Она была сердита, я тебе скажу, очень сердита. Сказала, что мне с тех пор не будет удачи в промысле. Что я поступил неправильно и буду наказан. И еще много чего говорила. А я только смотрел и слушал.
Вот и все, с тех пор нет мне удачи. Две недели выходил на промысел — ничего, а вот лодку разбил и все снасти потерял. Я и не знаю, что мне делать. Если бы я того Галлена сам убил — надо очиститься, тут я знаю. Но я же его пальцем не тронул.
— Спроси у него, — невесть откуда возник Папсуккаль. — Когда это было?
— Как давно это было?
— Как давно? Я тебе скажу. Через семь дней после весеннего солнцестояния, вот как давно.
— А как он оказался здесь?
— Что привело тебя, ловца губок, в горы?
— Я уже говорил. Отсюда я родом, здесь жили мои родители. Они умерли, и я пришел воздать им последние почести.
— А та женщина, что пришла к тебе и рассказала про меня, она была похожа на ту, что лишила тебя удачи? — спросил Азрик.
— Нет, — уверенно ответил Чеснаб. — Та, что сказала про подарок, была доброй.
Глава 11. Земля и небо
Аполлинор страдал.
Он все делал правильно. Всегда и все делал правильно. Но он не виноват, что его окружают такие олухи. Он не может все делать за них. Когда за дело берется он — все получается идеально. Когда кто-то другой — следуют сплошные неудачи. А виноватым объявляют его.
Это несправедливо. Всегда так было, сколько он себя помнит. Он уже даже смирился с этим.
Ему выделили наилучшие комнаты в этой деревне. Наилучшие — значит наименее вонючие и наименее грязные. Но он стойко переносит все эти невзгоды. Ведь он здесь по поручению богов, с важнейшей миссией! Жаль, что нельзя сказать, нельзя даже намекнуть на это. Все бы попадали как снопы и воздали ему наконец-то, те почести, которых он достоин.
Все в неведении, что недавно ночью ему являлся сам Аполлон. Правда, он в основном ругал его за то, что мальчишка все еще не пойман, а разумные объяснения отмел. И приказал ему немедленно идти и добывать этого мальца самому.
Самому! Жизнь в Дамаске не мед, никакого сравнения с тем, что он имел в Антиохии, но Инера — это сущий ад на земле, а представляя себе, что его ждет по дороге в Тир, Аполлинор ощущал, как в его животе что-то закручивается в толстый и холодный узел.
Что бы он отдал сейчас за то, чтобы оказаться в Антиохии! Храмы Юпитера повержены, в остальных никак не могут развести огонь, но он-то, он-то может это сделать! Порошок Аполлона до сих пор действует! Что за радость увидеть благоговение на лицах этих тупиц из Дамаска? Вот если бы он совершил это в Антиохии, в храме Аполлона и Артемиды, при всей коллегии, при наместнике, при всем народе! Его слава достигла бы Рима! Все его соперники по коллегии, Герентофон, Амоксифил, Телеонт — все они были бы повержены в прах, все преклонились бы перед ним!
Но вместо Антиохии, вместо многоколонного храма, он сидит в вонючей дыре и вразумляет это животное, называющее себя жрецом храма Юпитера.
— А еще, — пришепетывая, тараторил старик. — У старой Тисны был сон, что следует снарядить караван и возжечь на ступенях храма. У нас осталось только два места, где мы можем это сделать, алтарь, сложенный из блоков, его соорудили на следующий день Герекон и Клипсид, тот, который кожевник, а не тот…
— Что приснилось Тисне?!
— … который торгует ослами, и ступени храма, мы их очистили и окропили водой из источника Липы, он отсюда недалеко, а считается священным, так вот…
— Куда караван снарядить?!
— …Тисна пришла утром и толкует, а у нее половины зубов нету, выбило во время землетрясения — может быть, помните, четыре года назад, страшное было дело, пол-Инеры разметало по кирпичику…
— Мне не нужно знать ничего про ее зубы! — заорал Аполлинор прямо в волосатое ухо старика. Тот вздрогнул. — Мне нужно знать, что ей приснилось!
— Кому?
— Тисне этой вашей!
Старик покачал головой.
— Так я вам про это и говорю. Она сказала, что надо снарядить караван, взять двух коров и двух волов и принести их жертву в священной роще Геркулеса, что около Тира, а там дадут ароматные кедровые и кипарисовые смоляные ветви, которые мы сможем разжечь.
— Откуда вы знаете, что сможете их разжечь?
— Она говорит, что когда-то так уже было и они так сделали, и получилось. Только где разжигать, она не сказала, а мы все никак не можем решить, потому, что…
— На ступенях! И ступай себе…
Старик мелко поклонился и вышел. Аполлинор бессильно откинулся на спинку стула. Тот угрожающе заскрипел — Аполлинор вскочил. Он уже сломал один и не хотел повторять этот опыт.
Стратон, его слуга-финикиец, вошел в комнату.
— Там к вам еще двое. Греческий купец, с подношением, и еще один человек.
— Подожди… скажи им, что я приму их позже. Но пусть не уходят… не знаю, вина им дай, что ли.
