Из сумки вытаскиваю «Анну Каренину» — я часто перечитываю ее. Какое счастье, что она сегодня со мной!
— Леша, ищи что-нибудь лирическое! Петька, за мной, будем читать по очереди!
И Петр Мальцев плетется за мной в студию. Наушники. Музыка. Чайковский. Начали!
— Уважаемые радиослушатели! Мы открываем рубрику «Литературное наследие» и начинаем читать роман Льва Толстого «Анна Каренина».
Сидящий с несчастным видом Петя неожиданно сильным, красивым голосом произносит нетленные первые строки: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему. Все смешалось в доме Облонских».
В одиннадцать часов вечера, когда Петя окончательно охрип, приезжает засыпанный снегом, румяный, как Дед Мороз, Лисенко. Студия полна Чайковским.
— А где все? — удивляется Лисенко, оглядывая пустую комнату.
— Ты что, ничего не знаешь? — мрачно интересуется Леша.
— Нет, я прямо с дачи. Позвонили родители, сказали, чтобы срочно ехал. А что случилось?
— Лисенко! — прорычала я. — В эфир, срочно!
«Семеновна, Семеновна…» — весело грянула музыкальная заставка, словно не было этого сумасшедшего дня. Опять звонит продюсер:
— Молодец, Танюша. С «Карениной» очень интересная задумка, считай, эта программа твоя!
СТЕКЛЯННОЕ СЕРДЦЕ
Они неотвратимо двигались навстречу друг другу, столкновение было неизбежным. По одной дорожке плыл он, красиво рассекая кролем голубые воды бассейна, по другой дорожке плыла она, подгребая частично брассом, частично по-собачьи. Удивительно, что через равные промежутки времени они встречались почти на одном месте посередине бассейна. Он делал широкий взмах рукой, окатывал ее голову в красной шапочке массой брызг, она морщилась, отворачивалась, бормоча тихо проклятия в адрес «мужиков, которые плещутся в общественных бассейнах, как беспардонные моржи». Спустя сорок минут он переплыл к лесенке, ведущей наверх, и быстрым поплавком вытолкнул свое загорелое тело на бортик. Все по тому же странному совпадению сразу за ним подгребла к лесенке она. Схватившись за поручни, ступенька за ступенькой она выносила из воды свое белое рыхлое тело в пестром купальнике. Издали она походила на яркий пышный цветок, растущий на ветке тропического дерева прямо над водой. Они сдали в одно и то же окошко жетончики бассейна, и в гардеробе ее полушубок и его дубленка оказались висящими рядом. Третье совпадение уже было невозможно проигнорировать — это выглядело бы как-то неестественно. Поэтому они вежливо улыбнулись друг другу. Он помог ей одеться, открыл перед ней дверь на улицу, там они остановились. Ветер швырнул им порцию колючей крупы в лицо, крепкий морозец пробрался до самых промытых тел.
— У меня здесь машина, — заикаясь промямлил он, кивая на ближайшую стоянку машин, — подвезти?
Она молча кивнула.
Разогревая двигатель, счищая с лобового стекла налипший снег, он удивлялся сам себе — с чего это пришло ему в голову брать эту тетку с собой? К счастью, тетке оказалось с ним по пути. Дорогой они разговорились, познакомились. Его звали Николаем. Ее — Татьяной. Украдкой он рассматривал ее — круглая, как пампушечка, румяная, немодных стандартов и размеров. Однако была в ней некая притягательная сила, которую называют обаянием. Татьяна тоже внимательно изучала своего неожиданного спутника — красив как античный бог: классические черты лица, правда, все портили слишком тонкие, бесцветные губы, напоминающие прорезь почтового ящика. Но этот недостаток компенсировался теплым грудным смехом. Короче, и он и она проведенным осмотром остались довольны. Последние остатки холода исчезли, и обоим стало как-то весело и уютно вместе.
— Вы где работаете? — осведомился он.
Татьяна с готовностью рассказала, что она трудится в обычной поликлинике, кардиологом. Это сообщение вызвало неожиданный энтузиазм ее спутника. Во-первых, Николай оказался почти коллегой Татьяны — массажистом-мануальщиком.
— Если вы в чине капитана, то я перед вами — прапорщик, — весело рассмеялся он.
Во-вторых, Николая с недавнего времени тревожат сердечные боли, и совет кардиолога ему пришелся бы очень кстати. Он обстоятельно описывал их характер, происхождение и частоту возникновения. Татьяна внимательно слушала, задавала профессионально точные вопросы.
— Впервые встретил человека, который серьезно относится к этому! — пожаловался Николай. — Жена смеется, говорит, что у меня это на нервной почве, да и коллеги издеваются.
Татьяна не смеялась; если болит — значит, в организме неполадки, и она пригласила Николая зайти к ней в поликлинику, чтобы обстоятельно провести обследование и найти причину беспокойства. Расстались они друзьями, обменялись телефонами, договорились о встрече. Через два дня ровно в четыре он был в кабинете Татьяны. Ловкие медсестры оперативно сделали все необходимые исследования. Потом за него взялась сама Татьяна — она внимательно слушала биение его сердца, что-то простукивала, что-то прощупывала, задавала вопросы. Назначив его на следующий прием через неделю, Татьяна обещала договориться о консультации со своим сокурсником — ныне именитым кардиологом, они расстались. Татьяна улыбнулась ему и, протягивая руку для прощания, произнесла, как ему показалось, со значением:
— До встречи!
