Волнение речей над глубинами мудрости
Махарши почти ничего не писал и вообще был невысокого мнения о литературном труде, ибо считал, что поэт или писатель не приобретают ничего нового, зато теряют не только душевный покой, но и необходимую для духовного развития энергию. Поэтому сам Махарши написал совсем немного, да и то только после долгих просьб своих преданных, а большая часть его наставлений была записана его последователями во время бесед с самыми разными посетителями. Лишь стихи составляют исключение, но они не были плодом творческих мук, напротив, Махарши записывал их только тогда, когда строки сами собой появлялись в его чистом сознании. Коль скоро мы уже разобрались с выполненными Махарши переводами классических текстов, которые обычно включают в собрание его сочинений, все остальное написанное им может уместиться в одной небольшой книжке объемом около двухсот страниц. В подобном сборнике можно выделить три вида его работ: проза, беседы, стихи.
Проза: письменные ответы в молчании
На самом деле довольно трудно разделить труды Махарши на «прозу» и «беседы», и мы делаем это с некоторой натяжкой для удобства изложения. «Проза» – это написанное самим Махарши, а точнее, его ответы на вопросы в письменной форме, когда он еще соблюдал полное молчание, и именно эти тексты относятся к самому раннему периоду. Вообще, в индийской традиции моуни – принявшие обет молчания – не могут говорить, но могут передавать свои мысли письменно, поэтому посетителям иногда удавалось получить хоть какой-то ответ от неподвижно сидящего Махарши. Однако он относился к этой разнице в выражении мыслей весьма иронично, справедливо замечая, что какое же это молчание, если разум заполнен мыслями, которые можно записать.
Возникает вопрос, не значит ли это, что и сам Махарши был несовершенен в моуне? Но не следует забывать, что весь его кажущийся тапас (подвижничество) не совершался ради достижения освобождения, а был выражением достигнутой самореализации. Иными словами, Махарши был свободен молчать, коль скоро таково было его естественное состояние погруженности во внутреннее блаженство, но он был свободен также и отвечать тем людям, вопросы которых были вызваны не праздным любопытством.
«Самовопрошание»: методы освобождения
«Вичара Санграхам» – самая первая работа, написанная Махарши в возрасте двадцати двух лет, то есть после пяти лет пребывания у подножия Аруначалы. В то время он жил в пещере Вирупакши, где вокруг него собралось немало учеников, и хотя он уже не соблюдал полное молчание, все же говорил редко. Поэтому когда Гамбхирам Сешайяр, один из его ранних почитателей, стал задавать ему вопросы, он предпочел написать ответы на них. Тот переписал их в свой дневник, и только после его смерти рукопись была получена от его брата и показана самому Махарши, который разрешил ее опубликовать. Позже возникла другая редакция того же сочинения – в форме эссе, но все же переиздавалась чаще первая – в виде беседы.
Содержание ответов юного Махарши ничем не отличается от рекомендаций ученикам, дававшихся полвека спустя в последние годы его жизни. Точно так же, как и все его наставления, они были подчинены нуждам практической самореализации и не касались отвлеченных теорий. Единственное отличие этой работы в том, что Махарши подробно описывает те пути, которым он вовсе не советует следовать, особенно восемь ступеней раджа-йоги Патанджали. При этом он использует технические термины (безусловно, хорошо знакомые его адресату), касающиеся методов контроля дыхания и т. п. Однако тем самым его объяснение теряет ценность для западного читателя, не способного или мало способного воспринимать сей трактат на языке неведомой ему науки.