Чтобы отправиться в Инеру Аполлинору пришлось сослаться на вещий сон, в котором ему было обещано полное и благополучное разъяснение всех текущих событий, если он пойдет в Инеру и восславит там Аполлона. Обряд прошел днем, народу поначалу было немного, но огонь разгорелся и знамения были благоприятны, набежавшие чуть ли не плясали от радости, а теперь каждый считает своим долгом устроить визит…. но что с того ему, Аполлинору? У него совсем другая задача…
— Что тебе удалось узнать? — спросил он у вернувшегося в комнату Стратона.
— Немногое, господин. Гораздо больше повезло этому… Волбе, — губы финикийца скривились. — У него тут есть друзья.
— Ну и что?
— Два дня назад сгорел дом одного купца. Судя по всему, дом сожгли. И похоже на то, что его сжег этот… Чернозубый.
Жрец застонал.
— Какие идиоты… он что, решил заняться на досуге грабежом?
— Нет. Похоже на то, что этот мальчик скрывался в том доме.
— Они его схватили?
— Нет, насколько я знаю.
— Почему!
— Не знаю. Позвать Волбу?
— Не нужно… Где они теперь?
— Чернозубый ушел вырубками в Тир. Видимо, вслед за этим мальчиком.
Аполлинор застонал.
— Только не это! Ну неужели никто не может ничего сделать нормально!
Он сидел и пытался думать, но в голове крутилось совсем другое. Перед отъездом из Дамаска он получил известие о страшном поражении Цезаря. Он искренне верил, что это просто ошибка и скоро все разъяснится, и он снова увидит Цезаря — и не издалека, как когда-то, когда он был в Антиохии, а рядом, в рядах его ближайшей свиты. Где ж ему еще быть! Но если это правда… мысли путались.
— Зови этих, — махнул он рукой Стратону.
Купец сделал щедрое подношение и посулил еще больше, если сам господин Аполлинор проведет завтра обряд, гарантирующий его каравану спокойный путь на Юг, в Александрию. Аполлинор милостиво принял принесенное, но насчет завтрашнего дня высказался обтекаемо, мол, в меру возможностей. Было бы полезно это сделать, но, судя по всему, завтра с утра ему самому придется уходить, и не на Юг, а на Запад, в Тир. О боги, за что такое наказание?
Последним был высокий, худой и бледный человек. Одеяние выдавало в нем жителя Тира, и не простого — передним стоял жрец Ваала. Аполлинор подобрался.
— Чем обязан вашему… визиту?
Человек остро взглянул на него, потом поклонился — с полным соблюдением правил приличия.
— Мое имя Мербал, род моих занятий вам, вероятно, ясен.
— Да.
— Я слышал, что вас интересует некий мальчик, за которым вы послали… группу преданных вам людей.
Аполлинор медленно кивнул. Его глаза беспокойно бегали.
— Мой храм находится примерно в одном дне пути от Инеры. Несколько дней назад некий мальчик вышел к нему из холмов. В тот же день он покинул это место вместе с купцом по имени Энимилки.
Аполлинор собрал все свое самообладание.
— Мне это… известно, — медленно произнес он. Брови его собеседника поползли вверх.
— А известно ли вам, что он пользуется покровительством некоего злого духа?
— А вот это для меня новость, — сказал Аполлинор. — Расскажите об этом поподробнее.
Мербал пожал плечами.
— Только его помощью я могу объяснить, во-первых, его поразительную осведомленность в делах, к которым он не имел ни малейшего отношения, во-вторых — его странную притягательность, позволившую ему охмурить одного из богатейших купцов Ханаана.
— Злой дух, — сказал Аполлинор. — Господин Мербал, я выражаю вам свою искреннюю признательность. Можете считать себя моим другом и впредь рассчитывать на мою помощь в самых разных делах.
Жрец Ваала снова поклонился.
— Мне радостно слышать эти слова. Завтра я отправляюсь в Тир, и если вы собираетесь отправиться в сходном направлении…
— Это было бы прекрасно, — важно кивнул Аполлинор.
— Тогда до встречи.
Посетители кончились. Аполлинор чувствовал воодушевление. Ему было что сказать Аполлону и было чем объяснить свои неудачи.
Письмо Зумы Энимилки уничтожил сразу после прочтения. Не то, чтобы оно чем-то грозило, нет — просто таковы были его привычки. Память надежнее.
Несмотря на то, что описывались там события невероятные — победа Цезаря считалась делом предрешенным — сомнений у него не было. Информация Зумы всегда была точна, да и неожиданный отъезд тоже говорил о том, что дело более чем серьезное.
Ну что же, нужно быть готовым и к такому развитию событий. Он написал письма своим агентам в Дамаск, Антиохию, Тир и Александрию. Гонцы отправились еще вчера. Результатом оказалось то, что он сам остался практически без верных людей здесь, в Инере. Особенно, конечно, сказывалось отсутствие самого Зумы.
Они встретились больше двадцати лет назад, еще совсем молодыми, и первая встреча была совсем не радостной. Зума был на подхвате в банде, грабившей караваны, а для Энимилки это был первый самостоятельный выход. Бандиты надеялись на легкую добычу, но Энимилки не привык сдаваться без боя, и так вышло, что в бою он смертельно ранил главаря, знаменитого Гнуса. Сам тоже был ранен, и его бы убили — если б не Зума, уговоривший сохранить ему жизнь в обмен на щедрый выкуп. Потом была резня, из которой молодой перс вышел главарем банды, а Энимилки получил свободу, коня, а в итоге и хорошего друга, так как водить шайку и прятаться по пещерам Зуме надоело очень быстро.