Он пробежал прямо через поток черного песка. Тот покалывал его кожу, Азрик погрузился в него с головой и даже вдохнул его в себя, раз и другой. Закашлялся, но скорости не сбавил.
— Сто-ой! — злобный крик солнечноволосого его не остановил. Азрик побежал еще быстрее — мимо скалы, мимо заросшего кустарником склона, за холм.
— Да успокойся ты, — услышал Азрик напоследок за своей спиной голос мелкого. За спиной, не в голове. — Он смертный, тоже мне проблема. Потом разберемся. Давай, подняли!
На гребне холма мальчик обернулся. Двое как раз затаскивали противника в пещеру. Тот не сопротивлялся, его ноги волочились по земле. В разломанном забрале шлема Азрик ясно увидел его лицо. Оно было искажено страшным страданием, из глаз текли слезы.
— Не задерживайся, — прозвучал в голове все тот же голос. — Через сотню шагов вправо в горы уйдет тропинка. Беги по ней.
Глава 2. Изгнание
Аполлинор всплеснул руками. Он у рогатой скалы, но только сейчас сообразил, что видит ее с изнанки, то есть он должен был быть совсем в другом месте. Покров небес треснул, на бледном мареве появились голубые полосы, быстро превращающиеся в обычные облака.
— Я опоздал, — прошептал Аполлинор. — Я опоздал! Великие боги, я опоздал, что же мне делать! Я не виноват!
В остервенении он схватилпалку и изо всех сил ударил одного из рабов, тот упал ничком, привычно прикрыв голову. Жрец нанес ему несколько ударов, пнул. Слегка успокоившись, отошел.
— Сделанного не изменишь, — сказал он. — Пульций, вытащи треножник.
Один из его спутников, тощий, с острым лицом, начал раскладывать на земле все необходимое. Аполлинор погрузился в мрачные размышления.
Последний грохот стих. Азрик бежал вверх по склону горы по тропинке, которую нашел по наводке странного голоса, возникшего прямо у него в голове.
С места, где он остановился, открывался вид на всю долину. Она была пуста, на площадке перед скалой никого и ничего не было. Азрик без сил опустился на камень.
— Надо возвратиться… собрать коз… — обращаясь непонятно к кому, сказал он.
— Надо, — ответили ему.
Мальчик вскочил, развернулся и чуть не упал. Рядом с ним стоял странно знакомый человек. Невысокий толстяк, одетый в длинную белую рубашку из тонкой шерсти, с широкой пурпурной каймой по нижнему краю, подпоясанный поясом с золотыми кистями. На голове — войлочный колпак, обшитый блестящими бляхами, в черной завитой бороде там и сям мелькают седые пряди. Глаза черные, то смешливые, то пронзительные. Недобрые. Руки сложены на объемистом животе.
Азрик торопливо схватился на Папса. Вернулся страх. Он посильнее стиснул статуэтку. Толстяк поморщился.
— Поаккуратнее там, — сказал он и передернул пухлыми плечами. — Ты меня, значит, теперь видишь?
Мальчик кивнул, с трудом согнув вдруг потерявшую гибкость шею.
— Понятно. Пошли, кое-что надо сделать.
Язык Азрика словно примерз к гортани, он стоял и пялился на неведомого гостя.
— Пошли, говорю, — раздраженно скомандовал тот. — Времени нет.
— Кто ты? — едва выдавил из себя Азрик.
— Я тот, кто оберегал ваше племя на протяжении невесть какого времени, — сказал толстяк. — Тот, кого ты сейчас так сильно сжимаешь.
— Ты… Папс?
— Чего-чего? Ты говоришь с Папсуккалем, великим визирем и вестником Небесного Ашшура!
Азрик бухнулся на колени, его всего трясло.
— Да чтоб тебя, — вне себя заорал толстяк, топая ногами. — Да пусть будет Папс, пусть будет что угодно, но вставай и пойдем!
— Но… ты же… я… — лепетал Азрик. — Ты же бог, как же я…
— Потом все объясню, потом, — нетерпеливо отмахивался Папс. Или Папсуккаль, великий визирь и кто там еще. На ногах великого визиря были замысловатые веревочные сандалии, но Азрик обратил внимание, что несмотря на широкие шаги при ходьбе его сандалии не касались земли.
Он попытался ухватить край одеяния толстяка. Рубашка оказалась очень тонкой и скользкой, но была материальна. И его спутник явно не был прозрачным. Азрик приободрился.
— Быстрее, быстрее, — подгонял его Папсуккаль. Он шел — или летел — в шаге перед ним, поминутно оглядываясь и понукая мальчика.
— А кто ты? — с языка Азрика слетел один из тысячи роившихся там вопросов.
— Ты глухой, что ли? Я Папсуккаль, великий визирь Небесного Ашшура. Последние несколько сотен лет, — губы толстяка изогнулись в невеселой усмешке. — В меру сил помогаю вашему племени.
— Но Папс… вот он! — Азрик ткнул пальцем в статуэтку, которую все еще держал в руках.
Толстяку словно дали пинка.
— Никогда так больше не делай, — прошипел он, потирая задницу. — И не называй меня Папсом! Я Папсуккаль, великий… в общем, давай быстрее. Горе ты мое…
Толстяк был явно гораздо менее опасен, чем те, что недавно дрались у рогатой скалы. Азрик приободрился.
— А куда мы идем?
— Надо забрать кое-что.