Сам Махарши признает только два пути: самовопрошание или преданность, которые различаются лишь внешне, тогда как внутренне задается один и тот же вопрос: «Кто я?», – а адресуется он себе самому или истинному учителю. Поскольку здесь в роли учителя выступает сам Махарши, то ученик обращается к нему с просьбой дать более подробные разъяснения, как именно следует думать о Самости, в чем состоит метод. Махарши отвечает: «Самость озаряет самое себя независимо от света или тьмы вокруг, и ее реальности свойственна самоочевидность. А значит, тебе не нужно думать о том, как думать о Самости. Иначе сама мысль о необходимости размышлений станет препятствием на твоем пути к освобождению. Цель медитации на Самости заключается в том, чтобы разум принял форму Самости. В глубине пещеры сердца чистый Брахман ясно и отчетливо предстает перед внутренним взором как Самость в форме Я-Я. Разве не невежество – думать о ней разными способами, не восприняв ее напрямую в ее собственной достоверности?»
«Кто Я?»: как спрашивать себя о себе?
Текст «Кто Я?» был записан в тот же период, что и «Самовопрошание», как ответы Махарши на вопросы, заданные Шивапракашем Пиллаи, одним из первых преданных, жизненную историю которого мы уже приводили выше. Напомним только, что Пиллаи имел философское образование, поэтому его вопросы были серьезно продуманы. Сначала он задал четырнадцать вопросов, а поскольку Махарши соблюдал молчание, то ответы были написаны им на грифельной доске и сразу же переписаны Пиллаи. Вторую половину ответов он записал по памяти, но Махарши проверил их перед публикацией, которая скоро стала самой известной работой Махарши во всем мире. Впоследствии текст был переписан в виде последовательного повествования, но первоначальная форма беседы пользуется большей популярностью. В ней появились некоторые разъяснения, которых еще не было в «Самовопрошании», особенно касательно метода размышления о Самости. Однако и здесь Махарши подчеркивает, что самоисследование пригодно не для всех, а только для зрелых душ, тогда как остальным лучше использовать пранаяму, медитацию и т. п.
Так кто же Я? Махарши отвечает на этот первый вопрос так: «Материальное тело, составленное из семи видов материи, не есть Я; пять органов чувств, воспринимающих внешние объекты, не есть Я; пять органов действия, выполняющих необходимые действия в мире, не есть Я; пять видов жизненной энергии, приводящей в движение системы организма, не есть Я; даже разум, который размышляет, не есть Я… После отвержения всего, что не является мною, остается Сознание того, что есть Я». Но должны же быть какие-то способы удерживать в сознании вопрос, кто Я, в то время как в уме бесконечно возникают посторонние мысли. Махарши считает, что совсем неважно, какие мысли приходят и сколько их заполоняет ум, просто всякий раз вы должны наблюдать, к кому приходят все эти мысли. Ответ всегда одинаков: ко мне, – и снова вы возвращаетесь к вопросу: «Так кто же Я?»
Что такое счастье? Махарши отвечает на этот вопрос так: «Счастье – сама природа Самости. Счастье и Самость нераздельны. Нет никакого счастья ни в чем в этом мире. В невежестве своем мы воображаем, что мы счастливы от чего-то вне нас. Когда разум обращается наружу, он переживает страдание. В действительности, лишь когда ум пресытится исполнением желаний, он возвращается обратно в себя и наслаждается тем счастьем, которое и есть Самость… Разум человека, познавшего истину, никогда не покидает Брахмана. Разум невежды, напротив, вращается в мире, непрерывно страдая и лишь иногда припадая к источнику блаженства, который находится в Брахмане. На самом деле все вокруг, что мы называем миром, – всего лишь наши мысли. Когда мир исчезает для нас, коль скоро в нашем разуме не остается мыслей, мы испытываем неслыханное счастье…»
«Духовные наставления»: практика и опыт
«Упадеша Манджари» – всего лишь одна из повседневных бесед Махарши с посетителями, записанная его преданным Шри Натананандой, но тот постарался расположить вопросы и ответы таким образом, что получилось первое систематическое изложение духовного пути. Сам Махарши просмотрел его перед публикацией и собственноручно исправил, поэтому его тоже можно отнести к написанной им «прозе».
