слюнявые голоса их блестят
не решаются выйти наружу
в ночи жаркую лужу
в чащу причин
где просветов духота
разбивается о лучи
не говори как рыба глотай
опрокинутый навзничь воздух
и кури его
и кури
пока в темноте не расступятся лунные гнёзда
сердце мое пепельницей
не задымит внутри
эта тишина вокруг…
эта тишина вокруг
пустые слова
которые не вяжутся никак
закупоренные изнутри не подступиться
ты попробуй пройди по кладбищенской дороге
сверкающей желтизной зубов
эта речь утопит тебя
в непроходимой грязи
ты только заговори
о чем ты с ними заговоришь
когда ни слова
а только окаменевший рот пустит нитку слюны
литое сердце поговори о нём
как раз плюнуть
леденцами оглоданного золота…
леденцами оглоданного золота
сбилось подъязычной метелью
мается разговаривает волоком
помоги мне выговорить нательным
пока слово за́ слово
голосом единичным
воздух не осыпался заспанный
на подвздошный тряпичный
кто распахивает небо-полынь…
кто распахивает небо-полынь
семенами в горло чтобы утро распето
солнце выглядывает из-под полы
голубого рассвета
зубастые кроты
будят сухую почву
в тело врезаются воздушные винты
кто-то по локти разбирает прошлогоднюю почту
в пустом ящике расстроенной жизни
копошится маленькое удовольствие бархатных слизней
это еще не осень
голоса щекочут ямы колосьев
время колышется кронами стрелок
обжигает памяти кирпичи
мы сидим у пустых тарелок
и пока что молчим
кто говорит?
кто говорит?
аполлония? крит?
полиомиелит? остеохондроз?
воду покачивает невроз.
омывает кости
колхозный наряд.
ну и о чём они говорят?
колонны разношёрстные и ряды
глубоководной орды.
о́рдена плоских дородных мечей
сверкает околевшая чешуя,
память омывает холодный ручей,
прячет корни воды, а я —
кто-то меня за шиворот держит
всю жизнь на девятом валу,
каменные уста отверзши,
чтоб возвещал хвалу.
больше не говорю…
больше не говорю
не ловлю себя на мысли
что говорю
что это я говорю
никому не даю слова
которое скрючилось в не могу
по тропинке
и ко́роба
окаменело вовне
о том чего было и не
колышется больше тоненький волосок
больше чем
тяжелый медный колокол
раскачивал немое сердце
но это всё ничего
нет чьего
не люди / пусть во мне говорят…
не люди
пусть во мне говорят
малиновый дым
сиплая песнь табака
жжет
дальше пусть говорят чужие
место разлома голоса́ вне голоса моего
резиновый смог
пышный ветер
меня не колышет
кораблик воздушный сгорает у всех на виду
где горло табачное пышет
приими тело его
в непроглядный туман
пореза парус вздымается выше
источника живота
обрывается небо
соседство привычное
город табачный летит
чужие расскажут по-нашему
в створчатый выем
сочатся каракулей глаз восковые
глухой барабанщик
в окоченевший зрачок
и
устал под ребром паук
сладкого голоса пряжу не нам жевать
лямку кому тянуть
по сухой земле
что же теперь, дорогой Аким?
вечное око
мозоли и чад
пустим их горе
по кругу за нами
веретено
я не верю
и Троя
внутри
всё кувырком
всё свернулось
до спичечной точки
сошло всё на нет
по спирали
в окованный сад
под средиземное дно
воздух тяжелый не тянет
войдите
почин и усесться
качели уносятся в ад
а помните там были зи́мы
обои и дом
каракули были и девы в платках оренбургских
ангины заоблачный зев
молодые слова
грех безотцовщины
плавной иглой безымян
играет под ребрами
деточка
таня не плачет
зажмите рукою ей рот
быстрый мяч
под водой
а под дых
густой барбарис
душный склеп
гордость ветреной муки
ветрила
мучная дорога
в сапог молоко
весной будет мама
и ссадина
березовый сок в рукава
заоблачный голос искрится
немые слова
неба сказ
небылица
и шелковый занавес по хрустальному небу скользит
но теперь оглянуться
на имя
головы́ не поднять
порезаться гладью кордона
об эту прошедшую рать
там где люди по пояс в земле
стынут лица расставив зиме
вопрошай
спросу нет
в руку голый устав
тень
гонимая память
вертит полый сустав
разве выронить голову
в зашумевший просвет
кто стоит позади этих облачных лет
доли
и
поле
в коридоре ведо́мого
заколдован комар
в опрокинуту голову
долгий льется кошмар
рокот — потоп…
рокот — потоп
вырастет в зиму
в земляной капот
корней вылупятся корзины
глины растрёп
лопнет от горя
черные перья
засияют в могильном проборе
зашевелятся зрачков колоды
в немоте атласной
немые окунутся в мертвые воды
опавших гласных
время расступается — в боги…
время расступается — в боги
птица памяти падает камнем —
дереву жизни в ноги
каменистые лица
многоэтажки хлеба и небо
всё под рукой тонет и слепнет
на ощупь выходит
мертвый, последний
но это другая война где слова да пули…
но это другая война где слова да пули
вывели в поле костер раздули
ласточки лапочки почечный сбор котлетки
скрылись в тени пузатые детки
кованый день загибается под пулеметом
в черной прохладе пропущенного намаза
мы еще в бозе глаз не наметан
выговоримся не сразу
ну а после водицей святою сбрызнуть
голос изменчив ломается профиль
приставленной к телу жизни
продолжающейся напротив
аня заговорила…
аня заговорила
вот-вот
гости уйдут
заскрипела заголосила
воевать с крымским народом
пить канадскую водку
чай все тогда замолчали
когда аня не аня
билась о деревянную ножку антикварного кресла
а вы, владимир, хотели бы себе
канадскую водку в таком графине
от нее не блюют
на четвереньках
лакала из черепа
сикала в туфли
не собачатся
украинские ученые используют ее
для передачи государственного гимна
басом пропела
чтобы время ушло
куда-то свернулось
перескочило — с темы на тему
мордой уткнулось — в огонь
наше утро разбилось
хрустальным осколком
застряло стыдом заиграло
на солнце красном большом
тряслось и рябело…
тряслось и рябело
облачко боли
прошлой ночью визжало
всё наступало на память
больше мы не будем править законы
падать в крапиву дружбы
хохлиться над увечьем
смаковать салонные букли
и поделом нам — расхристанным
рядиться в павлиньи перья
всё не зачтется
а небо смолчит
облако свет не застит
вот тебе и заигрались
по локти
в мушином счастье
не спи / мысли не сходятся…
не спи
мысли не сходятся
на босу ногу
трава не растет
это неправда
моги ей не жить
по кажи ее после
в кружевную постель
нам не сейчас усади
кровь взбита в подушках
горшках в порошках
(очередь спит но не бьется
течение просится то храпит)
не было не было да устало
в головах пасется бранит
не лги не лежи
по лопаткам хлестало
опустилось в жидкий гранит