Освещенная мягким светом, на столике лежала десятидолларовая купюра. Малиновый банковский штампик и цифра 97, написанные шариковой ручкой, были очень знакомы.
Чужая медаль
«Имея медаль «За освобождение Праги»,
да не навестить этот город».
Когда бывшая моя одноклассница Танечка Нефедова сказала, что Коля Каштанов – сын Славки Каштанова, а дядя Боба – Славкин отец, я не удивился, а скорее, обрадовался: интересно сталкиваться в жизни с фактами, сравнимыми с эхом давних, хорошо забытых событий. Дядя Боба со своим внуком Колей появился у нас во дворе недавно по какому-то муниципальному обмену. Получили они квартиру по программе «ветхое жилье» или заслужил ее старик, как ветеран войны, – не знаю. Был дядя Боба стариком бодрым и крепким и нравился нам, его новым соседям по дому. Но спрашивать его про Славку я не стал: я и по школе-то Славку плохо помню. В памяти сохранилось два или три мелких эпизода, в которых он сыграл какую-то роль.
Ну, во‐первых, когда по нашей улице проложили трамвайную линию восемнадцатого маршрута, к нам на Белинскую прикатил, зацепившись крючком из катанки за «колбасу», из Лапшихи смешной маленький пацан, в валенках и солдатской шапке-ушанке без хлобыря, переднего отворота. Так мы познакомились. Было это морозной зимой. А через какое-то время он, Славка Каштанов, уже сидел со мной за одной партой.
Был у Славки один противный недостаток: из носу у него постоянно выползал зеленый пузырь. Он его никогда не высмаркивал и не вытирал: он его всасывал с противным звуком, но через десять минут он у него снова выползал из ноздри. Не подумайте дурного: Славка дебилом не был – скорее, он был мальчиком сообразительным.
Помню, как на школьных соревнованиях по прыжкам в высоту Славка перепрыгал всех мальчишек в школе, даже старшеклассников, и почти занял первое место. Он прыгал не перекатом и не перекидным – он просто подходил к висящей планке перед коробом с песком и, как циркач, кульбитом перекувыркивался через нее. Он почти занял первое место, но Вовка Кожиков, который жил в соседнем дворе и мечтал стать спортивным комментатором, успел сбегать домой и принести нашему учителю физкультуры книжку «Справочник по легкой атлетике», где черным по белому было указано, что при прыжках в высоту толчок производится одной ногой. Еще Вовка Кожиков тогда же рассказал, как на Олимпиаде в Лондоне один китайский спортсмен поставил мировой рекорд по прыжкам с шестом чуть ли не на семь метров: он просто подходил с шестом к планке, ставил его и карабкался по нему, чтобы потом перевалиться через перекладину. После этого в правилах проведения соревнований по легкой атлетике появилось уточнение, что руками во время попытки прыжка шест перебирать нельзя.
Ну и еще уже совсем парадоксальный или скандальный случай: на какую-то торжественную пионерскую линейку Каштанов пришел не в пионерской фуражке, а в настоящей офицерской, и при этом у него на груди красовался приличный набор медалей и пара орденов. Старшая пионервожатая отвела его к директору школы, и что там было, неизвестно, но на линейке Славка Каштанов не появился. Хотя чего особенного: после войны многие из нас таскали боевые награды родичей, и наши родители не возражали. Помню – и я носил отцовские.
Вот и вся моя память о Славке Каштанове.
А вот про дядю Бобу и его внука Колю я хочу рассказать поподробнее. Старику было под восемьдесят или около того, а Коле лет двадцать пять. У старика была приличная пенсия, как у ветерана войны, а Коля занимался в частной фирме новейшими компьютерными технологиями. Жили они неплохо, я бы сказал, даже с достатком: у Коли был новенький «Форд Фокус», и они с дядей Бобой раз в неделю ездили в торговый центр на шопинг. А по будням старик ежедневно выходил во двор на прогулку, обязательно в костюме, в холодное время – в плаще или добротном пальто, с клюшкой, правильнее назвать ее тростью, в шляпе, и при этом он был высоким и стройным, даже сухопарым. Не было в нем ни зазнайства, ни высокомерия: он легко знакомился с местными мужиками, старухами, детьми и мог в течение какого-то непродолжительного времени поддерживать разговор на любую житейскую тему.
Я как-то неожиданно сдружился с Каштановыми, и иногда по выходным они меня приглашали съездить с ними по магазинам. Я соглашался часто просто из вежливости, а иногда мне было любопытно понаблюдать за их одновременно суровыми и нежными отношениями. Да, вот такое странное сочетание чувств и качеств во взаимоотношениях у них выработалось в связи с тем, что всю жизнь дяде Бобе приходилось одновременно выполнять роли и ласкового деда, и строгого заботливого отца. Как я косвенным путем выяснил из разговоров, Славки Каштанова в их семье не существовало никогда в качестве постоянного персонажа.
И вот в одну из таких поездок, а дело было в середине зимы, старик спросил у меня:
– А вы помните, как праздновался День Победы в шестьдесят пятом году?
– Конечно, помню, – ответил я, – это же был первый парад Победы после того знаменитого в сорок пятом, и день девятое мая с того года стал выходным, красным днем календаря.
