— Развлекаешься, цыпонька-цыпочка, пирожок из тыквочки?
Я попыталась высвободиться.
— Мм-гмм…
Алекс проигнорировал это отчаянное мычание и принялся меня щекотать:
— Пойдем попляшем.
Может, в конце концов вечер удастся спасти? Однако мечты о романтичном, исполненном нежности танце, который доказал бы всем (и прежде всего этому конопатому братцу Фрейзера), какая же я на самом деле везучая, просуществовали считанные мгновения — до тех пор, пока я не вспомнила, что танцовщика хуже Алекса в мире еще поискать. Он сбивался с ритма и неуклюже прыгал с ноги на ногу. И это бы еще ничего, но Алекс напился настолько, что забыл, с кем танцует, и скакал по всей комнате, как Тигра до того, как принял лекарство, а мне пришлось топтаться в одиночестве. Я посмотрела на часы — всего лишь полночь.
Проклиная себя на чем свет стоит за то, что не слиняла, сказавшись больной, когда еще можно было успеть на метро, я дотянулась до Алекса, мягко, но решительно развернула его к себе и сообщила с милой улыбкой:
— Я иду домой.
— Чего?
Грохот вокруг стоял неимоверный.
— Я иду домой! Мне здесь дерьмово, и я ухожу! — прокричала я именно в тот момент, когда музыка смолкла; все оглянулись, высматривая, кто тут такая гарпия.
Я попятилась, силясь изобразить улыбку.
— Пока, Аманда, было просто чудесно, хорошо, что поболтали, до скорого! — Все это я выпалила уже на бегу.
Озадаченный и пьяный Алекс, спотыкаясь, плелся за мной. Возле двери я налетела на Фрейзера, провожавшего гостей. Он с сомнением посмотрел на меня. К чертям собачьим! Я не собиралась вновь напоминать ему о том, как ничтожна была моя роль в его жизни.
Алекс ушел вперед, под его ногами шуршал гравий. Ясное дело — заказанные заранее такси появятся через несколько часов, не раньше. Значит, топать целую милю вдоль дороги, а затем в Фулхэме гоняться за кебом — и это в сырую субботнюю ночь, как раз в то время, когда закрываются пабы.
— Мелани! — послышалось у меня за спиной.
Я обернулась. На нем был такой же килт, как и на Энгусе, только вид получался менее свинский. Волосы, спутавшиеся во время танцев, падали на глаза. Я подавила желание кинуться навстречу, сжать его в объятиях и взъерошить эти густые волосы, чтобы показать, до чего же я рада снова видеть его.
— Привет, — хладнокровно произнесла я. — Гм… Классный вечер.
— Пожалуй. Да. Да, конечно. Извини, что не узнал тебя тогда по телефону.
Вспомнил, значит?
— А, ничего, я тоже тебя не узнала, — пробормотала я (потому и заголосила «Фрейз!»).
— Кажется, целую вечность не виделись.
— Верно.
— Ну, еще встретимся.
Вокруг было тихо. Силуэт Фрейзера выделялся на фоне дома: высокий, но уже не напоминавший толщиной струю мочи. Он казался одновременно и знакомым, и чужим.
— Непременно.
— Идем, лапуля! — Голос Алекса звучал слегка встревожено.
Я слабо улыбнулась Фрейзеру и зашагала по дорожке. Алекс, которого так внезапно выволокли из дома, не знал, провинился он в чем-нибудь или нет, да и я толком не понимала, на кого психанула. На него? На его друзей? На его родителей — за то, что не были кем-нибудь посолидней? Или на далеких предков — за то, что не были с королем на дружеской ноге? Я видела, как Алекс со своими одурманенными мозгами пытается в этом разобраться. По счастью, ради собственной безопасности он решил остановиться на первом варианте.
— Ты в порядке?
Пришлось второпях обдумывать стратегию. На языке вертелось: «Нет, не в порядке. Я ненавижу твоих друзей, они отвратительно вели себя со мной. Отвратительно — даже не то слово, они просто в упор меня не видели. И все потому, что я ходила не в такую школу, и имя у меня банальное. Так что я зла как черт, но мне это совсем не нравится, уаааааааа».
Однако, будучи независимой девушкой, имеющей собственное мнение, сказала я вот что:
— Да, все великолепно, просто мне не терпелось поскорее забрать тебя домой — надо же было как-то тебя оттуда вытащить. — И для пущей убедительности стыдливо хихикнула.
По мере того как сияющие золотые огни ярко освещенного особняка меркли за деревьями, я смотрела на своего большого, сильного, умиротворенного и слегка шатающегося мужчину, и мне становилось лучше.
Утро следующего, воскресного дня мы чудесно провели в постели, «залечивая» похмелье Алекса, а потом он отправился к своим дружкам — после того, как обнаружил, что я вовсе не стремлюсь обсуждать вчерашний фантастический вечер, «особенно классный момент — это когда Барфилд запихал салфетку себе в задницу, ха-ха-ха».
Я весь день провалялась с газетами.
