Испуганной и галдящей толпы уже не было, и Аполлон снова нехотя признал, что в этом велика заслуга Гекаты. Ну да, фактически она возложила на него вину, но она же и поставила простое условие. Если он, Аполлон, ну и Геркулес под его руководством — приведет все в норму, то и вопросы о вине и самоуправстве будут закрыты, и, соответственно, он будет без вариантов объявлен Верховным.
Вдруг что-то изменилось. Аполлон сначала и не сообразил, что — потом понял. Поле силы было спокойным и безмятежным, каким, собственно, оно было всегда — и каким на самом деле должно быть. Со стороны Большой Лестницы донеслись громкие радостные крики, а он изо всех сил припустил вперед.
Крики смолкли, потом раздались снова — на этот раз нерадостные. Посередине поля вздыбился смерч, он достал едва ли не до неба — но тут же исчез, сменившись бездонной воронкой.
— Ты что делаешь? — закричал Аполлон, врываясь в комнату, которую они с Геркулесом оборудовали под свой центр.
Геркулес не ответил. Он стоял, наклонившись над большим баком, в который окунал большое круглое зеркало. Зеркало, как живое, пыталось вырваться у него из рук, огромные мускулы Геркулеса вздувались шарами.
Аполлон подскочил к нему, на ходу выдергивая из кучи на столе два металлических прута с крючками на концах. Вставил их крест накреств отверстия в стенках бака, потом они вместе с Геркулесом прижали вторые их концы и замкнули крючки в кольца.
Отдуваясь, Геркулес уселся прямо на пол. Аполлон глянул в окно — по полю силы снова ходили волны, такие же, как и раньше. Он выдвинул ногой стул и сел.
— Ты чего делаешь? — снова спросил он. — Я же сказал, без меня ничего не трогать.
— Тебя не было, — густой бас Геркулеса словно заполнял помещение. — Я это зеркало давно заприметил. Видел ведь — получилось! Но ненадолго. Там надо его особым образом положить, чуть скривишь — начинается такое… ну ты видел.
— А если бы…
— Чего если бы? — Геркулес встал и глянул прямо в лицо Аполлону. Тот попятился. — Работать надо! Теперь мы знаем, как поле утихомирить, вот тебе и «если бы».
Женщина. Когда-то красивая, потом красоту растратившая и сделавшая это быстро и совсем не по своей воле. Оказавшаяся никому не нужной. Зарезанная и выброшенная на корм собакам. Сейчас она сидела, привалившись к стене, и смотрела на свои руки. Словно видела их в первый раз.
В каком-то смысле так оно и было. Руки, ноги, голова, все ее тело было прежним — и при этом изменилось. В чем-то неуловимо, в чем-то очень сильно.
— А чё, у них всегда так лицо меняется? — спросил из-за плеча Галга.
— А ты чего подсматриваешь?
Тот шмыгнул носом.
— Нельзя, что ли?
— Смотри, чего там. Насчет лица — не знаю. Специально не меняю, только узел штопаю, ну и по мелочи чего. Видимо, лицо отражает состояние узла. Давай на тебе проверим?
Митра ткнул пальцем в большой и твердый живот Галги, тот отскочил.
— Не, ну его. Не так уж и интересно. Это которая уже?
— Восьмая.
— В Рим пошлешь?
— Ну да. Там сейчас весело.
Галга почесался. На схимме виднелась женщина — она закончила разглядывать руки, встала, опираясь об стену. Опасливо сделала пару шагов, потом оторвалась от стены, пошатнулась, но быстро восстановила равновесие. Сделала еще два шага. Вдруг наступила на валявшийся на дороге камень, подняла одну ногу, вытянулась и замерла.
— Бойкая, — одобрительно заявил Галга. — Как назовешь?
— Так и назову.
Митра осторожно приблизил лицо к фигурке, на ладонь возвышающейся над схиммой и прошептал:
— Камарота!
Фигурка подскочила, завертела головой. Потом, успокоившись, пару раз легко подпрыгнула.
— Иди в Рим. В Рим!
Фигурка еще раз грациозно подпрыгнула, повертела головой и, словно определившись с направлением, куда-то целеустремленно зашагала.
— Дойдет?
— Дойдет, конечно. Или ты проводить ее хочешь?
Галга фыркнул, вскочил, подпрыгнул и, описав в воздухе восьмерку, втянулся в еле заметную норку в земле. Митра хмыкнул, провел ладонью над схиммой — фигурка исчезла. Он тяжело встал, прошел пару шагов. Из кустов навстречу ему вышел осел, нагруженный мешками.
— Храмы и алтари Зевса взорвались, остальные храмы олимпийцев практически не действуют. Потоки гуляют по земле, их словно что-то не пускает к Олимпу.
Осел шумно выдохнул, затряс шеей.
— Я понимаю, — ответил Митра. — Трое уже на месте. А теперь давай посмотрим, что у нас тут.
Они отошли к стене полуразрушенного храма. Там — каменная скамья, перед ней выровненная площадка. Посередине стоит плоский камень, на нем — камень поменьше. Вокруг него — еще пять камней, они образуют правильную пентаграмму, ее форму подчеркивают процарапанные в грунте борозды.
— Нет, нет, ты что, — покачал головой Митра. — Это каждый заметит. Мне ведь важна в первую очередь, секретность. Это их территория.
Осел резко наклонил голову, камешки полетели в разные стороны. Митра собрал их, взял длинную заостренную палочку и начал рисовать сам.
