Даже если вы боролись изо всех сил и только такой ценой сумели максимально использовать всё, чем вас одарила природа, борцовские качества всё равно достались вам по наследству. Заслуживает человек уважения за то, что он не ленивый? Ни капельки. Лень, равно как и прилежание, зависит от состояния нервной системы. Разумеется, консерваторы правы в том, что надо препятствовать паразитам и поощрять в людях желание работать на пределе своих возможностей. И весьма разумно требовать от людей ответственности, если такой подход влияет на их поведение и идёт на благо обществу. Однако всё это нисколько не обязывает нас верить в свободу воли. Необходимо лишь признавать важность усилий и считать, что люди способны измениться. Строго говоря, мы не меняем себя, поскольку, чтобы это осуществить, мы можем опираться лишь на нас самих, но мы постоянно испытываем влияние окружающего нас мира и мира, заключённого внутри нас, и сами на них влияем. Возможно, парадоксально требовать от людей ответственности за события, которые происходят в их уголке мироздания, но, рассеяв чары свободы воли, мы способны исполнить своё предназначение в той мере, в какой это пойдёт на пользу всем. Если люди могут измениться, мы имеем право требовать от них изменений. Если перемены невозможны либо люди невосприимчивы к требованиям, мы берём другой курс. Улучшая самих себя и общество, мы трудимся совместно с силами природы, ибо нет ничего, кроме самой природы, над чем можно работать.
Заключение
Принято оспаривать ту мысль, что в свободе воли для нас больше таинственности, чем реального опыта. С одной стороны, мы не можем дать ей научного определения, с другой — чувствуем себя творцами, управляющими нашими мыслями и действиями. Однако, по-моему, сама эта таинственность — симптом путаницы. Свобода воли — это не просто иллюзия, и наш опыт не просто даёт нам искажённое представление о реальности. Скорее, мы ошибаемся по поводу нашего опыта. Мы не только не в такой степени свободны, как мы полагаем, — мы и не чувствуем себя настолько свободными, как нам кажется. Наше ощущение свободы — результат нашего небрежения к себе таким, какие мы есть. Как только мы обратим на себя внимание, станет очевидно, что признаки свободы воли не обнаруживаются, что подтверждает и наш опыт. Мысли и намерения возникают в психике. Где же ещё? Правда о нас ещё более странная, чем расхожие подозрения. Иллюзия свободы воли — это тоже иллюзия.
Проблема даже не в том, что в свободе воли нет объективного содержания (то есть о наших мыслях и действиях невозможно говорить в третьем лице), — субъективное содержание в ней также отсутствует. Это легко заметить путём самонаблюдения. Сейчас я проведу такой наглядный эксперимент: в качестве концовки моей книги напишу всё, что мне взбредёт в голову. Естественно, всё написанное будет исключительно моим выбором. Никто меня ни к чему не принуждает, не навязывает тему и не заставляет вставлять определённые слова. При желании я могу даже не соблюдать правила грамматики. Захочется мне вставить что-нибудь про кролика — пожалуйста.
Однако, если обратить внимание на поток моего сознания, то нельзя не увидеть, что понятие свободы не подразумевает такой уж широты. Откуда взялся кролик? Почему не слон? Не знаю. Разумеется, я свободен поменять «кролика» на «слона». Но как я это себе объясню? Какой бы я ни сделал выбор, я никогда не узнаю его причину. Либо выбор созвучен моему пониманию законов природы, либо привнесён ветром случайности. Но ни в том, ни в другом случае он не выглядит и не ощущается как свобода. Кролик или слон? Свободен ли я решить, что слово «слон» лучше, если я не чувствую, что оно лучше? Свободен ли я изменить своё мнение? Разумеется, нет. Это мнение может изменить меня.
Что меня понуждает завершить свои рассуждения? У книги когда-нибудь должен быть конец — а я пойду и перекушу. Свободен ли я справиться с этим чувством? В общем, да, в том смысле, что никто меня не гонит есть под дулом пистолета — хотя я и голоден. Могу ли я потерпеть минуту? Разумеется — и даже не одну. Но я не знаю, почему делаю усилие именно в данный момент, а не в любой другой. И почему у меня в определённый момент кончаются силы? Сейчас я чувствую, что самое время поставить точку. Действительно, мне хочется есть, но, кажется, я уже донёс свою мысль до читателя. На самом деле мне больше нечего сказать по существу. И в чём же здесь свобода?
Благодарности
Хочу поблагодарить свою жену и издателя Аннаку Харрис за её вклад в «Свободу воли». Как всегда, её наблюдения и подсказки существенно улучшили книгу. Не знаю, как ей удаётся растить наших дочерей, работать над собственными проектами и ещё находить время издавать мои книги, — но всё это ей удаётся. Я чрезвычайно счастлив и благодарен судьбе за то, что она у меня есть.
Джерри Койн, Гален Стросон и моя мать тоже читали первый вариант рукописи, и их меткие замечания оказались очень полезными.