— Я этого никогда не понимал. Когда в 19 лет я стал премьером, у меня исчез всякий интерес. На сегодня я уже исчерпал всё, что могу сделать в балете, и уже не знаю, чем себя занять дальше. Профессиональные навыки нарабатываются в студенческие годы, а потом тебе сорока минут в день достаточно — кровь прогнать, ногой чуть-чуть подрыгать, и этого достаточно, чтобы выходить на сцену и играть.
— Так всё прозаично… Ты, я знаю, никогда не занимаешься в балетном классе со всеми, только индивидуально.
— Я не люблю, когда собирается масса людей. Больше трех человек — это уже для меня напряжение какое-то. Урок — это, к сожалению, когда 40 человек делают одно и то же. Со студенческих лет я опаздывал всегда на уроки, меня выгоняли, и из-за этого я научился сам делать урок, то есть это дало мне возможность разработать свою какую-то тактику или технику. Мой урок длится 35–40 минут, а обычный класс — где-то час пятнадцать.
— Куда хотелось бы двигаться дальше, если все-таки продолжать заниматься балетом?
— К сожалению, я сейчас не вижу хореографов, которые могли бы сделать что-то гениальное, — вообще, что-то интересное, что-то новое. Мы пытались найти, но всё сходит на нет. Сейчас много иностранных хореографов привозят в Россию свои произведения, которые за рубежом были поставлены лет 20 назад, — всё уже давно пережевано. Я сейчас в театре «Манон» учу…
— …балет знаменитого хореографа Макмиллана.
— И мне уже лень, то есть у меня нет желания, какого-то драйва учить что-то новое. Нет того, что было в 18 лет.
— Ты вообще по натуре депрессивный?
— Нет, не депрессивный, но одинокий, то есть всегда один. Первый год в Москве вообще один жил, то есть ни с кем не общался. Потом одного друга нашел, но, в принципе, я люблю состояние, когда я один. Я помню еще в Королевской школе в Лондоне, когда я учился, у нас в классе было 17 человек. Мы все должны идти гулять в парк. А я не шел с остальными. Мне не нравится даже, когда три человека собираются вместе. Когда один на один, то складывается определенное состояние, а если появляется третий человек, то он оказывается лишним.
— Серёжа, а какая все-таки у тебя сейчас цель?
— Никакой. Я хочу ее найти, но до сих пор не нашел.
Три недели назад, например, я посмотрел по телевизору единоборства какие-то и начал тренировать пальцы, мышцы, то есть верхнюю часть тела. Меня это заинтересовало. Я теперь в спортзале по четыре часа качаюсь, пробую какие-то удары.
— Еще бодибилдером станешь!
— Нет-нет, тут аккуратно, всё грамотно. Если с маленьким весом работать, ты, наоборот, красивые мышцы себе построишь. И меня это заинтересовало — у меня есть груз, который мне нужно поднять. А как только мне надо идти на репетицию, этот драйв прерывается, и я становлюсь злым, раздраженным. Потому что если я сейчас порепетирую с девочкой-балериной, то устану и не выполню свою спортивную программу. Я полностью устремился в эту сторону, и балет мне теперь как будто мешает. Недавно я сделал астрологический прогноз: возможно, в 27 лет я поменяю профессию — уйду из балета в кино.
— А ты понимаешь, что этому тоже нужно учиться? Техника речи и так далее.
— Если ты попадаешь там к правильным людям, то они научат. Там большие профессионалы.
— «Там» — это в Голливуде?
— Да, в Голливуде. Я люблю масштабные, дорогие фильмы. «Рэмбо», в принципе, ни о чем, но это дорого сделано, и это интересно. Уже поступило предложение от Микки Рурка. Он собирается делать кино как продюсер и позвал меня сыграть небольшую роль.
— А как обстоят дела с кинопроектом про Нуреева, о котором ты мне рассказывал раньше?
— Проблема в том, что фильм про Нуреева хотят снимать, как минимум, четыре режиссера в год. Постоянно тебе приходят предложения. Сейчас я, например, слышал, что в Голливуде хотят снять мощный фильм про Нуреева. Если проберусь туда, если получится…
— Серёжа, сегодняшняя наша встреча висела буквально на волоске. Никто не знал, придешь ты или не придешь.
— Честно говоря, я не хотел проводить эту встречу. Я не считаю правильным, когда мне говорят: «Распишись на своих фотографиях, мы будем их продавать с автографом». Да и настроение у меня сейчас совсем не для общения. Я исчез на несколько дней. Мне многие звонили, а я никак не реагировал на эти звонки. Но когда вы, Вадим, мне позвонили, я понял, что не смогу вас подвести, потому что вы очень хороший человек.
— Спасибо, Серёж. Мне приятно это слышать. И хотя карты судьбы предсказали тебе скорую смену профессии, я все-таки надеюсь, что ты обратишься еще к одному астрологу и он скажет: «Нет, Сергей, ты должен танцевать. Ты нужен балету, и балет нужен тебе».
— Посмотрим. (Улыбается.)
