"Уважаемая, позвольте уточнить некоторые детали: происшествие 1966 года — вовсе не пиар, а посвящение участников группы "Битлз" в масоны. Подстроенная авария Маккартни — это жертва. Нет, он не умер тогда, но запел иначе. Как и все они. Вы могли бы это услышать, если бы ознакомились с их творчеством поближе… Мне-то проще, я старый битломан. Но — не буду отнимать ваше драгоценное время. Скажу лишь одно: Леннон сопротивлялся. Он не хотел входить в братство свободных каменщиков. И его пыталась спасти от них Йоко Оно. Она ведь тоже принадлежала некоей тайной организации. Но у нее в итоге не вышло. И Леннон покинул нас, став жертвой фаната-наемника.
Так что зря вы отговариваете пытливого Никодима написать об этом роман. На русском языке, насколько мне известно, пока не было такой книги. Я бы ему помог с материалами — ведь тему я давно изучаю…"
Без масонов-то мой день был бы сегодня не полон, конечно… Ну Дятел дает! И что за неуместные мистические переплетения! Зарываясь в теме царской семьи я, конечно, натыкалась и здесь на версию о ритуальном убийстве и о том, что это, якобы, дело масонских рук, которые давно мечтают уничтожить Россию-матушку. И вот что мне странно, однако: если масоны — за мировое братство, за всеобщую любовь и терпимость, как они и провозглашают, то процесс у них идет, по Веничке Ерофееву, медленно и неправильно. А если они — злодейская мировая закулиса, то тоже не пойми с кем и против кого дружат. И Россия им не по нутру, и Леннон, и Кеннеди…
— Так этот твой Лещинский наверняка сам масон! — Алешенька, мой глас народа, шумно расставлял все по полочкам. — И решил продвинуть свою шоблу за счет великих.
— Он же наоборот их разоблачить хочет! И потом… если он масон, то зачем ему наш конкурс?
— А затем же, что и тому немцу с Романовыми под мышкой! Давай еще, поучаствуй в чьей-нибудь канонизации… делать тебе нечего! Тебя втягивают в мутные политические игры!
— Ничего себе! Значит, я важная персона?! Ура! Но обидно, что никто об этом не знает… Один душка Лещинский!
— А когда узнают, будет поздно. Бац — и ни дятла тебе, ни бобра. Один черный ворон…
5. "Лида, разогревай!" или квантовый скачок
Мне всегда было интересно — родители, которые растят детей с участием бабушек и дедушек, более инфантильны, чем те, что проходят это путь бесстрашно-самостоятельно? Вообще не представляю, как они управляются… И каково ребенку расти в генеалогически одномерной любви. Хотя кто-то и такой лишен! И, быть может, существуют родители-оркестры, владеющие перевоплощением не хуже индийских богов, и с ними никого больше не нужно, я не спорю! Но лично я не стала бы собой без бабушки Зои, и Митя тоже без своих — Лиды, Клары и Севы. И даже дедушка Вадим, старик-лесовик, вредный пьяница и изготовитель биологического оружия в виде переваренных несъедобных консервов — тоже сыграл свою роль. Но даже простое перечисление заставляет меня зависнуть над пропастью несправедливости любого повествования. Состоит она в том, что самые любящие и преданные занимают в нем меньше всего места. А иной раз и вовсе оказываются не упомянутыми. Причина понятна — нет конфликта, а ведь он основа сюжета. Конфликт, интрига, напряжение… Но те, кто нас любит, — иные источники. Они наш воздух, земля, вода и огонь. Любовь, когда она врожденна, привычна, очевидна, встает в ряд естественных стихий. Описание ее сродни пейзажной лирике — скучно… Это выдуманного персонажа можно вылепить колоритно, дерзко и смешно. А реальный человек-источник, любимое создание божье, не станет подстраиваться послушным кирпичиком для твоей фабулы, желающей угодить чьим-то обыденным ленивым вкусам. Так что не будет, не будет сейчас интересно!
Сейчас будет о том, как Клара взяла у меня Митю, когда мы его привезли из роддома, а Трейси трепетно встала на задние лапы, волнительно принюхивалась и виляла своим ротвейлерским хвостиком-обрубком со скоростью пропеллера. Она всем своим видом говорила: я тоже, тоже его ждала, покажите его и мне, и мне! Митя заплакал. Точнее взревел. А Клара его развернула — она знала, что делать, и это было великим моментом. Когда кто-то знает, что делать — это ни с чем не сравнимо…
Как водится, у нас в тот момент обитал очередной маргинал, уголовник и просто неприятный мужчина, которого Митин папенька решил перевоспитать трудотерапией и посильным приобщением к креативу, то есть к участию в беспорядочном ремонте нашей новой съемной берлоги. За еду, жилье и прочие бонусы. Если забегать вперед, то бонусом явились украденные у одного из наших гостей доллары. Сколько — не помню. Помню, что жертва ограбления, человек, сам однажды отсидевший — но мужчина приятный! — искренне недоумевал: мол, почему же он просто не попросил? Я бы ему дал! Помнится, в тот неловкий момент у меня на языке вертелось название детектива Агаты Кристи "Почему они не попросили Эванс?" Вечно я реагирую на стресс неуместным литературным буриме…
Главное во всем этом, что от всех приятных и неприятных субъектов нас спасла Лида. Когда до меня, наконец, дошло, что ведь… ребенок! Уходите прочь, перевоспитуемые! Сил нет уже видеть ваши дармоедские рожи! Не до вас сейчас! Но прогнать в никуда — как можно… Мы ж Достоевского читали. И Лида все "рожи" забрала к себе. Она искренне верила в их безопасность, невиновность и заблудшесть. Или не верила, но приняла удар на себя. Она всегда так делала, она же бабушка из космоса, она же космические корабли строила и станцию "Мир", а еще в ЦУПе работала, и в Шереметьево. А самолеты при ней не падали, между прочим! И космос фурычил, как нужно! И все держалось на ней: и приютит, и заготовок домашних наделает, и тортов напечет, и накормит до отвала, и спать уложит, и даже от собственного сына меня укроет, когда он в бреду! Не устану повторять, что самый надежный отечественный бренд — это русская бабушка. Вот кто никогда не подведет, и детей неразумных от самих же себя спасет, и на пенсию, которую в носок копейка к копейке копит, всю семью вытянет в Смутное время, и внуков на ноги поставит… В эпоху перемен без бабушек рождаться опасно.
