Морты со временем стали заключать браки с людьми, но дети от таких браков рождались со слабыми всполохами магической силы. Они были красивы, как и все морты: белокожи, светловолосы — но ограниченны в силе. И поколение за поколением морты практически утратили магию. А вместе с тем и свое влияние и могущество в мире людей.
А теперь магия, неподвластная королю, и вовсе вне закона.
После того как камердинер его сиятельства доложил о моем появлении, двери кабинета распахнулись, и я вошла в комнату.
Кабинет оказался огромным. В окна, которые не были зашторены, бил яркий солнечный свет. На полу лежал мягкий ковер со странным ромбовидным узором. В камине, невзирая на то, что было лето, трепыхался огонек.
В кабинете помимо самого лорда были посторонние, которых я сразу вычислила: лакей в форме, подливающий его сиятельству чай, и управляющий, пытающийся что-то подписать, подкладывая графу документы. Когда я вошла, лорд де Вер поднялся и поклонился.
— Добро пожаловать, госпожа Хоткинс, — сказал он.
И вот полукровка-морт передо мной: высокий, широкоплечий мужчина с белоснежными волосами, бледной кожей и серыми глазами. Красавец, каких поискать.
— Лорд де Вер, очень приятно с вами познакомиться, — бодро заговорила я, — можете называть меня госпожа Хоткинс или Джейн. Я — ваш защитник, — с этими словами я подошла и протянула ему руку.
В этот момент у него было такое лицо, будто небо обрушилось на землю. Кроме того, на меня растерянно и смущенно глядели управляющий и лакей, которые оторвались от своих дел, дабы улицезреть восьмое чудо света — рукопожатие между мужчиной и женщиной.
— Ваше сиятельство, — я потрясла его руку и, не дожидаясь приглашения, села на стул напротив и потянулась за листком и пером, — позволите?
Лорд де Вер кивнул, не спуская с меня глаз.
Судя по всему, вела я себе непозволительно. Но мне было откровенно плевать на манеры, раз уж я вынуждена защищать де Вера, рискуя не только карьерой, но и жизнью.
Запасшись бумагой и чернилами, я приготовилась записывать.
— У меня будет несколько вопросов, но начну я с требований.
Его сиятельство опустился на стул и сказал управляющему:
— Вы свободны, Себастьян. Я приглашу вас позже, — затем обратился к лакею: — Принесите чай для госпожи Хоткинс и разожгите камин.
Де Вер положил локоть на стол, коснулся губ кончиками пальцев и взглянул на меня. Я ощутила, что меня изучают, тщательно и с интересом.
— Я понимаю, о чем вы говорите, госпожа Хоткинс, — раздался его приятный голос, — мне очень жаль, что мы не успели приготовиться к вашему приезду как следует. Мне доложили, что вам не понравилась комната. Хочу заверить, что в доме еще двенадцать гостевых покоев, и вы вольны выбрать любые. Их украсят так, как вы захотите.
Я усмехнулась.
— Милорд, все в полном порядке. Но требования у меня есть. Мне нужен кабинет, где я могла бы чувствовать себя... более свободно. Без лент, украшений и прочей женской ерунды. Во-вторых, доступ к вашей библиотеке. Не сочтите за наглость, но я привыкла много работать с документацией. В-третьих, в моем распоряжении всегда должна быть лошадь, чтобы я имела возможность выезжать в город. В-четвертых, прошу освободить меня от чудовищного распорядка, которому подчинены все обитатели этого дома.
— Чудовищного? — в голосе мужчины проскользнули насмешливые нотки.
Надо ж, за что зацепился! Теперь придется объяснять, что я имела в виду.
— Я не живу по распорядку. Я и распорядок — вещи несовместимые. Обещаю, что не буду расхолаживать прислугу. Все, что мне нужно — каждое утро крепкий кофе и ломтик сыра с булочкой. Я всегда завтракаю, не вылезая из кровати.
— Что-то еще? — сквозь легкую улыбку осведомился собеседник.
— Люблю нормальную еду, а не аристократические блюда.
Де Вер склонил голову и сощурил глаза, пытаясь понять, что представляет собой Джейн Хоткинс.
— Ваши требования удовлетворены. Но у меня есть одна просьба.
— Чтобы я поскорее вернулась в Стоунвилль? — пошутила я. — Не угадала?
Его сиятельство одарил меня одной из своих премилых улыбок.
— Я попрошу вас ежедневно со мной ужинать, если вы не против.
— Договорились.
В этот момент вошел лакей с подносом, прошагал и поставил его на стол. Затем этот ненормальный принялся раздувать пламя в камине. Я вздохнула, поддела пальцами ворот платья.
— Вам жарко? — обеспокоенно осведомился лорд. — Эдуард, потушите огонь!
Морты даже в жуткий зной мерзли, поэтому де Вер был закутан в изысканное черное пальто.
— Не стоило беспокоиться, — отозвалась я, хоть и облегченно перевела дыхание. — Ну что ж, приступим к делу? — не дожидаясь ответа, спросила. — Расскажите, ваше сиятельство, чем вам так не угодила леди Амелия?
Его губы вновь тронула насмешливая улыбка. Странно, что мои вопросы и манера изъясняться не вызывали у него неприязнь и недоумение, как у любого разумного человека.
— Дело не в леди Амелии.
