о с химией не дружила — не получилось. В театре я хотела работать — не пошло, потому что кто меня с таким графиком возьмет.
— Понятно. Ты снималась в Японии. Но это не первая твоя японская эпопея. Еще в школьном возрасте ты работала там по контракту — как модель. Удивительно, что мама отпустила тебя одну в Японию.
— Да, удивительно. Я ведь тогда еще спрашивала у мамы разрешение, чтобы с подружками погулять рядом с домом, а вот в Японию она меня отпустила легко. Сказала, что там другая ситуация — там никто на улицах не обидит.
— А самой было страшно — впервые уехать из родного дома так далеко?
— Очень страшно, конечно. Это вообще была моя первая заграничная поездка. Я даже звонила, просила маму, чтобы она меня забрала оттуда. Как из пионерских лагерей звонят детишки, вот я так же плакалась.
— Ну, это эмоции. А почему ты захотела стать моделью? Чтобы вырваться из обыденной жизни в Подмосковье, в Железнодорожном?
— Ни о чем таком я не думала, мне просто хотелось ходить по подиуму. Помню, еще в младших классах я смотрела все эти передачи про моду, про моделей, дома репетировала, дефилировала, потом девочек на переменах учила. Мне хотелось этого. Потом, уже в модельном агентстве, мне сказали, что рост у меня немного неподходящий — маловат для подиума, что надо двигаться в сторону съемок для журналов. Я так плакала! Мы с мамой недавно это вспоминали. Чего плакала-то? (Смеется.)
— Ты мне рассказывала, что одноклассники тебя недолюбливали.
— Я помню, что они, по большей части мальчики, были очень удивлены: как это Ходченкова поехала работать моделью в Японию? Я вообще была скромницей — не красилась, никогда особо не выделялась. Была таким гадким утенком. Мне всегда казалось, что я слишком худая, уши у меня не такие, как надо. Другие девочки казались мне такими красивыми! Я себе более-менее нравиться стала, когда уже моделью работала и когда мне начали говорить, что это у меня неплохо получается.
— У тебя достаточно скромная семья. Мама, кажется, строитель?
— Да.
— А могло так сложиться, что ты бы пошла по ее стопам?
— Вряд ли. Я с детства понимала, что это нелегко и я так не хочу. Я всё время мечтала о том, что буду жить где-нибудь за границей, буду прилично зарабатывать и помогать маме. Мне всегда хотелось помогать маме. Это единственное, что я знала про себя тогда.
— Сейчас помогаешь маме?
— Конечно. Так сложилось, что я теперь у нас за старшую. (Смеется.) Очень хочется маму беречь, оберегать, холить и лелеять.
— Вы с мамой вдвоем жили?
— Да.
— Ты ощущала отсутствие полноценной семьи?
— Не ощущала, потому что мне не с чем было сравнивать. Одно дело, когда ребенок растет в полной семье, а потом вдруг папа уходит. Я росла с пеленок в этой ситуации. У меня мама была и за маму, и за папу — «мапа», как говорят.
— Ты папу даже не знала, не общалась с ним?
— Были моменты, когда мы общались, когда я уже повзрослее стала.
— В детстве у тебя не было комплексов из-за того, что, может, денег на что-то не хватает, что приходится одеваться не так, как хотелось бы?
— Вот в этом плане комплексов не было никогда. Мама и шила, и вязала, и всё делала для того, чтобы я не выглядела и не чувствовала себя хуже остальных. Мне не было плохо. Было тяжело в каком-то материальном плане, но мне мама как-то старалась объяснить это, и я понимала, что нельзя просить у нее больше того, что она может дать.
— Вообще-то это хороший бонус для дальнейшей жизни: всё, что потом достигается, начинаешь особенно ценить.
— Конечно. Надеюсь, я до сих пор не избалована.
— Света, ты ведь сначала поступила в какой-то другой вуз, не театральный. Не была в себе уверена?
— Возможно. Поступила в Институт мировой экономики и информатизации. Не знаю, существует ли он сейчас. Наверное, это были поиски себя, а частично я сделала это из уважения к маме, потому что она хотела, чтобы у меня была профессия, связанная с экономикой, чтобы можно было потом заработать. И то, что я изучала иностранный, — это тоже было мамино желание, потому что я к английскому достаточно холодно сначала относилась.
— А почему всё изменилось и ты решила стать актрисой?
— Вот передач твоих насмотрелась.
— В смысле?
— Я смотрела твою программу «Кто там…» на «Культуре» о начинающих артистах. Как-то заинтриговало меня это, заинтересовало, — я раньше никогда не думала, что можно просто так поступить в театральный. Мне казалось, что можно поступить только по блату. И вдруг я увидела людей, которые пока не на слуху, но, видимо, успешные артисты, раз о них Вадим Верник снимает передачу. Я думала: а почему нет, а почему мне не попробовать?
— Мне очень приятно это слышать.
— А мне как приятно, что с твоей подачи всё и началось.