Хорошо, с бабушками все понятно. А мы что за никчемыши? Очередное потерянное поколение, порубленное в капусту девяностыми годами? Или, как говорит почитаемый мной критик Давыдов, поколение незамеченное. Призрак! Но незамеченное кем, позволю я себе спросить? Да тем же поколением, только другой его частью. Приспособившейся. Мы — неугомонное сердце и легкие, измученные исканиями, самоедством и делирием, а они — место, на котором сидят. Причем крепко сидят, заткнув собой поток свежей энергии и подгребая под себя все, до чего могут дотянуться. Сердчишко-то и легкие — легко воспаряющие, воспитанные в семьях шестидесятников в идеалах гуманизма, а, так сказать, корма телесная — неподъемная и хамелеонистая. Этой когорте и гуманизм чужд, и бабушки не нужны. Они могут прикинуться внезапно милосердными, но только если им что-то из-под тебя нужно. Вот такое интересное поколение получилось, в котором задница чувствует себя важнее и увереннее сердца. А, может, так оно всегда происходит?
Но вернемся… Если Лида — бабушка космическая, то Клара — литературно-музыкальная. Бабушка-поклонница. Ну разве что только рэп она не слушала, но считала, что Yesterday Митя исполняет на флейте лучше, чем автор — пока того еще не украли масоны по версии "Дятла и Бобра". Однако Клара такова, что писать о ней невозможно — мой синдром никчемыша зашкаливает. Хотя бы просто потому, что не могу совладать со словом — все не то, не то! А она меж тем составила сборник Митиных афоризмов. Она, абсолютный апологет классики, полюбила Митин джаз. Она для меня — автор канонической шарлотки и пирога с клубникой или малиной по-сысертски. Нужны ли кому-то эти подробности? Где ты, Пруст, которого я так и не прочитала! Но бывает у текста такая энергия, что мы его знаем генетически, врожденно — если, конечно, родимся у Клары, как я… Она все читала за нас!
У нее поэтический нерв, она даже супам — ухе, солянке, борщу etc. - посвятила венок сонетов, что уж говорить о тех, кого она любит или ходит слушать в филармонию.
А еще у нее было много-много картонных заводских коробок с виниловыми пластинками, они стояли вертикально стройным рядком на полочке ее специального музыкального шкафчика. И каждая коробка была подписана, Клара — фантастический аккуратист, и это не передалось никому! Первые четыре коробки читались как "Бах. Бах. Бах. Бах"… Потом шли, кажется, Моцарт, Бетховен, Шопен, Шуберт, Шуман — кого на целую коробку не набирается, тот делит ее с коллегой по эпохе. Я-то по букве "Ш" запомнила, а у Клары все строго… Тут следует сделать ремарку о том, что я выросла в доме, где был знаменитый на весь наш город магазин грампластинок "Мелодия". И вот эта "Мелодия", в отличие от Клариной аккуратности, передалась Мите по наследству и проявилась, когда винил пережил забвение, винтажный взлет и снова оказался на коне. Они вместе с подругой, прекрасной Лизой по прозвищу Дубик, ходили по антикварным лавочкам в поисках настоящего лохматого джаза. Думаю, это лучшее начало любви…
Итак, одна бабушка, Лида, дала Мите дом в космическом Королеве, Сева и Клара вслед за Зоей — дали ему дом в уральской Сысерти на незабываемые лета. А я, получается, не дала дом. Только иллюзию, временное пристанище, съемный угол, веселый, бодрящий иероглиф неимения. Если есть в языке Будды иероглиф недеяния, то почему бы и неимению не быть? К счастью, дети не чувствительны к вопросам владения недвижимостью. О чем живое свидетельство — 10-летнее Митино сочинение о маме, сохраненное заботливой Клариной рукой:
"…Моя мама писатель, она пишет про людей всяких там хороших и плохих может быть. А ещё она очень трудолюбивая. Мы постоянно переезжаем туда-сюда, туда-сюда и так далее. И мама очень быстро собирается. Когда я уезжаю на летние каникулы, мама быстренько переезжает. И когда я приезжаю обратно, я уже в новой квартире, а прошло всего три месяца. Вот какая моя мама быстрая…"
Алеша Ангус уже почти сделал Мите дом. Но так вышло, что не успел. Уже было вот-вот… но не успели мы, "мамин друг" и "быстрая мама".