Марк переводит взгляд с меня на Анфису и обратно. Понимаю, что он пытается выбрать, кого же везти.
– Так, дорогие участники, – снова раздается голос ведущего, – через неделю жду вас на следующий этап. Тем же составом…
Внутри все падает. В смысле тем же составом? Что это за…
– Садись, – меня отрывают от земли и усаживают на байк.
Спина превращается в идеально ровную. Только бы не соприкоснуться со сводным. С Марком было не так…остро. Рус прижимает меня к себе грудью, чтобы я не слетела при старте.
– Рус, отва…– выдыхаю, но тут же он срывается с места и не дает сказать мне ни слова. – ли.
Из меня вырывается стон, когда Тихомиров тормозит на светофоре. Он оборачивается. Поднимает защитное стекло.
– Что там у тебя?
Смотрю на то, как из ранок начинает течь кровь. Перед глазами ненадолго темнеет. Рус прослеживает мой взгляд и матерится.
Заезжаем в карман возле остановки. Тихомиров соскакивает со своего железного монстра и присаживается возле моих ног. Меня окунает в волнение и дрожь.
– Твою мать, где ты так? – аккуратно проводит большим пальцем по поврежденной коже, от чего в крови поднимается уровень кортизола.
– Это все ты виноват. Ты же меня потащил сюда, – ничего не могу поделать с обидой, которая сочится в моем голосе, – втянул меня куда-то. Что значит через неделю тем же составом, Рус?
Толкаю его в плечо. Он шипит и дергается подальше от меня.
– Не думай пока об этом. Твою ж…
Тихомиров встает во весь свой высоченный рост и осматривается по сторонам. Мне приходится задирать голову, чтобы видеть его лицо. Он недоволен. Губы плотно сжаты, и все тело напряжено.
– Поехали уже, я сама со своими коленками разберусь, – цежу сквозь зубы.
Но Рус снова врубает игнор на полную катушку. Мимо нас пролетают машины. Прохожие никак не реагируют на девушку и на грозного байкера.
Все спешат по своим делам и нам это только на руку.
– Аптека, – вырывает из панических мыслей Рус, – я ща.
Исчезает за неприметной дверью и возвращается с какими-то коробочками и бутыльками.
– Жизнью мне будешь обязана, сводная.
– Я не сводная. Наши родители развелись, – зачем-то противоречу ему.
Рус поднимает на меня взгляд, полный сочувствия. А я не понимаю, с чего вдруг…
– Уверена?
Язык прилипает к небу.
– В чем? – с трудом проталкиваю слова.
– В том, что развелись, – усмехается Рус, – ты же как-то попала в нашу академию, свод-ная.
Эти слова что-то задевают в душе. Погружаюсь в мысли, но из задумчивости выдергивает Рус.
Присаживается у моих ног и отвинчивает крышку перекиси. Напрягаюсь в ожидании привычного пощипывания. Сводный поднимает мою ногу и кладет к себе на колено. Щедро льет на место где рана. Шиплю.
Тихомиров бросает на меня быстрый взгляд. Наклоняется ниже и дует в то место, где пенится перекись.
Я таращусь на его темную макушку. Надо же…а он даже умеет себя вести нормально. Как человек, а не как раненый зверь, который пытается постоянно кого-то укусить.
Чаще всего меня.
– Пластырь держи, – вручает мне коробочку, и начинает ржать.
Толкаю его в плечо, но так, чтоб он не грохнулся на пятую точку.
– Что смешного, Рус? – возмущенно спрашиваю.
– Да так…, – голубые глаза опасно сужаются, – что подумают о нашей новенькой, когда она вернется откуда-то со стертыми в кровь коленками?
До меня доходит смысл сказанного. Щеки вспыхивают от смущения.
Сволочь!
Беру свои слова обратно. Рус не человек. Он скотина!
Соскакиваю с байка и отталкиваю Тихомирова. Он поднимается на ноги, пронзает меня злым и колючим взглядом.
– Гад, – толкаю его в грудь, – какой же ты гад, Руслан!
Ору на всю улицу и не забочусь о том, что меня кто-то услышит. Мне обидно! Обидно, что он не считает меня за человека. Пытается унизить и оскорбить.
Он пытается меня перехватить за руку, но я вырываюсь.
– Посади свою задницу на байк, – орет в ответ Тихомиров.
Привлекая внимание прохожих.
– Отвали! Иначе я сейчас заору, что ты пытаешься меня похитить, – зло цежу сквозь стиснутые зубы, – сама доеду!
Резко разворачиваюсь, но тут же лечу обратно. Натыкаюсь на спину Руса. Весь воздух вышибает из легких.
– Садись на байк, – рычит на ухо, – хватит передо мной жопой крутить, Аврора.
Мое имя словно рычание собаки.
– Иначе…
– Девушка, вам нужна помощь? – интересуется проходящая женщина, поглядывая за мою спину.
Открываю рот, чтобы ответить, но Рус опережает.
– Все хорошо. Повздорили, у парочек такое ведь бывает, да?
Округляю глаза. Да из нас парочка, как из козы балерина.
Рус силой усаживает меня на свой мотоцикл и мы снова срываемся с места.
