еле-еле увели домой
у него нету рубахи
под блузкой просто ужас
иногда я не понимаю этих поэтов
он сидел и кричал моя мама мама моя мама
я написал ей ПОЭЭМУ!!
и это протяжное ээээ зависало у него в глотке
я боялась что он вот-вот подавится
ПОЭЭМуу эпитафического содержания
потому что мама умрет, не так ли?
потому что мама умрет, не так ли?
и она нашла ее и прочла
а она нашла ее и прочла!
а потом сказала
я знаю о чем ЭТО!
оно — о потерянном счастье
и я отдала ему твое поношенное
сын портного отец увлечён
литературой называл её литерато́ра
из гимназии исключили за дурное
поведение розыгрыши стихи в
периодике поселился в Бухаресте
сотрудничал в идишских местных
газетах читал лекции по испанскому
и румынскому переехал в Варшаву
культурная жизнь первая книга
стихов звезды на крыше штерн
офен дах приглашён с Башевисом —
Зингером и другими соучредителем
Еврейского ПЕН-клуба пять книг
стихов сборник очерков по истории
литературы на идише выпускал
литературный журнал писал пьесы
для театров Варшавы Бухареста с немалым
успехом с немалым успехом ди мегиле например 1938
— Париж 1947 — Лондон 1957 —
Нью-Йорк 1967 — Израиль два года
и смерть
о потерянном счастье
07.06.1934
вчера мой родной
когда я добралась до последнего вагона
поезд элегантно тронулся
и опять не отправилось письмо
эта марафонская спешка
я конечно же горожанка
и перспектива тель-авива очень заманчива
но ich sehne mich so unendlich
danach etwas ruhe zu haben[54]
если бы ты знал как я завидую
навсегда покидающим эти места
сегодня целый день приводила в порядок
наши письма — сколько бумаги!
любимый бедная наша жизнь
знаешь когда я буду подъезжать к яффе
вся эта бумага повиснет камнем на шее
а ведь мне хотелось чтобы ходили гости
помнишь, майка, как мы купили кровать
и она была такая большая
и ты был недоволен и говорил
что она неуютная
а потом ты уехал
и всё вдруг стало таким необъятным
а когда сегодня вечером явились Пумпянские
und der alte war rührend wie ein rührei —
und es war also anscheinend alles in ordnung — bis auf[55]
я не почувствовала что такое восторг
с ними пришла m-me Леренман
она сидела и покусывала кончики душистых волос
а потом приехала Ella в шикарном новом пальто
и довольно хорошем настроении
мы сидели и пили настоящее moёt chandon
я закрыла глаза и вспомнила как была беременна
а ты лежал рядом и гладил мой большой живот
и усыпал а песинька толкала изнутри
твою руку и ты посвистывал
и я чувствовала себя в безопасности
каждый раз когда я что-то делаю
я думаю а что бы ты сказал
но в последнее время я начала забывать всякие мелочи
воспоминания о тебе угасают
любимый мой самое страшное это
потерять тебя вновь
иногда я заставляю себя вспоминать
каждую черточку твоего лица
шрам на правой щеке
смешной промежуток между зубами
и иногда
не всегда
но иногда
я вижу тебя
это облако отодвигается и я могу прикоснуться
до восхода солнца или на закате
к этой серой дымке
тянется вся моя жизнь
Вонйа
пойдешь / чужой…
пойдешь
чужой
за гладкую косу
за средиземноморскую росу
нечаянной реки кривую полосу
где чья-то синь несчастная разли́та
где воздух растворился
на весу
ушел под ноги
в битое корыто
неузнаваемого
спичечного
быта
а кто мы тут?
я весь давно туда
по улице раскрашенной
труда
ушел
прыг-скок
наглаженный флажок
еще сюда
туда
один прыжок
а нас нет дома
выгнулся
ушел
нам стало в общем
очень хорошо
ранних садов тьма малиновая пьяней…
ранних садов тьма малиновая пьяней
света бодрящего темную воду
сердце
слышу
переворачивается
камней
не болит изнывает
говоришь на погоду
что ж
ну и пусть
кабинетная это борьба
иволги за одинокую флейту
кем-то вычеркнутая судьба
косится на ту и на эту
очень внятную жизнь
что день ото дня
не легче
утром вынырни и держись
за ее ватные плечи
чьи они
в этом море тоски
таком большом и порожнем
лягу на каменный пол
и раскину
руки
необъятному
божьему
страх господень…
страх господень
соблюдать хорошо
почти сердцем
и во мне сон обтекает
имя твое
вот примёрзший к немоте житель
настраивает музыкальную смертность
громким названием норовит положить конец
на стыке неба и птицы
а под язык чистое серебро воли
с каждым днем
наспех живи…
наспех живи
вырывай страницы
жизни прочитанной
листьями
лица
ласки лучи
горло немое верстай
кто к нам придет речь распластать
и промолчит:
винный грянет душок
голову набекрень
господи
как хорошо
жить и робеть
в бабкином барахле
хор распускать
а
умирать лень
кто возьмет и скажет…
кто возьмет и скажет
была
жизнь
и всякое к ней
ла
ла
ветряные голоски
вплоть до гробовой доски
тут знакомые
там знакомые
дверь ломают своими законами
поглядят
и
восвояси
путь их выхолен
тих
и ясен
в больную осень
горячую мякоть
ясный приход уносит
боже мой
как тут
не заплакать
а они кого-то зовут зовут…
а они кого-то зовут зовут
растекаются пробуют на зуб
раскрывают книжные образа
слово разговаривать за глаза
а тут другое горе — страха пожар
закрыть глаза вечность мгновений лежать
очнуться от радости в семь без пяти
встать за хлебом пойти
а они кого-то зовут зовут…
убегу туда
где каменная вода
течением по веслу
режет слух
разбивается о суда
детская клеёная посуда
мы ледокол вызвали
когда мама ушла из дому
на босу ногу
по кисельным по берегам
простоволоса
подмышкой прячет маленького иисуса
мы ей: ты к нам не суйся
бяка морская
а она со лба капли смахивает
молчит
и ласкает
смотри небо поет…
смотри небо поет
а к нам никто не заходит
поперек беседу ведем
слушаем поутру
залпы себя
так просится щастье
заспанный валик
судьбы прокатится
и не было нас
дней сколько бездонных
один на один
ночей просыпаем
сухого вина
яблок не видим
, и где нам?
завтра упасть
встать
новой любви
сил зачерпнуть
нити желания…
нити желания
приятны
после битвы
огонь обтекающий
чувствует добычу
быстрое правосудие
рукой
многоборье
наматывает
приблизилось
небо
жертва
и он отсек
мое заключение
прыжок / в сторону…
прыжок
в сторону
схватывает отпрыски
отражения
лица́ воды
в кудрях боли
воспламеняется