Едва часовая и минутная стрелки ее часов сошлись на цифре 12, Нина на цыпочках прокралась к двери и осторожно приоткрыла ее… Но тут же испуганно захлопнула вновь: по полу, возле самого порога, с противным писком прошмыгнула подозрительная хвостатая тень… Некоторое время Нина не решалась снова выглянуть в темный коридор. Пока, наконец, не успокоила себя: ведь это четвероногое существо само ее боится! Набравшись храбрости, девушка чуть-чуть приоткрыла дверь, потом смело распахнула ее настежь: на сей раз коридор был пуст. Теперь нужно пройти по нему до самой лестницы, ведущей вниз, и спуститься по ней в больничный коридор. Но как она отыщет дорогу в темноте? Разумеется, можно оставить эту дверь открытой — вон как светло сейчас в коридоре! Но что, если в то время, когда Нина будет заниматься поисками украденной книги, к ней в комнату в поисках съестного проберется мышь или (бр-р…) крыса? Нет, лучше не рисковать и идти на ощупь. Конечно, это страшновато. Но ведь в коридоре — ни души. В это время все обитатели больницы мирно спят и видят сны. Лишь ей одной сейчас не до сна…
Перекрестившись, Нина вышла за дверь и прикрыла ее. Некоторое время она стояла, раздумывая, не оставить ли на всякий случай хоть крохотную щелку? Все-таки ей будет не так страшно идти… Однако кого ей бояться? Кроме нее, здесь нет ни души. Успокоив себя этим, Нина решительно закрыла дверь и осторожно, ощупывая руками стены, а ногами — половицы, двинулась вперед в кромешной темноте.
Шаг, другой… Вот под ее ногой предательски скрипнула половица. И сердце Нины испуганно забилось — Господи, спаси и сохрани! Вот ее рука напоролась на торчащую из стены острую щепку. Но Нина не почувствовала боли — она радовалась тому, что преодолела уже половину пути.
Протянув вперед руку, девушка нащупала лестничные перила. Потом осторожно спустила вниз одну ногу, потом другую… Медленно, но верно, она сходила с шаткой лестницы, пока не преодолела и эту часть пути. Вот протянутая рука Нины коснулась дверной ручки — и перед ней открылся больничный коридор, освещенный одной-единственной лампочкой, да и то в противоположном конце, рядом с уборной. Однако сейчас он показался девушке едва ли не дворцовым залом, осиянным ослепительным блеском множества хрустальных люстр.
Нина прислушалась. Вокруг царила тишина, изредка нарушаемая лишь приглушенными звуками чьего-то раскатистого храпа. Стараясь ступать как можно тише, она подошла к кабинету Елены Васильевны. К счастью, дверь, как всегда, была не заперта. И глазам Нины предстал белеющий в темноте ряд шкафов, а за ними, в углу на стене — темное пятно сейфа. А вот и письменный стол…
Нина зажгла свет, и, опустившись на колени, начала один за другим выдвигать ящики стола и выкладывать на пол свои находки: папки, школьные тетрадки с засаленными обложками, газетный фунтик, из которого на пол посыпались черные подсолнечные семечки, несколько леденцовых карамелек, пузырек с мастикой, шариковые ручки со стерженьками и без оных, ластик, от времени затвердевший до каменной плотности, скрепки, кнопки, резинки… Вдобавок, из недр стола выбежало несколько тараканов, явно напуганных столь внезапным и дерзким вторжением постороннего в их исконные владения. Теперь в столе не осталось почти ничего. Лишь в углу самого верхнего из ящиков поблескивала пачка перевязанных черной резинкой блистеров с темно-коричневыми горошинами внутри. Взяв ее в руки, Нина прочла надпись на серебристой фольге: «Аминазин».
Это же сильнодействующее средство! Тогда с какой стати оно находится здесь, а не в сейфе? Вдобавок, судя по цифрам на блистерах, препарат просрочен почти на год. В таком случае, почему его не выбросят? Мало того — один из блистеров почти пуст, из другого вынуто несколько таблеток. А вот еще находка — пустой блистер из-под аминазина в урне, рядом со столом Елены Васильевны… Похоже, что просроченный сильнодействующий препарат оказался здесь не случайно. Им регулярно пользуются… Но с какой целью?
В этот миг у Нины мороз пробежал по коже. Ей вспомнились откровения старухи из палаты номер шесть: «Говорила я ей: не пей ты этих черных горошин»… Выходит, ее соседка Машка умерла не своей смертью. Она была медленно, но верно отравлена аминазином. И этот препарат ей давала… нетрудно догадаться, кого старуха называла метким словом «ведьма». А она-то считала Елену Васильевну всего-навсего воровкой! В то время как она еще и убийца!
Что же делать? Разумеется, прежде всего, ей нужно рассказать о своей находке главному врачу. Павел Иванович должен узнать, что Елена Васильевна — преступница! Конечно, столь страшная новость будет потрясением для этого доброго, интеллигентного человека. Но, как сказал кто-то из святых, молчание здесь неуместно. Оно лишь умножит грех и пагубу[7].
Господи, помоги!