— Время быстро летит, и вот уже я позвал тебя, студентку, в программу «Кто там…». Ты в то время снималась у Станислава Говорухина в фильме «Благословите женщину». На съемочной площадке ты была такая сосредоточенная, отрешенная. А внешне — намного плотнее, чем сейчас.
— Я очень набрала в весе, когда поступила на первый курс в театральный. Поправилась на нервной почве, потому что ужасно боялась, что меня отчислят. Я же пионер — мне всегда нужно было быть вовремя на репетициях, в институте…
— Сколько ты набрала?
— Не помню точно… килограммов пятнадцать.
— Ничего себе! Наверняка страдала от этого.
— По-девичьи да, мне было очень неуютно. Но потом, когда я вернулась в свою нормальную форму, про меня стали писать гадости, что вот сидит на диетах, голодом себя морит и в обморок падает.
— Подожди, ты хочешь сказать, что совершенно органично поправилась на пятнадцать килограммов, а потом…
— …так же органично пришла в прежнюю форму.
— Но ведь Говорухин не утвердил бы тебя в свою картину, если бы ты была худая и стройная?
— Я тоже думаю, что не утвердил бы.
— Скажи, главная роль у такого культового режиссера, как Говорухин, перевернула сознание?
— Скорее, нет. Ведь после съемок и премьеры фильма предложения на меня не посыпались. И не было того, что я проснулась наутро знаменитой: спокойно ездила в метро, никто автографы не просил. Что-то изменилось, когда я уже сыграла во втором фильме у Станислава Сергеевича — «Не хлебом единым».
— Недавно ты снималась у Валерии Гай Германики. Она талантливая и при этом экстравагантная девушка. Вы такие разные!
— Я тоже была уверена, что мы очень разные. Я была выдрессирована Станиславом Сергеевичем Говорухиным, а Гай Германика… Ее фильмы я смотрела… сквозь пальцы. Когда меня пригласили к ней на пробы в проект «Краткий курс счастливой жизни», я пришла просто познакомиться. Я откровенно сказала, что не буду пробоваться, пришла только ради знакомства. Вся страна только о Гай Германике и говорила, кричала прямо. Мне захотелось посмотреть в глаза этому человеку. Посмотрела, и мне понравилось то, что я увидела, и то, как мы поговорили. И меня даже убедили попробоваться, ну так, на всякий случай. Попробовали, всё случилось, и я горжусь этим проектом. Иногда мне неловко смотреть свои фильмы и видеть себя на экране. Здесь же я верила себе, верила режиссеру. Я верила во всё, что говорила. А так как нам разрешали, даже убедительно просили говорить от себя, а не по сценарию, как-то всё сложилось — петелька-крючочек, как любят говорить артисты.
— Послушай, так может, уже и не нужен диплом Щукинского института? Надо было просто сняться у Говорухина и Гай Германики, и вот они — актерские университеты.
— Все-таки нет, я считаю, образование актеру необходимо: одно дело, когда у тебя есть фактура, ты органичен в кадре, другое дело, когда есть какие-то фундаментальные вещи, которые надо знать.
— У вас с Гай Германикой не было конфликтов на площадке?
— У нас были рабочие отношения. Я не могу сказать, что мы великими друзьями остались. Она со всеми очень уважительно общается — исключительно на вы. Прошлой зимой мы встретились на каком-то мероприятии и снова были на вы…
— Ты была замужем за актером Владимиром Яглычем, потом вы расстались. Сохранить актерский брак мало кому удается.
— Нет, Вадим, есть масса счастливых актерских семей. Но, наверное, это не мой вариант. В моей семье актер должен быть один. И это я.
— Категорично. Отчего так?
— Ты меня таким простым вопросом в тупик поставил. (Смеется.) Наверное, потому, что я не верю актерам, у меня ощущение, что они всегда играют, и даже вне площадки ведут себя как на съемках. Не знаю, может, это мои глупые фобии. Это при том что у меня много друзей-артистов, хороших знакомых мужчин-артистов.
— Света, в программе «Кто там…», в 2005-м, ты мне говорила, что не знакома с Интернетом и что тебя это совершенно не интересует. Надеюсь, всё изменилось?
— Всё течет, всё меняется, и даже Ходченкова надела розовый свитер и научилась пользоваться Интернетом. (Смеется.) Я человек инстаграма — я там живу.
— Обязательно подпишусь на тебя.
— Давай фотки друг другу покидаем. (Улыбается.)
…В октябре 2017 года мы со Светой Ходченковой оказались на соседних креслах в самолете: вместе летели в Верону на ледовое шоу. Проговорили всю дорогу. Света рассказала мне, с каким нетерпением ждет января, потому что это единственный месяц в году, когда она может позволить себе отдохнуть. В доказательство она показала в айфоне свой рабочий график: там нет ни одного свободного дня на ближайшие восемь месяцев — ни одного, кроме января! «Получается 300 с лишним дней ты тянешь работу, как лямку», — говорю я. «Нет, я не считаю, что это какая-то лямка, — возразила Света. — Я получаю от этого только радость. Для меня „лямка“, как ты говоришь, это если я хотя бы дня три не снимаюсь или ни с кем не переписываюсь насчет работы».