Папс выдернул прямо из стены храма дымную полоску, потом вторую и третью, ловко их сплел между собой. Через минуту в его руках было что-то напоминающее рогатку для ловли змей.
— Кто такой вообще этот Юпитер? — пробормотал Папсуккаль, придирчиво рассматривая свое творение. — Никогда про такого не слышал. А ведь похоже, что… — он оглянулся на Азрика, осекся и замолчал.
Ее звали Эстер. Ей было много лет. На заре своей жизни она была просто духом — ручьем, деревом или радугой, что трепещет в солнечный день над водопадом.
Потом она обрела тело — своими ли усилиями или с помощью других, нам неведомо. Она разгоняла мутные воды, и они становились прозрачными, она пела, она танцевала в лесу, и ее движения порождали неслышный и невесомый ветер, от которого трава росла быстрее, а цветы расцветали ярче.
Когда она стала совсем взрослой, ее взяли в храм. Она смотрела на людей, что молились великим богам, ее движения стали точными и плавными, благодаря ей каждый зов человеческого сердца находил путь к алтарю и дальше, и выше, в далекий Цафон, обиталище ее Пантеона. К великому богу Мелькарту, черному исполину в рогатом шлеме.
Она была прекрасна, в ней билось нечто, составлявшее суть этого мира.
Папсуккаль лишил ее сердца и отправил к страшному Дагону. Эстер боялась, но стремление вернуть то, что было у нее отнято, пересилило. Она взяла часть дыма, что отходил от жертвенников, и сплела его, и сплелась с ним, и предстала перед троном древнего Дагона, отца богов, и передала ему послание Папсуккаля.
Дагон прочел его. Потом посмотрел на Эстер, и ее не стало. Папсуккаль обманул ее.
Папс пошел чуть впереди, помахивая своей рогулькой. Азрику снова стало страшно — руины храма Юпитера остались чуть левее, над ними до сих пор шел дым, пахло чем-то едким.
В камнях зашуршало, Папсуккаль метнулся на звук, ткнул раз, другой, и наконец извлек из-за завала нечто извивающееся.
Прижав противника к земле своей рогатиной, Папс внимательно рассматривал его. Азрик превозмог страх и тоже подошел.
Существо перед ними словно пришло из ночного кошмара. У него была одна рука, совсем как у человека, с огромной ладонью. Вместо второй руки торчала клешня, как у скорпиона. Голова была похожа на крысиную, ноги были позаимствованы у козы или овцы, длинный хвост — у осла. Тело — наполовину покрытое шерстью, наполовину голое и даже прикрытое какими-то ошметками одежды. Азрика замутило.
— Да уж, — прервал молчание Папсуккаль. — Никогда такого не видел. Химера, порожденная внезапным слиянием и прерыванием потоков…
— Чего?
— Ничего.
— Что это?
— Это? Хмм… помнишь старика, с которым я беседовал в храме у постоялого двора?
— Да.
— Вот это существо когда-то было кем-то вроде него. Смотрителем алтаря. Выглядел он тогда, я так думаю, гораздо лучше.
— А что с ним случилось?
— Хорошо бы это выяснить… Похоже на то, что когда алтарь взорвался, все протекавшие через него потоки враз перепутались и обратились.
— Чего-чего?
— Не обращай внимания. Я просто рассуждаю вслух. Дурацкая привычка, а тебе все равно не понять.
Азрик обиделся, но все равно слушал во все уши.
— То есть в какой-то момент возникло сплетение колец и узлов, а потом потоки вернулись, так как их адресат исчез. Вернулись и запечатали это сплетение в таком вот виде. Нежизнеспособном, надо сказать — жить этому бедняге осталось недолго. И ведь не спросишь, что с ним случилось. Тьфу…
Папсуккаль протянул руку, воткнул ее прямо в тело существа. То дернулось, засучило ногами. Папсуккаль, ругаясь вполголоса, что-то нашаривал внутри, наконец вытащил трясущийся комок. За ним тянулись клейкие нити. Азрик, чувствуя, что его ужин готов покинуть желудок, поспешно отвернулся. Так и стоял, вперившись в темноту, пока окончательно не затихло чавканье, и лишь потом посмотрел на своего спутника.
Папс был весь заляпан какой-то жидкостью. Лицо перемазано, в бороде застряли ошметки, рубаха вся в пятнах. Он рыгнул, прикрыв рот ладонью.
— Возвращаемся, — будничным тоном сказал он.
На обратной дороге проблем не возникло, и вернулись они быстро. Азрик забрался на крышу по уже знакомому пути. Папсуккаль все это время маячил поблизости. Слава богу, он привел себя в порядок — каким образом, Азрик не заметил, да и не имел особого желания выяснять это.
На крыше Азрик юркнул под одеяло, Папс сидел неподалеку — в статуэтку он возвращаться не стал, видимо, переваривал информацию, взятую из несчастной химеры у разрушенного храма. О чем-то размышлял.
Разбудил он Азрика ни свет ни заря. Впрочем, Энимилки встал еще раньше — Азрик видел, как он отправлялся вместе с Зумой и еще парой крепких слуг. В доме остался только мальчик и два старых раба — Зеб и Гурр.
— Надо бы нам тоже уходить, — сказал Папс. Он так и сидел на краю крыши.
— Куда уходить?
— В Тир.
— Зачем в Тир? Энимилки сказал, что можно жить здесь сколько захочу! Хоть немного отдохнуть, поесть.