Нина не спала всю ночь, раздумывая, как рассказать Павлу Ивановичу о своей ночной находке, чтобы не возбудить подозрений у Елены Васильевны. Разумеется, их беседа должна произойти наедине. И как можно раньше, прежде чем медсестра обнаружит пропажу аминазина. Ведь вся пачка просроченного лекарства, а также найденный в урне пустой блистер сейчас лежат у Нины в кармане. Неоспоримая улика против убийцы в белом халате…
Но где же ей удастся поговорить с Павлом Ивановичем без свидетелей? Конечно, в амбулатории. Ведь теперь главный врач ведет там прием. Вдобавок, он приглашал Нину посетить амбулаторию. Теперь у нее есть повод для этого.
Только бы медсестра не заподозрила неладного!
…Павел Иванович сидел за столом у окна амбулатории и быстро писал что-то на листе белой бумаги. Серебристая перьевая ручка в его руке ласточкой перелетала со строки на строку, оставляя за собой черный чернильный след — главный врач по старинке писал чернилами. Рядом громоздилась внушительная стопка амбулаторных карт различной толщины с цветными корешками: как видно, сегодня на прием собиралось прийти много пациентов.
Заметив Нину, Павел Иванович прервал свое занятие, отложил в сторону наполовину исписанный бумажный листок, зачем-то повернув его чистой стороной вверх, и приветствовал ее:
— Доброе утро, коллега! Решили наведаться ко мне в гости? — в мягком голосе главного врача слышались игривые нотки. Судя по лучезарной улыбке на лице Павла Ивановича, сегодня он был в самом благостном расположении духа. Как же Нине было совестно, что сейчас она испортит ему настроение! — Раненько же Вы! Да что с Вами, коллега? На Вас лица нет! Что случилось?
Нина Сергеевна молча протянула ему свою находку. Павел Иванович удивленно уставился на пачку таблеток в ее руке:
— Что это такое? Где Вы это взяли? — дрогнувшим голосом спросил он. Похоже, находка Нины не на шутку встревожила главного врача. Еще бы! Ведь ему невдомек о проделках медсестры. Какое же потрясение ждет Павла Ивановича, когда он узнает, что рядом с ним работает убийца!
— Я нашла это в столе у Елены Васильевны, — ответила Нина. Ей было стыдно признаваться в столь неблаговидном поступке, и потому она поспешила оправдаться. — Видите ли, Павел Иванович, вчера у меня пропал… пропала одна книга… Я стала искать ее… и нашла эти таблетки.
— Странно… — похоже, Павел Иванович уже начал приходить в себя. — Ведь мы уже давно не заказывали аминазин… Так Вы говорите, что нашли его в столе у Елены Васильевны? Что ж, тогда понятно. — Он попытался улыбнуться. — Елена Васильевна у нас женщина бережливая, этакая Коробочка в белом халате. Вот она и пожалела выбрасывать просроченное лекарство, припрятала его у себя в столе, сама не зная зачем, а потом забыла о нем. Что ж, в таком случае я сам его выброшу…
Пристально глядя Нине в глаза, он потянулся рукой к пачке блистеров…
— Подождите! — воскликнула девушка. — Мне кажется, что… что… — Нина пыталась подобрать слова так, чтобы хоть немного смягчить страшную правду, которую сейчас ей придется поведать ничего не подозревающему Павлу Ивановичу. — Мне кажется, что эти таблетки оказались в ее столе не случайно. Елена Сергеевна ими пользуется.
— Не может быть! — охнул Павел Иванович. — Полноте, коллега, что за чушь вы несете! С какой стати она может ими пользоваться?
И тут Нина не выдержала. Торопливо, заикаясь и путая слова от волнения, она принялась рассказывать главному врачу о своем вчерашнем походе в палату номер шесть, о разговоре со старухой, которую поначалу приняла за сумасшедшую. Ведь та уверяла Нину, будто ее соседку Машку травят какими-то черными горошинами. И вот подтверждение тому, что ее слова отнюдь не бред, — найденная Ниной в столе у Елены Сергеевны пачка аминазина! Медсестра исподтишка травит им безнадежно больных старух… она уже отравила одну из них. Но злодейку еще можно… нужно остановить! Иначе она не ограничится одним убийством, а отравит и другую больную! А потом… кто знает, что она еще натворит! Эта женщина способна на любое преступление!
Похоже, пламенная речь Нины убедила Павла Ивановича. Когда девушка смолкла, он долго молчал, явно потрясенный услышанным. А потом тихо произнес:
— Я верю Вам, коллега. Все, что Вы рассказали, слишком похоже на правду. Теперь я понимаю, почему Вы… Однако будьте осторожны. Постарайтесь не подавать виду, что Вам что-либо известно. Не выдавайте себя. И сами не предпринимайте никаких действий. Положитесь во всем на меня. Кажется, я знаю, что нужно делать… А теперь возвращайтесь назад, коллега, проводите обход, держитесь как ни в чем не бывало. Главное — никакой самодеятельности. Этим Вы окажете мне неоценимую помощь. Вечером мы обсудим план наших совместных действий. До встречи!
Главный врач улыбнулся Нине. И его улыбка вселила в девушку уверенность — ей и впрямь следует во всем положиться на Павла Ивановича.
Нина Сергеевна долго и обстоятельно проводила обход. Потом столь же долго делала записи в историях болезни. Затем отправилась на кухню и пообедала в обществе безмолвной Зои Ивановны, глядевшей на нее с нескрываемой скорбью. Похоже, она ничем не выдала себя. И слава Богу, что так.