Прежде всего Махарши отвечает на вопрос о том, каким должно быть само наставление, которое зависит от личных достоинств как учителя, так и ученика. Само слово «упадеша» (наставление) буквально означает «сидеть возле», то есть ученик сидит перед учителем и слушает его наставления. Гуру должен быть воплощением сат-чит-ананды (бытия-сознания-блаженства), а ученик – пресыщен сменой радостей и горестей в жизни. Тогда учитель может вести его к истинному состоянию, погружая его в собственную реальность, незатронутую никаким различением.
Истинный метод практики состоит, как нам уже известно, в вопрошании, ведущем к самореализации. Поскольку Самость человека, который лишь пытается достичь самореализации, неотделима от него самого, то все его усилия сводятся к тому, чтобы осознать свою истинную природу путем отличения вечного от преходящего, пока пребывание в самом себе не станет его естественным состоянием.
Так же как и в предыдущих беседах, Махарши подробно объясняет другие пути для тех, кто не в состоянии последовать самым прямым из них. Затем он отвечает на вопросы, как переживается опыт продвижения по пути самовопрошания, что есть свет сознания, знание, блаженство. Просветление сознания воспринимается как самоозарение осознания всего существования, которое раскрывает для видящего мир имен и форм, находящихся снаружи и внутри него. Оно становится очевидным после преображения озаренных им объектов, но никогда не превращается в объект рассмотрения само по себе.
Наконец, как опознать достижение самопознания? Упроченное пребывание в Самости, не требующее ни малейших усилий, при котором разум становится полностью единым с Самостью, никогда не покидает реализовавшуюся личность. Как взрослый человек, утвердившийся в человеческом существовании, никогда не спутает себя с коровой или собакой, так и Самость невозможно более принять за свое тело, ограниченное отдельной индивидуальностью. Точно так же несложно определить и освобождение, ибо «ограничение» и «освобождение» – просто слова, которые не обозначают никакой истинной реальности, а лишь частные состояния подлинного бытия. Поэтому нужно воспринять само основание, спрашивая: «Для кого существуют ограничение и освобождение?» Конечно, ответом будет «для меня», но тогда мы снова должны спросить: «Кто Я?», после чего станет очевидно, что нет никакого Я. Тогда идеи об ограничении и освобождении становятся неактуальны, ибо подлежащая им Самость всегда свободна.
Беседы: нельзя ли «позаимствовать мудрости»?
К беседам мы относим такие собрания вопросов и ответов, в создании которых сам Махарши не принимал никакого участия, разве только просматривал и давал разрешение на публикацию. Наиболее известны среди них два самых ранних сборника – «Евангелие Махарши» и «Шри Рамана Гита», но они были и остаются далеко не единственными. Как при жизни Махарши, так и до настоящего времени многие авторы продолжают создавать новые сборники, располагая вопросы и ответы по темам в соответствии с собственным замыслом. Поэтому при всей стихийности поучений Махарши не так уж сложно получить представление о его взглядах на бога, мир, пути познания и любые другие темы. Но коль скоро учение Махарши предельно просто, интересно обратить внимание не только на то, что он говорил, но и как он говорил, ибо он делал это с непередаваемым артистизмом, происходившим не от отточенного мастерства, а от подлинного вдохновения.
«Шри Рамана Гита» – песнь мудреца Раманы
Работа названа «Шри Рамана Гита», ибо содержит изречения Махарши по различным случаям, адресованные разным ученикам. Только одна шлока была написана самим Махарши, а почти все остальные представляют собой литературную обработку его наставлений, выполненную святым и выдающимся ученым Ганапати Муни, с которым читатель уже познакомился. В 1917 году вместе с другими преданными он задал Махарши ряд вопросов, ответы на которые и составили данную книгу, более объемную и «научную», чем ранняя «проза». Только вторая шлока второй главы принадлежит самому Махарши, и в ней выражена сущность его учения: «Во внутренней пещере сердца один Брахман пребывает в форме Атмана, который с точностью отождествляет себя с собой. Вступи в чертог сердца, вопрошая разумом или сдерживая дыхание, и пребывай в Атмане».