— Нет у нас времени. Эта шайка от нас не отстанет, я так думаю. То, что я сделал с арцетом, сегодня закончится, второй раз такой трюк у нас не пройдет. Значит надо брать ноги в руки!
— Они ведь, наверное, отстали!
— Не думаю.
— Все равно, — упрямо заявил Азрик. — Я хочу отдохнуть!
— В доме только ты да два старых раба, — прошипел Папсуккаль. — Забраться в дом труда не составляет, ты сам это проделал. Что если это сделает десяток бандитов? Куда ты денешься, если они в любой момент будут знать, где ты?
Мальчик испугался, но виду старался не подавать.
— Надо дождаться Энимилки, он ведь уехал ненадолго! А он и Зума меня защитят.
— Во-первых, они уехали на несколько дней. Эта шайка, я так думаю, куда быстрее сюда доберется. Во-вторых, тебе придется ответить, почему за тобой охотятся. Что ты им скажешь, дружок?
— Правду расскажу! — выпалил Азрик.
— Какую правду? Что видел драку богов? Энимилки тебя тут же отдаст в храм Ваала, а тот тебя выпотрошит и поджарит на медленном огне.
— Что?!
— Что слышал. То, что ты видел, очень и очень дорого стоит. Некоторые — очень, я тебе скажу, могущественные существа — будут изо всех сил скрывать случившееся. А другие — столь же могущественные — будут пытаться все прознать и выяснить. Тебе даже во сне не может присниться, какие силы пришли в движение! Тебя сотрет в порошок — а вместе с тобой и меня, подери тебя Хаос!
Азрик еще никогда не видел Папса в такой ярости.
— И что же мне делать? — едва не плача, спросил он. — Так и убегать все время?
Папсуккаль успокоился.
— Не все время. Сейчас у нас положение гораздо лучше, чем в горах. Нужно еще немного времени, и мы сможем не убегать, а нападать!
— Хорошо, — тихо сказал Азрик. — Значит, сейчас спускаемся и говорим, что едем в Тир? С Зебом?
— Да, едем в Тир с Зебом.
Зеб известию не удивился и сразу же пошел готовить вещи. Азрик плотно позавтракал — вареные яйца, овощи, масло и мед. Старый свой мешок он сменил на новый, куда более вместительный и удобный. Туда перекочевала статуэтка, плотно завернутый в ткань арнум, остатки выкопанных на горе сокровищ, немного еды — половина сухой лепешки и сушеные фиги — вот и все. Немало, если вдуматься. Никогда в жизни у него не было во владении такого количества вещей.
Гурр подготовил одежду, Зеб заседлал двух ослов, загрузились припасами, и они тронулись в путь.
Глава 7. Дома и храмы
На этот раз Долговязый и Рушка, несмотря на бессонную ночь, не сплоховали и отряд заметили загодя. Все затаились за холмом, только Чернозубый и Веревка спрятались на гребне. Их не заметили: они насчитали пятнадцать человек стражи плюс пятеро в цивильном, видимо, сам купец и его люди. Мальца с ними явно не было. Они сильно торопились и быстро скрылись с виду.
Перед отправлением Чернозубый метнул арцет — тот покатился по дуге, но направление читалось хорошо. Пульций был прав, еще немного — и сила Аполлона переборет, и они снова смогут им пользоваться.
Чтобы не привлекать внимания, Чернозубый разделил отряд. Долговязый и Рушка все так же были впереди, сам он с Пульцием и Веревкой шли по дороге, чуть приотстав, а остальных он заставил уйти за холмы и идти вдоль дороги, с тем, чтобы войти в Инеру совсем с другого направления. Оружие все попрятали по мешкам и котомкам.
Его предосторожность оказалась не лишней — дорога, вчера пустынная, сегодня была оживленной. Видимо, сказалось то, что по ней с утра проследовал вооруженный отряд — многие его видели и это стало сигналом о полной безопасности. По двое, по трое и целыми караванами, купцы и простые селяне, везущие товар на продажу в Бин и дальше на юг, в Палестину. Некоторые окидывали их компанию подозрительным взглядом, некоторые приветливо здоровались, Чернозубый же сохранял важный вид и каменное выражение лица. Пульций тоже приосанился, так что выглядело это со стороны, словно двое крепких молодчиков сопровождают какого-то мелкого чиновника, который для экономии путешествует пешком.
Вскорости показалось селение. Точкой сбора был постоялый двор на окраине. Долговязый пошел выяснять, где останавливался купец Энимилки, остальные собрались во внутреннем дворе: хозяин был старым знакомцем Веревки, так что пустил их, мрачно зыркнув лишь на Пульция, явно выбивающегося из компании.
Поели сытной бобовой похлебки, потом сидели в тени, кемаря и попивая пиво, дожидаясь Долговязого. Тот появился сильно после полудня.
— Ну что, нашел?
— Дай поесть человеку, — отозвался Долговязый.
— Ешь, человек, — сказал Чернозубый. — Но сначала скажи — нашел?
Долговязый кивнул и заработал челюстями. Все терпеливо ждали. Насытившись и сделав добрый глоток, Долговязый начал.
— Не так-то все было и просто. Тут переполох страшный. Несколько дней назад загорелся храм Юпитера — сам собой. А сегодня с утра в храме Мелькарта — то огонь потухнет, то жрец вдруг голос потеряет, то еще что-то. Народ волнуется…