Эпилог
Прошло еще несколько лет. С балетом Сергей Полунин не расстался. Он не связан сегодня формально ни с одним коллективом (труппу Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко Сергей покинул в 2016 году), но готовит достаточно много самостоятельных проектов, с которыми выступает по всему миру. А недавно пришла новость о том, что Полунин станет художественным руководителем балетного училища, которое построят в Симферополе. Он начал сниматься в кино. В голливудском детективе «Убийство в восточном экспрессе» его партнерами стали Кеннет Брана, Пенелопа Крус и Джонни Депп, а в боевике «Красный воробей» — Дженнифер Лоуренс и Шарлотта Рэмплинг. Сыграл Полунин и в английской картине Рэйфа Файнса «Нуреев. Белый ворон», — правда, не самого Нуреева, а премьера Кировского (ныне Мариинского) театра Юрия Соловьева, с которым Нуреев дружил. Роль небольшая, почти без слов. Но когда на экране Соловьев — Полунин зависает в балетном прыжке, становится понятно, что лучше Сергея Полунина исполнить этот танец не смог бы никто!
Юлия Пересильд«На следующий день после премьеры я собиралась уйти из профессии»
Юлия ПЕРЕСИЛЬД умеет удивлять. В мае 2018 года, в рамках фестиваля «Черешневый лес» состоялся ее режиссерский дебют — спектакль «Каштанка». Поставила «Каштанку» она у себя на родине, в Пскове. Перед показом в Москве, на сцене Театра наций, Юля сильно волновалась: «Поверь, Вадим, легче самой сыграть пять спектаклей». Псковские актеры свою землячку не подвели. Они выступали с таким драйвом и наслаждением! И в этом чувствовался почерк самой Пересильд.
«Каштанка» в постановке Юлии Пересильд — это импровизация на чеховский сюжет. Здесь нет быта, среда обитания условная, зато много цирка и рок-н-ролла. Чеховская героиня Каштанка волей режиссера (она же автор сценической версии) превращается в обаятельную и очень трогательную дворовую девчонку, сочиняющую песни и мечтающую стать эстрадной звездой. В результате всё так и случается, и вот уже мы свидетели ее триумфального успеха. А дальше — как поется в «Бременских музыкантах»: «ничего на свете лучше нету, чем бродить друзьям по белу свету»… Быть внутренне свободным, быть естественным, не изменять себе — это тоже дар, который дается не каждому. Об этом спектакль Юли Пересильд. В финале зрители устроили овацию режиссеру-дебютанту и молодым псковским артистам.
Конечно, Пересильд прежде всего актриса. Актриса сильного, мощного дарования. Я пригласил Юлю в гости к себе домой, чтобы поговорить в спокойной, несуетной обстановке. Мы пили чай с конфетами, которые принесла Юля, и общались по душам. Как раз в это время Пересильд ставила «Каштанку» и очень болела самой историей.
— Ну что, Юль, манит режиссура?
— Да. Ты знаешь, в чем дело, я никогда — ни в детстве, ни в юности — не ходила в псковский театр. А тут Дмитрий Дмитриевич Месхиев, у которого я когда-то снималась, возглавил Псковский драматический театр. Два года назад он мне предложил сыграть там спектакль, но тогда что-то не сложилось. А этим летом мы приезжаем и я говорю ему: «Дмитрий Дмитриевич, я слышала, у вас там главного режиссера сняли. Давайте я спектакль вам поставлю?» Он говорит: «Сейчас приду». А я в детском парке недалеко от театра с детьми гуляю. И он пришел сразу же. Мы с ним погуляли в парке, и он спрашивает: «Ты что, спектакли ставишь?»
— Логичный вопрос.
— У меня опыт такой уже был: в Театре наций мы с Пашей Акимкиным поставили несколько музыкальных композиций. А потом были «Песни военных лет», «СтихоВаренье», «Люди и птицы». Если подумать, набирается много всего. Правда, у меня было одно условие: материал я хотела выбрать сама. И я выбрала «Каштанку» Чехова. Обожаю этот рассказ. Мы встретились с артистами, договорились, съездили вместе на четыре дня в Пушкинские Горы, репетировали там. Сейчас я в Псков езжу, там уже декорации изготавливаются.
— Помню наше знакомство с тобой — на репетиции спектакля Кирилла Серебренникова «Figaro. События одного дня». Ты, начинающая артистка, — Сюзанна, Евгений Миронов — Фигаро. Уже тогда про тебя было всё понятно, — я имею в виду степень твоего дарования.
— У меня на этот счет были свои соображения. Премьера нашего спектакля состоялась 26 декабря 2006 года. Я ждала этого дня для того, чтобы на следующий день, 27 декабря, уйти из профессии. Потому что я была уверена, что это крах, позор страшный на всю Москву — все, наконец, поймут, что я зря училась четыре года и только позорю своего мастера Олега Львовича Кудряшова. На репетициях Женя Миронов всё время подходил ко мне и говорил: «Давай еще раз, масюлечка». А я понимала, что туплю! В общем, я была слабенькая внутри и плакала каждый божий день. А где-то за пять дней до премьеры Кирилл Серебренников вдруг мне говорит: «Поехали со мной в ЦДЛ». Я не знала, что такое «ЦДЛ», и думаю: «Наверное, он хочет меня с роли снять». Мы встретились в Доме литераторов. До сих пор помню слова Кирилла: «Слушай, я тебе должен сказать такую вещь. Я тебя ужасно люблю. Я вижу, что тебе очень тяжело. Но ты должна понимать, что я в тебя очень верю и ты очень хорошая».