арцет — тот катился по длинной дуге, пользы от него было немного — разве что убеждались в том, что надо переходить через горы. Но, по уверениям Пульция, — тот тоже несколько раз кидал шарик, при этом замеряя что-то на земле — траектория постепенно распрямлялась и «сила Аполлона превозмогает». По его мнению, уже завтра арцет будет показывать точное направление. Чернозубый принял это к сведению.
Переход через кряж, вопреки опасениям, большого времени не занял. Тропа, найденная Долговязым, была удобна и шла через глубокую седловину, заросшую редким лесом, пришлось лишь форсировать небольшое озерцо, наполненное дождями. Правда, его обойти не удалось, шлепали прямо по воде, при этом взрослые вроде бы мужчины хохотали и брызгались как дети. Пульций смотрел на это со смесью страха и отвращения, а Чернозубый принял участие в веселье, даже облил водой зазевавшегося Веревку, а под конец и самого Пульция, чему тот был совсем не рад.
После полудня вышли на холмистую равнину, кинули арцет, тот снова описал широкую дугу. Пульций, напустив на себя уверенный вид, заявил, что малец пошел куда-то вправо. Чернозубый решил ему поверить. Вперед отправили Долговязого и Рушку, через час вышли на дорогу, а еще через час наткнулись на конный отряд.
Наткнулись внезапно. Отправленные вперед по дороге скрючились на ее краю, тихие и мрачные, рядом с ними сидела пара вооруженных чем попало караульных. Еще десять человек перегораживали дорогу. Командир, которого можно было узнать по громадному росту и богатой сбруе коня, подбоченившись, разглядывал замерший в отдалении отряд преследователей Азрика.
Чернозубый всмотрелся в главаря и сплюнул.
— Чтоб меня… — после чего, кивнув остальным, медленно приблизился.
— Кого я вижу, — деланно добродушным тоном сказал он. — Сам Казз-великан! Слыхал я, что ты по эту сторону промышляешь, но не думал вот так сразу встретиться!
Его собеседник не пошевелился, разглядывая подошедших. Потом тоже сплюнул.
— Чернозубый. А тебе что здесь нужно?
— Разве так встречают старых друзей?
— Встречают.
— Эх, Казз, Казз… А ты помнишь, как мы под Дамаском…
— Помню. Я все помню Чернозубый. Так что повторяю вопрос: что ты и твоя кодла забыли здесь?
Чернозубый оскалился.
— Не беспокойся, Казз. Твоим делам мы мешать не будем.
— Не беспокоюсь. Можешь даже попытаться помешать — увидишь, что будет. А теперь снова повторяю вопрос: чего тебе здесь надо? Я про тебя тоже много чего слышал. И по всему выходит, что никаких дел здесь у тебя быть не должно. Что-то изменилось?
— Ничего не изменилось! Мы здесь… просто так.
Казз посмотрел на своих, потом оценивающе окинул взглядом противостоящий отряд. У него было явное преимущество.
— Чернозубый, хватит тут играть. — В его голосе прорезались угрожающие нотки. — Ты пришел даже не по дороге, а перевалил горку, идешь-торопишься, с тобой вооруженная кодла. Ты либо удираешь от кого-то, либо кого-то пытаешься догнать. В любом случае, это очень даже касается меня. Усек?
— Усек, чего не усечь, — к Чернозубому вернулось все его добродушие. Он выпятил бороду. — Мы тут кое-кого должны вернуть в лоно семьи. Нас наняли для этого. Один малец. Не видал такого? Выглядит как оборванец, но у него есть богатый опекун. Который нам заплатит, если приведем мальца к нему, целого и невредимого.
— Опекун, значит, — Казз помолчал, окинул взглядом горизонт, словно искал там подтверждение словам собеседника. — Тут вот какая закавыка. Мы тоже ищем кое-кого. Есть одно незаконченное дельце. И вот как мне сказали сведущие люди, с тем, кого ищу я с места их последней стоянки ушел какой-то странный мальчишка. И есть у меня подозрение, что он и есть тот, кого ты ищешь.
— С чего ты так решил? — подозрительно спросил Чернозубый.
Казз посмотрел ему прямо в глаза.
— На постоялом дворе был один человек, который… меня интересовал. Он собирался там ночевать — я тоже на это рассчитывал. Однако к нему подошел какой-то маленький грязный оборванец, что-то ему сказал, и тот быстро собрался и ушел оттуда. Я было сунулся его догонять, но мы отмахали по дороге черт знает сколько — и их не нашли. То есть они, скорее всего, спрятались где-то в холмах, а сейчас изо всех сил чешут в Инеру, и мне, скорее всего, их уже не перехватить.
И тут появляешься ты с целой шайкой и уверяешь меня, что все вы ловите одного единственного мальца? Да на него хватит одного из вас, даже того тощего, — он бесцеремонно ткнул пальцев в Пульция. — Значит либо ты врешь, но зачем тебе врать? Либо малец этот совсем не прост. Что на это скажешь?
Чернозубый откашлялся и сплюнул.
— А то и скажу, Казз, до вчерашнего дня я думал, что и впрямь ловлю обычного мальца. Но после твоего рассказа я готов с тобой согласиться — с ним явно что-то не то.
Они помолчали.
— Мне сейчас нужно спросить у тебя — что будешь делать ты? Поможешь мне или будешь мешать?