Он вспомнил, как растворился в прикосновении Татьяны, и удивлялся этому. Впервые ему встретилась женщина, которая заботливо, по-матерински отнеслась к его жалобам. Она не кричит: «Будь мужчиной, прекрати стонать!» За ней ощущаешь себя как за каменной стеной. Как непохожа она на Алену! Он горько покачал головой — Алена всегда всем ставила его в пример как образец мужественности, стойкости. Он устал, устал быть единственной опорой в семье, думать обо всех, обо всем заботиться. После тяжелого дня, когда заколачиваешь каждую тысячу своими собственными руками, так хочется расслабиться, вытянуть ноги, посмотреть спокойно фильм. Но дома ждет Алена — азартная выдумщица, кипящая идеями, как волшебный котелок из сказки Андерсена. Николай просто не мог взять в толк, как Алена не устает — ведь работает так же, как и он, целый день массажисткой в хорошей больнице, через ее руки проходят десятки больных. Однако ее сил хватает и на то, чтобы ужин приготовить, и брата с отцом или соседей в гости пригласить, или какое-нибудь «шоу» устроить…
Николай поморщился. Сегодня ночью разбудил Алену — измерить давление, — она опять его на смех подняла: «Ты же мужик, какое давление! Колька, заканчивай ты с этими болячками. А то в отпуск с собой не возьму!»
Сидя в любимом кресле в гостиной, он вспоминал теплые пухлые руки Татьяны, ласково державшие его за запястье. Как смешно она морщила брови, считая пульс, как сосредоточенно читала кардиограмму. Конечно же, нашлись изменения! Впервые с детства в глазах защипало. Захотелось быть рядом с Татьяной, прижаться к ее теплому телу, чтобы она, как когда-то мама в детстве, погладила по голове, сказала: «Ничего, Колюш, до свадьбы заживет».
Резкий звонок в дверь заставил его подскочить на месте. «Алена», — раздраженно подумал он, направляясь к двери. На пороге стояла, вся засыпанная снегом, смеющаяся Алена. Она втащила за собой еще двух хохочущих девчонок, тормошила их, раздевая, стряхивая снег, и все время пыталась рассказать что-то Николаю, мрачным сфинксом возвышавшемуся над всей этой визгливой женской кутерьмой.
— Николай, ты что? — удивилась жена. — Подай же девочкам тапки, проводи в гостиную. Сейчас ужинать будем.
Она прошла на кухню, включила радио. Вскоре оттуда раздалось аппетитное шипение, захлопала дверца холодильника, заиграла музыка. Молодые девочки, а Алена часто приглашала своих пациенток в гости, умчались помогать хозяйке на кухню. Николай стал накрывать на стол. Вечер получился удачным — гостьи оказались замечательными певуньями, пели русские песни, любимые им с детства, в десять они с Аленой проводили их в больницу. Снег перестал идти, немного потеплело.
— Николай, слышишь? — спросила Алена. Он напряг слух, но ничего не услышал. — Тишина. Как тихо, Коль! Это так редко бывает, — мечтательно произнесла она.
Сегодня жена казалась усталой, поэтому он приказал ей отправиться в постель, оставшись на кухне перемывать посуду и убирать стол. Движения были привычными, ему часто приходилось делать эту нехитрую работу после ухода гостей. Алена была очень благодарна мужу, искренне хвалила перед своим отцом и младшим братом. Когда, покончив с уборкой, он улегся спать, Алена в полусне крепко прижалась к нему. Николай оставался неподвижным, ему не спалось.
Он вспоминал, как двенадцать лет назад, когда они только поженились, ни одна ночь не проходила без любви и ласки. Николаю нравилась неподвижная покорность Алены, ее податливость, желание сделать все, чтобы ему было хорошо. Сегодня впервые захотелось сбросить руку Алены со своего плеча, встать, уйти спать в гостиную. Там, устроившись на прохладной простыне, он смог бы помечтать о нежных руках Татьяны, мысленно услышать ее неторопливую речь, ее советы, как лучше поберечь свое сердце. Незаметно Николай уснул.
Утро началось с обычной спешки и беготни. Проводив жену до больницы (а эту обязанность он исполнял каждое утро неукоснительно), Николай поехал к себе в клинику.
Его уже ждал первый пациент. Картинно развалив обрюзгшее тело в кресле, бывший танцор Большого театра, находившийся на заслуженном отдыхе, но все еще представляющий себя неотразимым и воздушным эльфом, нетерпеливо перебирал ногами в ожидании массажиста. Его постоянно терзали боли — несколько травм позвоночника давали о себе знать, коленные суставы часто отказывались служить. Выворотность, тщательно заученная в стенах балетного училища, мстила стареющему эльфу.
Два года уже не работает Николай в Большом, а ходят к нему по старой памяти танцоры и балерины. В театр он попал совершенно случайно. Хорошая знакомая работала врачом в Большом, она и порекомендовала его в массажисты. Николай знал, что заработки в театре не ахти какие, но все компенсируют зарубежные командировки. Первые выезды в соцстраны вселили в него не изведанный до сих пор азарт шопинга. Когда же труппа собралась в Америку, Николай не спал ночами — ведь решался очень важный вопрос: кто поедет с театром? Наконец балетное начальство решило — едет врач, который будет при необходимости выполнять функции массажиста. Николай маялся. В душе поселились тоска и злоба на весь окружающий мир. И в один прекрасный день он собрался с духом и обратился с маленькой информацией в отдел кадров. Сообщил, что его знакомая врач скрыла от коллектива наличие родственников в Румынии. Социалистическая страна, но все же заграница… Николай усмехнулся: «Было дело». Он до сих пор и работал бы там, если б не Алена. «Изгуляешься ты там и сопьешься, — без конца твердила она, — как я одна буду?» После очередной «проработки», махнув на все рукой, Николай подал заявление об уходе, вернулся в свою клинику.