Было уже совсем поздно, когда Алекс с грохотом ввалился в дом, вероятно разбудив Линду, и уж точно меня. Он долго носился по кухне в поисках чего-нибудь съестного моей игры в шеф-повара хватило на неделю, и теперь продуктов не было вообще, так что не представляю, что он там нашел. Видимо, нашел, поскольку в эти дни вид у Линды был еще более вздрюченный, чем обычно. А я-то думала, она не меньше моего обрадуется, что в доме есть мужчина, потом вошел в комнату, сел на краешек кровати, чмокнул меня прямо в нос, взъерошил мне волосы и провозгласил:
— Угадай, что случилось! Я нашел квартиру! Точнее, я нашел свою прежнюю квартиру! Чарли меня простил, и я сваливаю к нему!
Я села. Сама не понимала этого прежде, но теперь, услышав слова Алекса, я вдруг осознала, что ведь строила планы на наше с ним будущее. Мы подыщем комнату в хорошем районе и, возможно, обзаведемся собственным уголком, когда Алекс получит работу с этой звукозаписью. Или останемся здесь — Линда не будет против. А если будет, то она сама съедет — ах нет, это же ее квартира. В любом случае, я и в мыслях не держала ни что мы расстанемся так скоро, ни что решение это он примет так легко и беззаботно. Пусть это длилось всего десять дней, но просыпаться рядом с Алексом стало для меня необходимостью, и я не хотела жить иначе.
— Э-э, здорово, — храбро произнесла я. — Так Чарли все еще живет в…
Словно мы с Чарли бездну времени проводили, изливая друг другу душу про нашу личную жизнь.
— Ага, в Фулхэме. Потрясная квартира.
— Да она же за тысячу миль отсюда! И потом, это Западный Лондон… Ты же ненавидишь Западный Лондон!
— Но не могу же я вечно тебе надоедать!
А ведь я именно такие планы и строила.
Я надула губы, надеясь, что это придаст мне соблазнительный вид.
— Я бы не возражала.
Алекс взглянул на меня и еще раз потрепал по волосам. Но уже не с таким энтузиазмом.
— Со мной все будет в порядке. Ты по-прежнему моя любимая тыквочка. Да?
— Да.
Мы нырнули под одеяло. Вопрос был закрыт. Если не считать того, что когда в три утра я отправилась за стаканом воды, то сама не знаю зачем долго смотрела на свое отражение в кухонном окне — и начала плакать. Потом забралась обратно в постель и, крепко прижавшись к Алексу в ночной темноте, постаралась выбросить все из головы.
Глава четвертая
Фран забежала в понедельник вечером, перед походом в паб.
— Ну, как вечеринка?
— Ха-ха. Тебя там явно не хватало.
— Разве только тебе и этому мерзкому дружку Алекса, Чарли. Похоже, он думает, что раз я не училась в закрытой школе, то можно каждый раз по пьяной лавочке хватать меня за задницу.
— Кстати, о Чарли…
Я выложила ей все. Мне очень хотелось услышать в ответ: «Мел, если он переезжает, это не означает, что он тебя не любит. Алекс просто хочет встать на ноги, так что если все и закончится, то только по твоему собственному решению. Все будет в полном порядке».
— Господи, Мел! — завопила Фран. — Ему надо было где-то ночевать, он боялся, что будет здесь совсем один, и потрахаться с кем-нибудь хотелось… В Америке, похоже, ему было совсем не так весело, как он прикидывается, — скажи, получил он уже работу от своей поп-звезды? Только честно ответь, как можно позволять так себя использовать? Ты что, большего не стоишь? Нет?
В гостиную вошла Линда. Ее жирная физиономия померкла.
— Гм, я не знала, что у тебя тут гости.
— Вы с Фран, по-моему, знакомы?
— Привет! Как дела? — весело прощебетала Фран, отвлекаясь на мгновение от громогласного исполнения своего долга.
— Прекрасно. — Линда ретировалась. Я услышала, как она идет к дверям, переговариваясь с какими-то людьми постарше.
— Черт! Это, часом, не родители Линды?
Дверь хлопнула.
— Какой ужас. Сегодня же понедельник. А родители должны приходить по воскресеньям. Это все знают! — причитала я. — Ей что, предупредить трудно было?
— А в календаре не отмечено?
— Да кто сейчас в календарях заметки делает!
Фран указала на большую штуковину, украшенную котятами, — штуковина висела на кухонной двери, и я думала, что это Линда так меняет свои художественные пристрастия. Под датой крупными розовыми буквами было написано: «Сегодня приходят родители». И больше ничего — на весь месяц.
— Что творится с этой девушкой? — произнесла я подобострастно. — Почему она не может отправиться куда-нибудь с друзьями, оттянуться на всю катушку?
— А у нее есть друзья?
— Нет. Не думаю.
— А тебе никогда не приходило в голову пригласить ее куда-нибудь вместе с нами?
Не выношу, когда Фран изображает из себя святую благодетельницу.
— Вот сама и пригласи!
— Она твоя соседка!
Это уже было по-детски, так что я со вздохом махнула рукой — как бы выразила согласие, которое меня ни к чему не обязывает. В свете чужих проблем Алекс временно ретировался на задний план, и теперь мои мысли занимало кое-что другое.
— Я все ломаю голову, что же такое в этих больших посылках, которые она постоянно получает?
— Если хочешь сделать ее жизнь совсем несчастной, можем и в ее вещах порыться.
— Это твоя идея!
— Ничего подобного!
— Нет, твоя! Когда здесь был Николас!
— Ой!
Мы в нерешительности смотрели друг на друга.
— Ну…
— Это будет совсем… по-свински. — У Фран вырвался нервный смешок.