Каким-то чудом возвращаемся в академию незамеченными. Рус высаживает меня возле корпуса, не сказав ни слова. Только зло посмотрев на меня. Возвращаюсь в пустую комнату, выдыхаю, когда падаю на кровать. Взгляд прилипает к заклеенными коленкам. Да уж…Рус прав. Теперь никаких юбок, пока не заживет.
Радостно от одного… вроде меня не засекли. Но радость была преждевременной.
Глава 8
Первые две пары проходят в обычном режиме. Мы послушно грызем гранит науки. Хотя, меня все ещё поражает, как совершеннолетние парни и девушки подчиняются правилам этого заведения. Но, видимо, есть на них какие-то рычаги давления.
После прерывистого стука в аудиторию торопливо входит декан нашего факультета. Я непроизвольно напрягаюсь.
Он окидывает задумчивым взглядом наш курс. Тормозит на мне и на Анфисе. Непроизвольно переглядываемся с соседкой.
Она вопросительно выгибает бровь. Я дергаю в ответ плечом.
– Доброе утро, уважаемые, – декан складывает руки на груди, – до меня дошла информация, что четверо из вас вчера вечером покидали территорию, не получив на это соответствующее разрешение.
Все студенты как по щелчку замолкают. У меня потеет спина. Бросаю короткий взгляд на Тихомирова. Но он выглядит так, словно это его не касается.
Вот умеет же держать свои эмоции под контролем. Это я сейчас трясусь из-за того, что меня могут спалить.
Анфиса толкает меня под партой. Ощутимо так. Стараюсь не зашипеть от боли. Бросаю на неё уничтожающий взгляд.
– Держи себя в руках, – шепчет мне на ухо, чтобы никто не услышал.
– Я уже знаю имена трех сбежавших, – продолжает декан, и снова этот его ястребиный взгляд проходится по нам, – но, так уж и быть, дам вам шанс реабилитироваться. Кто готов признаться сам?
Трех? Интересно, это кого?
Руслан оборачивается и пронзает меня таким взглядом, от которого к горлу подкатывает тошнота.
Кусаю губу. Декан замирает взглядом на мне и снова все внутри превращается в ледяную глыбу.
Неужели он и про меня знает?
А что тогда со мной будет?
– Учтите, наказание вам не понравится, уважаемые студенты, но, так уж и быть, если вы признаетесь сами я скошу вам срок наказания.
– Вы так нас сейчас отчитываете, как будто мы несовершеннолетние и не имеем права…, – начинает Марк, но декан резко опускает кулак на стол преподавателя и по аудитории проносится звук удара.
– Вас сюда не просто так прислали родители. Вы должны уметь подчиняться распорядку и режиму.
– Как будто их кто-то просил нас сюда запихивать, – подает кто-то голос с задних парт.
По аудитории прокатываются смешки. Декан награждает говорившего таким взглядом, что будь я на его месте, то стекла бы под стол. И заткнулась бы навечно.
– Вам напомнить, Востриков, чем грозит вылет из нашего заведения? Волчий билет, если по простому. Будете потом подносить кофе тем, кто СМОГ окончить это заведение. Если вы все стремитесь к этому, то я вас не держу.
Ну а что, не такой уж и плохой вариант. Главное же, подальше от всех этих мажоров.
Он вскидывает руку и показывает на дверь.
– Прошу, кому тут не нравится. Только не забывайте об условиях договора с нашим заведением.
У меня внутри все холодеет. Какого ещё договора? Какие ещё условия???
– Ваша выходка может обойтись дорого вашим родителям, – декан снова окидывает нас таким взглядом, словно мы несмышленые детки.
Хотя, скорее всего, он именно так про нас и думает. Золотые детки, не видавшие в этой жизни ничего, кроме роскоши.
Но черт…чем мне может грозить мой вылет из этого заведения? Надо будет обязательно уточнить у Ма.
Декан завершает свою речь и идет на выход. Ещё какое-то время после его ухода в аудитории царит гробовая тишина. А потом преподаватель отмирает и продолжает лекцию.
Иду по коридору, и уже мысленно прокручиваю, чем буду заниматься после пар, как меня дергают в темный угол, не успеваю я и пискнуть.
С силой впечатывают в стену так, что из меня вышибает весь воздух.
– Попалась, маленькая доносчица, – шипение над ухом я узнаю сразу.
Тихомиров. Он крепко держит ладонь на моих губах, не давая мне даже замычать. Сердцебиение ускоряется, как это бывает всегда, стоит Русу оказаться близко ко мне. А сейчас он отчего-то решил, что имеет право прижиматься ко мне всем телом. Он будто пышет жаром и в укромном уголке через пару секунд становится так жарко, что невозможно дышать.
Мотаю головой, чтобы этот придурок убрал свою лапищу от моего лица. Но Рус, как всегда, не реагирует на другого человека. Он что-то втемяшил себе в голову и теперь не отвалит, пока не выскажет все.
– Ты какого черта торчала так долго в деканате после пары? М? – почти прозрачные глаза метают в меня разряды молний.
У меня от удивления приоткрывается рот, но ладонь Тихомирова не дает мне открыть его широко.
– Я за тобой слежу, маленькая зараза, – продолжает горячо шептать мой бывший сводный братец.
Все тело от его угрожающего шепота покрывается мурашками. Передергиваю плечами. Мычу.
– Только попробуй выдавить из себя звук, я тебя…, – он не договаривает и мне, видимо, не суждено узнать, что же он там со мной сделает, если я пискну.