Примечательно, что один из вопросов был провокационным: «Случается ли так, что человек стремится получить психические силы, а достигает самореализации?» Ответ Махарши преисполнен иронии: «Человек, достигший слияния с Самостью, не обратит внимания на то, что его желания исполнились…» Что же касается «мира сего» вообще, то в «Евангелии Махарши», записанном уже после прибытия на гору его матери и смены образа жизни, выделена отдельная глава «Об обществе». Сравнение общества с телом, где каждый его член выполняет функции того или иного органа, традиционно не только для индийской, но и для западной культуры. Интереснее ответ Махарши на вопрос, что предпочтительнее для общества: покой (шанти) или сила (шакти). Махарши просто распределяет их значение: «Покой необходим для очищения ума, а сила – для развития общества. Когда общество развито посредством силы, в нем устанавливается покой».
«Евангелие Махарши» о втором пришествии
Это поздняя книга, созданная уже в период действия постоянного ашрама. «Евангелие Махарши» составлено из бесед с преданными, в том числе с поляком Морисом Фридманом, который был хорошо известной фигурой в ашраме, а впервые его опубликовали в 1939 году по случаю шестидесятилетия Раманы Махарши. В нем собраны ответы на наиболее часто задаваемые вопросы, которые могли бы помочь всем искателям духовной истины. В предисловии однозначно утверждается, что в этом собрании чистое учение адвайта-веданты изложено как никогда глубоко и строго. Каждое слово, слетевшее с губ Махарши, воспринималось преданными как сущность мудрости упанишад, которая полностью воплотилась в его облике.
Как и все сказанное Махарши, содержание этих бесед предельно практично, ибо его усилия были направлены на помощь в реализации. Однако, как неоднократно отмечалось, само содержание учения Махарши нисколько не изменилось за прошедшие десятилетия. По этой причине мы не будем останавливаться на внутренней практике, а обратимся к главам, выражающим отношение Махарши к миру и труду. Ведь если поток посетителей и ранее никогда не прерывался, то теперь люди приезжали уже со всего мира, и большинство из них жило обычной жизнью.
«Евангелие Махарши» начинается именно с вопросов о работе и самоотречении: «Какова цель духовного странствия человека?» – «Самореализация». – «Может ли женатый человек реализовать Самость?» – «Конечно. Женатый или неженатый, человек может реализовать Самость, ибо она присутствует в нем здесь и сейчас». – «Но разве может домохозяин достичь освобождения? Разве он не должен отречься от всего?» – «Почему ты считаешь себя домохозяином? Если ты оставишь дом, ты начнешь считать себя отшельником. Не все ли равно, если ты продолжаешь принимать себя за кого-то?» – «Можно ли наслаждаться блаженством самадхи, выполняя мирские обязанности?» – «Чувство того, что я работаю, связывает. Спроси самого себя, а кто именно работает? Помни, кто ты такой, и тогда работа будет продолжаться автоматически…» – «Но не пострадает ли работа, если я не стану уделять ей привычное внимание?» – «Внимание к Самости означает внимание к работе!»
Во второй части «Евангелия Махарши» говорится о восприятии мира познавшим (джняни), причем Махарши не дает прямого ответа на этот вопрос. «Как джняни воспринимает мир?» – «А кто спрашивает: познавший или не познавший?… Сначала разберись, кто сомневается в мире, а затем решай, реален ли он… Ты говоришь о видении и познании мира, но не зная себя, субъекта познания, как ты можешь познать природу мира?… И зачем вообще беспокоиться, что случится с миром после самореализации? Сначала реализуй Себя!»
