический состав тела после смерти меняется, но по прошествии времени. Если девочку убили и сразу же вывезли, собаки этого не почуют, но если после убийства она еще какое-то время оставалась в доме… стоит попробовать. Расбах понимал, что доказательства, которые он получит с помощью собак, будут бесполезны для обвинения, если они не найдут тело. Но Расбах был готов на все, чтобы собрать максимум информации. Он намерен был извлечь пользу из любого доступного орудия расследования. В погоне за правдой он никогда не отступал. Ему нужно было знать, что случилось.
Темпл кивнул:
– Приступим.
Он подошел к фургону и отодвинул дверь. Оттуда выпрыгнули две одинаковые собаки, черно-белые английские спрингер-спаниели. Темпл командовал голосом и жестами. Поводками он не пользовался.
– Начнем с машины, – сказал Расбах. Он повел их к «Ауди» четы Конти. Собаки, идеально послушные, последовали за Темплом. Криминалисты были уже там. При виде собак они молча отступили.
– Мы закончили? Можно пускать собак? – спросил Расбах.
– Да, запускайте, – ответил криминалист.
– Вперед, – скомандовал Темпл собакам.
Собаки принялись за работу. Они обошли машину, усиленно ее обнюхивая. Запрыгнули в багажник, оттуда на заднее сиденье, затем на переднее и быстро выскочили обратно. Сели рядом с кинологом и задрали к нему морды. Тот дал им лакомство и покачал головой:
– Все чисто.
– Попробуем в доме, – с облегчением сказал Расбах. Он надеялся, что пропавшая девочка еще жива. Ему хотелось ошибаться насчет родителей. Хотелось ее найти. Но он напомнил себе, что не стоит питать надежд. Он должен оставаться объективным. Он не может дать волю эмоциям в расследовании. Иначе он не выживет.
Собаки, не переставая обнюхивать воздух, поднялись на крыльцо и вошли в дом. Внутри кинолог повел их наверх, чтобы они начали с детской.
6
При виде собак Энн подняла голову, высвободилась из-под руки матери и нетвердо встала с дивана. Она проводила взглядом кинолога, который, не говоря ни слова, повел собак на второй этаж.
Она почувствовала, что рядом встал Марко.
– Они привели ищеек, – сказала она. – Слава богу! Наконец-то мы сдвинемся с мертвой точки, – она почувствовала, как он подался к ней, и отстранилась. – Я хочу посмотреть.
Детектив Расбах, подняв руку, преградил ей путь.
– Будет лучше, если вы останетесь здесь и дадите собакам делать свое дело, – мягко сказал он.
– Мне принести что-нибудь из ее одежды? – предложила Энн. – Что-нибудь, что она носила недавно, и я не успела постирать. Могу достать из бака для белья в подвале.
– Это не собаки для розыска пропавших, – сказал Марко.
– Что? – спросила Энн, поворачиваясь к нему.
– Это не собаки для розыска пропавших. Они ищут трупы.
Только тогда она поняла. С побелевшим лицом она посмотрела на детектива.
– Вы думаете, мы убили ее!
Ее вскрик заставил всех замолчать. Все присутствующие потрясенно застыли на месте. Энн увидела, как мать прижала ладонь ко рту. Отец сдвинул брови.
– Это же абсурд! – воскликнул Ричард Драйз, и его лицо налилось кирпично-красным цветом. – Вы же не можете всерьез подозревать, что моя дочь причинила вред собственному ребенку!
Детектив не ответил.
Энн смотрела на отца. Он всегда, сколько она помнит, вставал на ее защиту. Но сейчас он мало чем мог помочь. Кору похитили. И глядя на него, Энн поняла, что впервые в своей жизни видит отца испуганным. Он боится за Кору? Или за нее? Неужели полиция действительно считает, что она убила собственного ребенка? Энн не осмеливалась взглянуть на мать.
– Лучше бы вы занялись своей работой и нашли мою внучку! – сказал отец детективу, пытаясь, очевидно, за враждебностью скрыть страх.
Некоторое время все хранили молчание. Никто не знал, что можно сказать в такой дикой ситуации. Они просто прислушивались к цоканью собачьих когтей по деревянным доскам пола над головой.
Наконец, Расбах ответил:
– Мы делаем все, что в наших силах, чтобы найти вашу внучку.
Напряжение Энн достигло крайней точки. Она хотела, чтобы ей вернули ребенка. Хотела, чтобы Кора вернулась невредимой. Ей невыносима была мысль о том, что ее малышка страдает, что ей делают больно. Энн почувствовала, что может потерять сознание, и снова опустилась на диван. Мать тут же обхватила ее рукой за плечи оберегающим жестом. На детектива она больше не поднимала глаз.
Собаки сбежали по лестнице. Энн подняла взгляд и повернулась, чтобы увидеть, как они спускаются. Кинолог покачал головой. Собаки вошли в гостиную, и все они – Энн, Марко, Ричард и Элис Драйзы – застыли в абсолютной неподвижности, словно опасаясь привлечь их внимание. Энн сидела на диване, как окаменевшая, пока собаки бегали по коврам в разных частях гостиной и принюхивались, исследуя комнату. Затем они подошли к Энн и обнюхали ее. За спиной стоял полицейский и следил за собаками, возможно, готовый арестовать их с Марко на месте. «Что, если собаки залают?» – подумала она, и от страха у нее закружилась голова.
Все как будто накренилось и скользило вниз. Энн знала, что они с Марко не убивали своего ребенка. Но она была беспомощна и напугана.
Ей было известно, что собаки чуют страх. Она вспомнила об этом сейчас, когда смотрела в их почти человечьи глаза. Собаки обнюхивали ее, ее одежду; она почувствовала на себе их прерывистое дыхание, теплое и пахучее, и отпрянула. Попыталась не дышать. А потом они оставили ее и переключились на родителей, затем на Марко, который в одиночестве стоял у камина. Когда они, по-видимому, ничего не найдя в гостиной, перешли на кухню, Энн с облегчением вернулась в прежнее положение. Она слышала, как стучали по кухонной плитке их когти, потом – как они вприпрыжку спустились по задней лестнице в подвал. Расбах вышел из комнаты вслед за ними.
Семья осталась в гостиной в ожидании. Энн не хотела ни с кем встречаться взглядом, поэтому, не отрываясь, смотрела на часы на каминной полке. С каждой уходящей минутой она чувствовала все большее отчаяние. Ей казалось, будто ее ребенок все сильнее и сильнее удаляется от нее.