— Вы повздорили с королем?
— Я похож на глупца?
Провокационный вопрос.
— Лорд де Вер, — начала я, как можно мягче, — в Стоунвилле, откуда я родом, принято говорить прямо. У нас есть поговорка про человека, который плюет против ветра.
Он нахмурился и, наконец, изменил позу, откинувшись на спинку стула и скрестив на груди руки.
— Считаете, что не справитесь с ветром, госпожа Хоткинс?
— Эм... Я верю в суд, хотя в вашем случае он не получится беспристрастным.
— В этом вы правы, — улыбнулся граф.
Улыбнулся так непринужденно, что я не выдержала:
— Вас смешит мысль, что вас неминуемо подвергнут наказанию?
— Нет, — вымолвил он. — Буду откровенен с вами, мне непривычно видеть перед собой женщину-защитника.
А вот это интересно.
— Вы шовинист? — вскинула я бровь.
— Нет, но я из разряда тех мужчин, которых коробит, когда на их защиту встает женщина.
Коробит его.
Я удержалась от желания сказать какую-нибудь гадость. Впрочем, я должна понять его светлость. В его окружении все дамы — сплошь трепетные лани.
— На чем мы остановились?
— Я хотел бы спросить вас кое о чем, госпожа Хоткинс, — произнес де Вер, — почему вы взялись за это дело?
— Взялась? То есть по доброй воле? О, нет, милорд. Мне озвучили дело после подписания договора.
Де Вер вдруг нахмурился, и его лицо разом лишилось мягкости. Он поддался вперед, положил сцепленные замком руки на стол. Я успела насчитать три массивных перстня на его крепких длинных пальцах прежде, чем он сказал:
— Лорд Клейтон указал в договоре неустойку?
— Естественно.
— Я выплачу за вас эту сумму. Вы вольны сами решать, чего вы хотите.
С ума сойти!
— То есть могу отказаться, и ничего мне за это не будет?
— Верно.
Нелепейшая ситуация, скажу я вам.
— Так Клейтон действовал не по вашему указанию?
— По-моему, разумеется, — ответил де Вер. — Я приказал ему привезти вас, госпожа Хоткинс. Но мы, к сожалению, не обговаривали методы. Он перестарался. Я не люблю играть нечестно, вот в чем дело.
— Вы понимаете, что, если я откажусь, вам не найти защитника? — спросила прямо. — Ни один здравомыслящий человек не станет защищать вас против короля Вергилии. Это самоубийство и конец карьере. С одной стороны, я даже понимаю лорда Клейтона.
— Разве мои проблемы должны повлиять на ваше решение?
— Черт побери! — фыркнула я. — Если я откажусь, вам придется снова искать защитника, а промедление или заминка может дорого вам обойтись.
— Да.
— Только не говорите, что от моего решения зависит ваша жизнь.
— Не собираюсь.
Я долго упрямо смотрела в глаза де Вера, чувствуя, что доводы разума проигрывают зову сердца. Он не отводил взгляд.
— Вы должны понять, чего хотите, госпожа Хоткинс. Тогда мы поймем, стоит ли продолжать беседу.
Я снова подергала ворот платья, чувствуя, что до меня добралось пламя преисподней.
— Что будет, если я проиграю?
— Разумеется, вы проиграете. Этот суд не для того, чтобы выиграть.
— Замечательно, — усмехнулась я, — чаша весов склоняется в пользу возвращения в Стоунвилль.
— Чтобы наш разговор был обстоятельным, я должен упомянуть о размере вашего вознаграждения. Сто тысяч фунтов. Вы получите эти деньги за участие в деле, если останетесь в моем доме. При любом исходе.
Я не привыкла к долгим решениям, но сейчас задумалась. У меня была возможность вернуться в Стоунвилль и избежать неустойки. Но если вернусь, кем я буду? Защитником, отказавшимся защищать своего клиента? Трусихой? С другой стороны, начинать карьеру со столь большого фиаско? Быть защитником человека, который обречен умереть? Какая глупость!
— Что ж, — вздохнула я. — По рукам.
Были у этого решения и другие причины, и главная заключалась в том, что я для де Вера — последняя надежда.
— Все-таки мы отвлеклись, — откашлявшись, я склонилась над бумагой. — Вы должны ответить на некоторые вопросы. Предупреждаю сразу, юлить нельзя. Готовы?
— Разумеется. Спрашивайте.
— Я многое читала о вас. Пресса, знаете ли, любит искажать факты. Я знаю, вы были отлучены от двора, и у вас была отозвана часть патентов на торговлю.
— Да, но я до сих пор могу торговать специями, — ответил лорд. — Это моя исключительная привилегия, как представителя древнего рода.
— И вы сохранили земли…
— Эта земля закреплена за мной и моими будущими наследниками пожизненно.
— В случае вашей смерти кому отойдут эти земли?
— Короне. Но все не так однозначно. Я планирую наследовать их и, смею надеяться, король одобрит это решение.
— Полагаете, после всей этой истории он будет столь милостив к вам?
— Мы договоримся.
— Вы собираетесь наследовать родственнику… кхм, своему ребенку?
Де Вер вскинул бровь.
— У меня нет детей, госпожа Хоткинс. Незаконнорожденных, в том числе. Родственников у меня тоже нет. Но я планирую завещать все своему управляющему.