Но в конце концов Махарши дает более или менее однозначный ответ, который не всякий способен воспринять, а тем более воплотить в собственном существовании. «Взирая на мир, джняни видит Самость, которая является основанием всего, что открывается его взору, тогда как аджняни, видит он что-либо вокруг или нет, не сознает своего истинного бытия – Самости… Нет иного выбора для тебя, кроме как воспринимать мир как нереальный, если ты ищешь истину и только истину!»
Стиль бесед: притчи, сравнения, смех…
Беседы с Махарши никогда не были сухими и скучными: встречи с ним неизменно производили глубокое впечатление, и собрание воспоминаний преданных так и называется – «Незабываемые годы». Наиболее сильное воздействие оказывало его молчание, речи же его, вызванные живым участием в судьбах даже случайных посетителей, изобиловали примерами, сравнениями и поучительными историями. Махарши поистине преображался, когда начинал рассказывать притчи, которых знал несметное множество. Однажды, дойдя до того момента, как богиня Парвати явилась в ашрам Гаутамы, Махарши остановился, ибо не мог продолжать рассказ: его голос дрожал от волнения, и слезы струились по щекам. Стараясь скрыть свои переживания от окружающих, он заметил: «Не понимаю, как артисты, исполняющие эту пьесу, не падают замертво, дойдя до подобных проявлений божественного. Наверное, они превращают свое сердце в камень, прежде чем приступают к игре!»
Однажды Махарши принялся пересказывать историю о Кабире – великом преданном Господа.
Хотя тот и обладал сверхъестественными силами, он никогда не использовал их для получения пропитания, а зарабатывал на хлеб ткачеством. Как-то раз ученики Кабира прибежали к нему с известием, что в округе появился факир, который заставляет свою палку подниматься над землей и висеть в воздухе. Тогда Кабир, почитавший святых, но презиравший мошенников, решил проучить пришельца. Силой своей мысли во славу Господа он поднял высоко в небо корзину с пряжей, удерживая ее и направляя за кончик разматывающейся нити, пока она почти не исчезла из виду. Все вокруг, включая самого факира, остолбенели от изумления…
Глаза рассказчика сияли от восторга, и, подняв руку над головой, Махарши надолго застыл в позе Кабира, провожая взглядом улетающую корзину с пряжей…
Даже объясняя отвлеченные духовные понятия, Махарши приводил простые сравнения, среди которых самым излюбленным был кинематограф, который в то время только появился и сильно поражал воображение. В его духовных наставлениях этот пример расписан вплоть до отдельных деталей.
Так, лампа внутри аппарата соответствует внутренней Самости, а линза перед ней – чистому разуму, приближенному к Самости. Отдельные кадры в движущейся ленте кинофильма представляют собой поток скрытых устремлений, составляющих тонкие формы мыслей. Все вместе: лампа, линза и свет, проходящий сквозь нее, – образует человеческую индивидуальность. Свет, проходящий сквозь линзу и падающий на экран, создает окрашенную представлениями человека картину мира перед его взором, а механизм, приводящий пленку в движение, есть не что иное, как божественный закон, проявляющий скрытые склонности разума.
Поэзия: песни преданности и постижения
Сам Махарши говорил, что ему никогда не доводилось писать стихи, и немногие поэтические строки его наследия были лишь отзывом на чьи-то просьбы или выражением сложившейся ситуации. Так, во время болезни матери появилось прошение о ее выздоровлении, а за разрушением осиного гнезда последовало «извинение» перед осами. Даже сорок стихов о реальности не были созданы самим Махарши в том виде, в котором они дошли до нас, а составлены его преданными из отдельных строф, произнесенных по разным поводам. Единственной поэмой, действительно заполонившей его сознание на какое-то время, были стансы к Аруначале, от которых он не мог избавиться иначе, как записав их, хотя поначалу и старался очистить свой разум от нахлынувших строк. Выраженная в них преданность сделала их любимой песней последователей Махарши. Но поскольку о гимнах Аруначале мы уже говорили как о продолжении древней традиции тамильских поэтов, здесь мы рассмотрим более «доктринальные» поэмы.