— Что? Мне надо коз собирать, меня же вздуют…
— Вздуют — это, знаешь ли, наименьшее из того, что с тобой может случиться, — проворчал Папсуккаль. Он плавно перелетел через камень.
— А кто это был? И что это было?
— Что это было, — мрачно буркнул Папсуккаль. — Это я и сам не знаю. Но что-то страшное, что будет еще иметь последствия. Ох, будет…
Они обошли холм и подошли к рогатой скале. О том, что там недавно происходило, свидетельствовал лишь разрытый песок.
— Ищи давай…
— Чего искать?
— Помнишь черный песок, который летел из того бедняги?
Азрика передернуло.
— Еще бы.
— Вот, ищи его. Везде смотри. И собирай.
Азрик пожал плечами, но последовал приказу. Толстяк рыскал рядом со скалой, приглядывался и принюхивался.
Черные песчинки — крупные и тяжелые — лежали вперемешку с обычными. Азрик успел набрать горсть и размышлял, куда это можно высыпать, как Папсуккаль позвал его.
— Здесь. Давай сюда.
В том месте, где он стоял, неведомым ветром нанесло целый холмик. Следуя указаниям толстяка, Азрик аккуратно собрал его. Пришлось пожертвовать краем совсем новой рубашки. После увязки в ткань получился довольно увесистый сверток.
— Клади в свой мешок, — скомандовал Папсуккаль.
— А что это такое?
— Это, брат, нечто… очень важное, — туманно ответил толстяк. — Может быть, самое важное на свете. Кстати, он на тебе должен быть — ты ведь через поток прошел. Ну-ка, отряхнись.
Странное дело — ни песчинки не нашлось. Даже в волосах — хотя Азрик точно помнил, что туда набилось их немало, они кололись. А сейчас — и след простыл.
Папсуккаль, поджав губы, обошел вокруг мальчика, придирчиво оглядывая его с ног до головы.
— М-да, странное дело. Ну, да ладно. Поищи тут еще.
— Не буду, — заупрямился Азрик. — Мне надо коз искать! Мать знаешь как вздует!
— Возвращаться на стоянку мы не будем, — деловито заявил Папсуккаль. — Незачем. Нам надо сейчас идти в город, в какой-нибудь храм.
— Еще чего!
Они препирались довольно долго, и Папсуккаль наконец сдался, заявив лишь, что Азрик, возможно, упускает лучший шанс своей жизни. Азрик ответил, что он пока видит лишь шанс получить грандиозную взбучку от матери. Кроме того, он не может лишать племя покровителя. Толстяк пробормотал проклятие на незнакомом ему языке и сказал, что пойдет отдохнуть. И исчез.
Азрик аккуратно положил черный песок к себе в котомку и побежал к выходу из долины, гадая, не спит ли он.
Аполлинор сыпал проклятиями. Он уже два часа пытался разжечь пламя на походном жертвеннике, но ничего не получалось. Трут просто не хотел разгораться, а если разгорался — не принималось пламя в чаше. Более явного знака неблагосклонности бога и придумать трудно.
Вконец отчаявшись, Аполлинор угрюмо сел на стоящие на земле носилки. Рабы кучковались неподалеку, опасливо поглядывая на него. Взятый им для охраны отряд Чернозубого дрых в отдалении. Жрец охватил голову руками и погрузился в печаль.
Подошел секретарь Пульций, со слабой, будто приклеенной улыбкой. Нервно перебирая руками готовые восковые таблички, начал:
— Господин, что мы сейчас…
— Отстань!
— Но…
Речь секретаря прервал треск и гудение — вспыхнуло пламя в чашах жертвенника. Пульций ретировался. Аполлинор опустился на колени перед огнем.
— Великий Аполлон, я…
В гудении пламени ясно слышался голос.
— Молчи, червь. Я все про тебя знаю. Обошелся без тебя. И впредь обойдусь!
Черное отчаяние овладело жрецом.
— Но… но…
— Обойдусь, если еще раз меня разочаруешь.
— Все, что хотите!
— Нам помог мальчишка. Пас коз тут, в округе. Куда-то он исчез… поймай его.
Лоб Аполлинора стукнулся о землю.
— Непременно поймаю! Но что с ним делать?
— Пока ничего. Поймай и держи при себе.
— Слушаюсь и повинуюсь!
— Еще бы…
Пламя, странное, неровное, словно в нем одна часть боролась с другой, медленно потухло, пошел темный дымок. Аполлинор вскочил.
— Так… все ко мне! Пульций, Чернозуб!
Рабы медленно вытащили носилки из тени, от команды охранников отделился старый, но все еще крепкий невысокий человек в неполном солдатском доспехе.
— Здесь был мальчишка, пас коз. Надо его найти.
— Кто ж здесь пасти коз будет? — удивился Пульций. — до ближайшей деревни два дня пути.
Чернозубый сплюнул.
— Тут сейчас шастают семьи куртиев, наверное, он из них.
На лице Пульция было написано глубочайшее презрение.
— Куртии… зачем нам нужны куртии? Эти грязные…
— Ты сможешь найти их? — оборвал его причитания Аполлинор.
Чернозубый пожал плечами.
— Кудра одно время с ними жил, он должен знать, где они обычно ставят лагерь.
— Так что стоишь?! Давай, зови своего Кудру или как его там, и ищите этот лагерь. Вернее, нет… пойдем все сразу туда. Эй!
Рабы поднялись и понесли к нему носилки. Чернозубый сделал знак своим:
— Эй, парни, за дело. Надо кое-кого найти…