– Да, да, и песню эту про праздник со слезами на глазах тогда сочинили!
– Нет, песню «День Победы» сочинили в семьдесят пятом. Я все помню. И воздух в этот день всегда был наполнен легким звоном, как будто колокольчики. Будто колокола где-то далеко-далеко звонят. По ним звонят. Это медали на груди ветеранов позвякивали. А вы, дядя Боба, надеваете в такие дни свои награды или нет? Вот мой отец, например, никогда их не надевал.
– Я тоже не вешаю на себя весь этот иконостас, только орден Отечественной войны. Он мне особенно дорог. Так о чем же я хотел вам рассказать? Ах, да! Знаете, ко мне вчера пришли из военкомата майор и девочка-лейтенант. Говорят: в этом году будет особенный парад на Красной площади в Москве, и всех стариков-ветеранов, которые еще могут ноги таскать, приглашают. Так вот, посмотрели майор с девочкой из военкомата на меня и решили, что я «еще ничего». Велели готовиться! Для нас будут форму в специальном ателье шить, жить в Москве будем в лучших гостиницах, прием в Кремле будет. А вот какую форму будут шить: современную или тех времен? Не знаю. А приятно! Наверное, поеду, если силы не оставят до 9 Мая.
Так бы и забыл я весь этот разговор, если бы не обратился ко мне уже в начале весны Коля Каштанов. Он пришел запросто ко мне домой, но отказался заходить, а вызвал меня на площадку:
– Не знаю, как мне вас просить, но случайно я узнал, что у вас есть знакомые, которые могут мне помочь.
– Коля, что вы так витиевато? Я даже не понял ничего.
– Да мой дед совсем расклеился.
– А что так?
– Стал он готовиться к этой своей поездке в Москву на парад: все на месте, все готово, и вдруг – пропала медаль «За освобождение Праги». Куда – понять не можем. То ли мой батька еще по молодости ее кому-то сбагрил, то ли при переездах затерялась. Только дед мой места себе не находит, все по квартире бродит или на диван свалится и лежит. Говорит: ни на какой парад не поеду. И вот мне стало известно, что в Москве на черном рынке можно купить любую медаль. Правда ли это? И как это сделать? Ведь есть статья уголовная за торговлю советскими медалями?
– Есть такая статья, 324-я УК РФ, «торговля государственными наградами». Получается: что автомат Калашникова продашь, что килограмм героина, что медаль «За освобождение Праги» – все одно: тюрьма! Но сейчас вроде бы какое-то послабление вышло: были бы они, эти награды, из драгметаллов – их бы государство назад приняло, а они латунные, кому нужны! Наследники дома держать не хотят, на помойку выкидывать – грех, вот они и готовы эти медали хоть задаром отдать. Вон медаль к пятидесятилетию Победы: их столько нашлепали, что лишние прямо из военкоматов на свалку грузовиками вывозили. Стыдоба! Журналисты писали, как эти медали тысячами, в картонных коробочках прямо, в оврагах валялись. Но найдем мы для твоего деда эту медаль «за Прагу».
– А сколько она стоит?
– Да рублей пятьсот!
Кто не был на блошином рынке в Измайловском парке в Москве, тот много потерял. Хотя эти люди столько же потеряли, если не побывали на развале в Вене или на рынке Монтре в Париже. Конечно, это дело вкуса! Сотни магазинчиков, ларьков, лотков, столов, забитых всякой всячиной со всей страны, и тысячи покупателей со всего мира. Ассортимент, а правильнее, наверное, уже говорить – диапазон, как присутствующих товаров, так и персонажей настолько широк, что останавливаться на нем не имеет смысла: это и винтажный хлам, и шедевры живописи, фальшивые монеты и ворованные иконы, искушенные коллекционеры и оперативные работники в штатском.
Я, конечно, не поехал за медалью для дяди Бобы в Москву. Просто у меня есть хороший знакомый, который туда еженедельно отправляется как на работу: у него на вернисаже, как этот рынок называют завсегдатаи, есть свой ларек. Вот к нему-то я и обратился с нашей незамысловатой просьбой. Через неделю желтенький кружок «За освобождение Праги» на фиолетовой колодке вместе с удостоверением были у меня в руках, и я, довольный, ждал появления Коли Каштанова. Передавая ему медальку, я не хотел отдавать удостоверение, но почему-то отдал, правда, со словами, что деду не надо его показывать. Коля радостно улыбался и кивал головой.
Проблема образовалась поздно вечером того же дня. Коля Каштанов позвонил ко мне в дверь во второй раз, и на этот раз он был очень озабочен.
– Дед очень просит зайти к нам прямо сейчас. Пожалуйста, пойдемте.
– А что случилось-то? – спросил я у Коли, пока зашнуровывал ботинки.
– Вы же меня предупреждали, а я почему-то забыл и отдал деду награду вместе с удостоверением. И вы знаете, это фантастика, но медаль эта принадлежала дедушкиному сослуживцу, и вручали им медали «за Прагу» одновременно.
До меня дошло, какую глупость совершил Коля и в какую неприятную историю втянут я. Надо было что-то выдумывать, но в голову ничего не приходило.