«Сущность наставлений» Шивы
Существует древняя легенда об общине мудрецов, что жили в глухих джунглях, совершая ритуалы, с помощью которых все они получили сверхъестественные силы. Тем же самым путем они надеялись достичь и освобождения, однако здесь они глубоко заблуждались, ибо действия порождают только действия, а вовсе не прекращение действий. Ритуалы даруют силы, но не покой освобождения, который существует лишь за пределами всех видов деятельности. Сам бог Шива пожелал указать им на их ошибку и явился в лес в сопровождении своей божественной супруги. Не будучи очищенными от страстей, все мудрецы сразу воспылали любовью к прекрасной богине, а их жены почувствовали непреодолимое влечение к Шиве. Тогда ревнивые мужья создали с помощью магии огромных слона и тигра и натравили на нарушителя их благоденствия. Однако Шива с легкостью одолел диких зверей и сделал из шкуры слона – накидку, а из шкуры тигра – подстилку, на которую и уселся. Тогда мудрецы смиренно стали просить его наставлений.
Поэт Муруганар, один из первых преданных Махарши, принялся сочинять поэму на сюжет этой легенды, но, написав почти все до конца, решил, что именно Махарши должен сложить наставления Шивы, коль скоро он является его живым воплощением. Муруганар долго уговаривал Махарши написать стихи «Упадеша Сарам» – «Сущность наставлений» на тамильском языке, а потом сам перевел их на санскрит. Хотя сам Махарши сделал также переводы на телугу и малаялам, именно перевод на санскрит стал одним из повседневных песнопений в ашраме, и до сих пор его каждый день поют перед гробницей Махарши. Текст почитается наряду со священными писаниями, а о его содержании нетрудно догадаться: Махарши перечисляет различные пути освобождения, поясняя их преимущества и недостатки, но лучшим считает само-вопрошание.
«Действия приносят плоды в таинстве Господнем. Как само действие может быть Богом? Оно бездушно.
Плоды действий опадают, но оставляют семена действий, засевающих бескрайнее поле действий, где нет места освобождению. Незаинтересованная деятельность, посвященная Богу, очищает разум и наставляет на путь к освобождению… Лучше, нежели видеть Бога как кого-то Другого, удерживать его как Я внутри, самое сокровенное Я…
Знать Самость значит быть Самостью, такова недвойственность. В таком познании человек пребывает как То.
Истинное знание поглощает знание и незнание. Чистое знание не бывает объектом познания…
Все накопленное личностью жертвуется Тому. Так поет Рамана – сама Самость».
«Реальность в сорока стихах»
Однажды Махарши спонтанно сложил двадцать строф на тамильском языке, в которых выражалась сущность его учения, но они не были записаны в каком-то определенном порядке как одна поэма. Тогда поэт Муруганар попросил Махарши дописать еще двадцать строф, чтобы восполнить пробелы, а из всех сорока Ганапати Муни выбрал две в качестве вступления, поэтому Махарши пришлось дописать и еще две. Некоторые из строф были просто переводами с санскрита, а преданные хотели, чтобы вся поэма целиком была написана самим Махарши. Эти строфы удалили из текста, а Махарши был вынужден восполнить пробелы, и, наконец, общими усилиями собрание разрозненных строф приобрело вид стройной поэмы, названной «Улладу Нарпаду». Впоследствии к ней было дописано приложение точно такого же объема – сорок строф, хотя на этот раз Махарши все же большую часть просто выбрал из других источников, ибо был совершенно равнодушен к вопросам авторства. И все же поэма привлекла внимание не только преданных, но и многих ученых, написавших на нее многочисленные научные комментарии.