— Это не мое дело, Чернозубый. Разбирайся с ним сам. Купец с мальцом прорвались и сейчас чешут к Инере. Там он, скорее всего, получит отряд и вернется к постоялому двору, месту нашей несостоявшейся встречи. Я его ждать не буду, уйду в свою берлогу и будут сидеть там, пока он не уйдет. Не хочу сталкиваться с местной стражей, знаешь ли. Вам я мешать не буду. Сбор за то, что вы идете по моей территории — две драхмы. Платишь и идешь куда хочешь.
— Ну, ты и сволочь, Казз, — проворчал Чернозубый. — Где это видано — две драхмы?
— Я же не знаю, сколько тут будут шляться стражники. Надо на что-то жить.
Чернозубый опустил руку за пояс, покопался и вынул монеты. Казз протянул руку за ними, но Чернозубый отвел свою.
— Сначала ответь: что за купец уехал с этим мальцом?
— Его зовут Энимилки.
— Громкое имя, — заметил Чернозубый. — Ты не боишься ссориться с людьми такого полета?
— Не твое дело.
— Не мое. Зная тебя, могу предположить: кто-то навел. Но и впрямь — не мое. Последний вопрос — когда этот караван, который ты упустил, будет в Инере?
— Нынче к вечеру. Ну?
Чернозубый отдал деньги. Казз, прищурившись, оглядел его и остальных, потом свистнул своим — вся его шайка развернулась и ушла, скрывшись за поворотом.
— За что я вам плачу? — спросил Чернозубый у Долговязого. Тот, растирая руки, стоял на обочине.
— Внезапно, — буркнул тот.
— Чего-чего?
Вмешался Рушка.
— Они пару монет сыпанули здесь, на обочине. А когда мы подошли — рубанули прям сюда, — поморщившись, он коснулся шеи.
Чернозубый осклабился.
— Да уж, додуматься, что никто не сыпет деньги на дорогу просто так, вы не смогли. Ну, поделом вам. Эти две драхмы я удержу с вашей части, понятно?
Оба разведчика уныло кивнули. Чернозубый вскинул взгляд к небу, что-то считая.
— Сейчас идем к Инере. И день и ночь идем. Ночью этот Энимилки никуда не пойдет, пойдет утром. Дождемся, чтобы он мимо нас прошел, посмотрим, нет ли с ним мальца. Скорее всего не будет — зачем он ему? Значит, он оставит его в городе. В своем доме — где же еще. У таких господ всегда есть свой дом. Значит, надо будет туда наведаться. Все понятно?
Всем все было понятно. Долговязый и Рушка, переглянувшись, припустили вперед. Чуть погодя, вслед за ними отправились и остальные.
Глава 6. Дороги
Караван шел быстро. Подгонять никого не было нужно — ни людей, ни животных, который, видимо, передалось беспокойство возниц. Зума то ехал впереди, то отставал, взбирался на холм, вглядываясь в окрестности. Энимилки, видимо, полностью ему доверял — ехал спокойно, погруженный в какие-то свои размышления.
Полдня вокруг расстилалась та же самая местность — округлые холмы до самого хребта Энли, что грозно высился на горизонте, рыже-зеленая земля — трава, перемежающаяся песком, кое-где — редкие рощи деревьев. Потом появились первые ровные линии — поля, вспаханные и засеянные, небольшие дома-башни. Въехали в деревню, пустынную, с закрытыми ставнями, но не пустую — после стука в дверь нехотя вышел староста, недолго поговорил с Энимилки, тот что-то вложил ему в ладонь: как по волшебству появились два угрюмых парня, привели ослов, и Азрик едва ли не впервые в жизни поехал верхом. Это оказалось не так-то просто — хотя ноги и отдыхали, но довольно быстро заболел зад, причем так сильно, что Азрик подумывал уже вновь доверится ногам и пойти пешком. Однако так и не сделал этого — опасался крупных желтых зубов своего скакуна. А после вроде бы даже и привык.
Папсуккаля весь день не было видно и слышно. Сначала Азрик этому радовался, потом вроде как даже заскучал. Попытался потихоньку позвать его, даже немного потряс статуэтку — ничего не произошло. Может, спит, подумалось ему? Нужно ли богам спать?
Шли не останавливаясь до самого вечера. Места вокруг становились все более и более обжитыми, они приближались к местечку, которое называлось Инера. Составляли его три храма — Мелькарта, Астарты и Юпитера, большой дом, в котором жил наместник этого района, крохотный полуразрушенный театр, рынок со всем, что его окружает, несколько больших постоялых дворов, на которых останавливались проезжие купцы, и куча домов, побольше и поменьше, построенных по одному и тому же плану — глухой стеной на улицу, с непременным садом и бассейном внутри. Жил в них самый разный люд, в основном ремесленники — кожемяки и ткачи, кузнецы и медники, все, чьи услуги востребованы в проходивших через город караванах. В больших домах жили владельцы верблюдов, волов и ослов, которых они сдавали внаем караванщикам. Четверть домов пустовало, некоторые стояли полуразрушенные, в них обитали бродяги и все прочие, живущие большой дорогой. Всегда есть такие вокруг мест, где люди с товаром и деньгами отдыхают, едят и пьют, перегружают товар и обмениваются им.
Азрик смотрел во все глаза — он в первый раз был в самом настоящем, как он считал, городе. Их племя избегало крупных селений, если не получалось — всегда останавливалось на окраинах и в тех местах старалось не задерживаться. Куртиев мало кто любил, а они сами — так и вообще никого.