— Если поток пойдет от алтаря, его заметят сразу. Там не должно быть алтарей.
Осел замер, потом склонил голову. Взял в рот несколько камней. Раздался громкий хруст.
— Поток должен собираться не на поверхности земли, а выше нее. Чем выше, тем лучше.
Занятый пережевыванием осел только мотнул головой.
— Да, понимаю. Это тяжело. Но иначе лучше и не браться. С поверхности его любой заметит. Да и пауки наползут. Нужна высота. Нужно, чтобы узел формировался вот так.
Митра начал что-то чертить в пыли. Осел подошел и, не переставая хрустеть, стал смотреть на схему.
— Вот.
Осел помотал головой и выплюнул несколько осколков камней странной формы. Митра кончиком палки легко раскидал их по схеме. Задумался.
— Чего-то не хватает, — через некоторое время пробормотал он. — Слишком низко.
Осел просунул голову под его руку, Митра машинально погладил его, потрепал по короткой гриве.
— Две слева нужно делать не круглыми, — сказал он. Осел кивнул, отошел и снова захрустел галькой.
— А если так? — Митра передвинул несколько камешков, потом набрал в горсть пыли, немного потер ее между ладонями и бросил перед собой. На мгновенье пыль застыла диковинным многогранником, потом опала. Митра снова начал передвигать камешки.
Подошел осел, смахнул камешки, выплюнул новые. Митра ловко раскидал их по местам, снова набрал пыли. Результат его устроил еще меньше, он зашипел, ругаясь сквозь зубы и глубоко задумался.
Из трещины в стене храма вылетел Галга. Подошел к Митре, поглазел на раскинувшуюся перед ним схему.
— Мне интересно, чего это вы их делаете всегда симметричными?
— А, — отвлекся Митра. — Чего ты сказал?
— Да я говорю, всегда алтари симметрично ставят. А я одно время питался в одном старом храме, в Эпире, там пол после землетрясения поехал, и все сдвинулось. Так я тебе скажу, там очень сильно шпарило.
— Вбок так будет.
— А тебе и надо вбок.
Митра просветлел и быстро передвинул несколько камней, потом подозвал осла. Несколько минут они вместе смотрели на получившуюся схему, потом синхронно кивнули. Митра провел пару глубоких борозд между камнями, а осел подошел к куче гальки на краю поляны и, сильно вытягивая губы, начал выбирать из нее камни, какие-то отбраковывая, а какие-то откладывая в сторону.
— Спасибо, — сказал Митра. — Хорошо придумал.
Галга скромно кивнул.
— Обращайся.
— А ты чего прилетел?
— Да тут новости странные из Сирии. Может, тебе интересно будет.
— Чего там еще?
— У меня там знакомец один есть, в храме одном при алтаре. Вот, говорит, объявился один какой-то злой дух. Очень странный. Силища в нем неимоверная, он ему чуть узел не выдрал. И ведь знал, чего драть и как драть, кстати. Выглядит чудно, по-старинному. Ходит с каким-то мальцом. И, говорит, поминал тебя.
— Меня?
— Ага. И как-то чудно упоминал, будто бы давно с тобой знаком.
— Что за храм? Дельта?
— Нет, Цафон.
— А чего Мелькарт с ним не разобрался?
— Да вот ты понимаешь, этот мой знакомец боится начальству докладывать. Во-первых, говорит, тот обещал в случае чего вернуться и узел надвое порвать.
— Прямо так и сказал?
— Ага. И потом — скрытый он. Полностью скрытый. Пришел, ушел — ни звука, ни запаха. Непонятно, откуда и как питается.
Митра глубоко задумался.
— Узел надвое порву, — тихо повторил он. — Очень и очень любопытно. Сможешь смотаться туда?
— Зачем?
— Пошарь по окрестностям. Если такой дух там был, он мог не только твоего знакомца обидеть. Походи, послушай.
Галга важно кивнул, взлетел и исчез в стене храма.
К Митре подошел осел, на этот раз он ничего не стал выплевывать, аккуратно положил прямо в ладонь несколько обработанных зубами камешков. Митра принял их, внимательно рассмотрел каждый. Потом осторожно расставил их в соответствии с новой схемой.
Осел быстро-быстро закивал. Митра снова набрал пыли и швырнул ее. На мгновенье перед ними встала почти идеальная, парящая в небе полусфера. Осел шумно затряс головой.
— Митреум, — выдохнул Митра.
Он осторожно собрал камешки и высыпал их в маленький мешок.
Глава 12. Тир
Путешествие в компании Чеснаба оказалось делом приятным. Он отлично знал все тропы, умел предсказать погоду, выбрать место для привала, знал, когда подбодрить, когда похвалить, а когда промолчать. Папсуккаль тоже не донимал Азрика, так что в предместья Тира он вступил в отличном настроении. Он впервые был в таком большом городе и только успевал вертеть головой по сторонам — роскошные, утопающие в садах виллы, огромные дома и еще более огромные храмы, башни и дворцы, и, наконец, море, которое он увидел впервые в жизни. Он был болен новыми впечатлениями. Чеснаб лишь посмеивался его восторгу, широко шагая рядом и многословно отвечая на все его вопросы — ловец губок был неистощимым кладезем знаний. Средства у них были, так как Чеснаб продал дом своих родителей, да и у Азрика еще кое-что оставалось в карманах, даже если не считать второго золотого медальона, к тому же, у него был