«На трех сущностях – индивидуальности, боге и мире – зиждется любое верование. Утверждения о том, что нечто одно становится названными тремя или эти три всегда остаются тремя, приемлемо до тех пор, пока сохраняется эго. Потерять Я и пребывать в Самости – наивысшее состояние…
Если Самость имеет форму, то бог и мир тоже имеют форму. Если Самость не имеет формы, то для кого и как видимы бог и мир? Можно ли смотреть спектакль без глаз? Самость, настоящее Око, бесконечна!..
Хотя мир и разум возникают и пропадают вместе, мир освещается светом разума. Основание, из которого возникают оба и в которое они возвращаются, совершенно в своем сиянии. Такова Реальность…
В каких бы формах и под какими бы именами мы ни почитали То, оно Само ведет нас к безымянному и бесформенному Абсолюту. Узреть свою подлинную Самость в Абсолюте, погрузиться в нее и слиться с нею, – таково безошибочное знание Истины…
И если меня спросят, каково же окончательное освобождение: имеет оно форму, не имеет формы или одновременно имеет-неимеет форму, – я отвечу: освобождение наступает вместе с исчезновением эго, которое вопрошает о форме и бесформенности!»
Однажды в ашраме некий преданный Махарши раздобыл копию «Реальности в сорока стихах» и принялся переписывать ее для себя. Застав его совершенно погруженным в это занятие, невзирая на внешние неудобства, Махарши рассказал историю об одном отшельнике и его учениках, чтобы подчеркнуть значение шраддхи – устремленности к цели.
Однажды учитель дал своим восьми ученикам задание переписать текст учения из его книги, и все они принялись прилежно его выполнять. Только один из них был богат и ленив, поэтому он решил заплатить своему другу несколько монет, чтобы тот переписал текст также и в его тетрадь. Проверяя написанное, учитель удивился, заметив один и тот же почерк в двух тетрадях. После расспросов он узнал правду от обоих учеников, но сказал: «Говорить правду похвально, но недостаточно, нужно еще стремление к учебе! Цена освобождения значительно выше, чем те жалкие рупии, которые ты пожертвовал», – и выгнал ленивого ученика из ашрама.
«Пять стихов об одной самости»
Всего за три года до ухода из жизни Махарши написал свою последнюю поэму, на сей раз без всяких просьб, хотя и по желанию своей преданной Сури Нагаммы – автора «Писем из Раманашрама». Необычным было то, что Махарши предпочел для выражения своих мыслей сочетание языка телугу и тамильского поэтического метра, хотя вскоре и перевел поэму на родной язык. Что же касается названия, то поэма «Атма Панчакам» – «Пять стихов об Атмане» уже была написана Шанкарачарьей, поэтому Махарши решил назвать свое сочинение «Эка-Атма Панчакам», добавив слово «единственная». Поэма настолько же короткая, насколько эпохальная, так что мы приведем ее полностью, завершив тем самым обзор наследия Махарши.
«Когда, забывая Самость, человек принимает себя за тело и проходит через бесчисленные перевоплощения, а в конце концов вспоминает Себя и становится Собой, знай, что это подобно тому, как очнуться от глубокого сна и поразиться окружающим миром. Человек всегда Самость. И спрашивать себя, кто и откуда я, подобно тому, как пьяница вопрошает всех вокруг, кто он и где он.
Тело пребывает внутри Самости. И все же человек продолжает думать, что он заключен в теле, подобно зрителю, который считает, что экран находится внутри изображения, тогда как на самом деле изображение скользит по экрану.
Существует ли золотое украшение отдельно от золота? Может ли тело жить отдельно от Самости? Невежа полагает, что он – это тело, а мудрец постиг, что он – это Самость.
Только одна лишь Самость, Единственная Реальность, существует вечно. Если во время оно Первый Учитель раскрыл эту истину в непрерывном молчании, скажи мне, кто сможет передать ее словами?»