— Очень приятно, Алёна, — кивнул Кирилл, — вы работаете на Ивана Владимировича?
Я видел, что моя спутница собиралась ответить, но опередил её.
— Алёна приглашённый эксперт. Металлург. Специализируется на новых материалах.
Она чуть удивлённо пошевелила бровями, но согласно кивнула и улыбнулась.
— Вот как…
Клерк выглядел явно растерянным.
— Ты ведь хотел поговорить о происшествии на установке, верно? — спросил я.
— На установке?
Похоже, он не играл. Очень уж натурально хлопал в растерянности глазами.
— Под Питером. Ты вроде из института, который турбины разрабатывал, так?
— Т… так… а что с установкой?
— Она взорвалась, — ледяным тоном ответил я.
Кирилл сильно побледнел. Налёт уверенности в себе, который был при нём в начале встречи, совершенно испарился.
В этот момент подошёл официант и я отвлёкся на заказ. Себе взял ризотто с грибами, Алёна же решила побаловать себя панцанеллой и равиоли с осьминогами. Молодец, девчонка. Знает, когда можно и нужно себя баловать.
Кирилл ткнул в какую-то пиццу и затравленно посмотрел на нас. Официант удалился.
— Так для чего ты хотел встретиться, если не до этого? — спросил я.
— Думаю, сейчас это было бы не своевременно… и я боюсь, что у меня нету полномочий, чтобы обсуждать аварию… мне надо связаться с юристами, и…
— Заканчивай, — строго сказал я, — говори, чего хотел?
Кирилл глубоко вздохнул, будто собираясь нырять в ледяную воду.
— Иван Владимирович, до нас дошли определённые слухи, что вы интересовались в Казани приобретением одного подержанного самолёта… и что вам удалось обо всём договориться… дело в том, что тот борт представляет большой интерес для нашего института, и… как бы это… он долгое время считался потерянным, а теперь вдруг вот из-за возможной сделки нам сообщили, что…
Теперь была моя очередь растерянно хлопать глазами.
— Какой борт? — спросил я, — джет я давно продал.
— Да-да, мы в курсе, это видели, — закивал Кирилл, — я про Як-40. Он до недавнего времени хранился на заводском аэродроме. Ранее, ещё в советские времена он использовался для тестирования сверхпластичных сплавов, но тогда это было частью ядерной программы, всё было жутко секретно, сами понимаете, но материалы про работу стали недавно доступны и… в общем, мы искали этот борт. И, когда узнали, что он попал в ваше поле зрения, руководство поручило мне… поручило…
— Что — поручило? — переспросил я, стараясь не выдать свою растерянность.
— Провести переговоры… возможно, полностью выкупить борт, или хотя бы получить доступ к тому оборудованию, которое было на нём смонтировано, там могут быть очень ценные для отечественной промышленности соединения… сами понимаете, как важно это может быть в складывающихся условиях!
Я старался соображать. Как поступить? Сразу сказать, что вообще ни разу не в курсе этих дел с самолётами? Или попытаться выведать больше информации? Любопытно, кто им в ухо дунул насчёт моего интереса…
— Сколько? — спросил я спокойно.
Кирилл явно приободрился и мелко закивал.
— Это решаемо, — сказал он, — мы готовы заплатить пятьдесят миллионов долларов, в любом эквиваленте.
Я мысленно присвистнул. Кажется, весь их институт стоил меньше… откуда деньги у этой серой моли?
— Хорошо, — кивнул я, — я подумаю.
— Подумаете? — Кирилл посмотрел на меня с надеждой.
— Подумаю. А тебе бы следовало обсудить все обстоятельства того, что случилось у нас. Да? Потом имеет смысл организовать новую встречу. Передай своему руководству, если хотят серьёзного разговора — пускай приходят сами. Лады?
— Да, — кивнул Кирилл, — да, я передам.
Стенограмма обращения к потомкам*
* Видеозапись обращения Кириллова Андрея Борисовича, члена экипажа первого экспериментального транспространственного корабля «Восток», сделана в день отправления экспедиции, 12.03.2046
Я могу быть совершенно искренним. Мудрое решение: позволить опубликовать эти записи в случае, если мы не вернёмся. Ну или через сто стандартных лет по времени Земли.
Как бы то ни было, на мою жизнь то, что я сейчас расскажу, повлиять уже не сможет.
Поэтому начну я с самого главного.
Это, не моя работа в качестве учёного, нет. Тут всё банально, и уже вошло во все учебники. Скажу только, что есть в этом какая-то высшая справедливость. В том, что меня тоже включили в состав экипажа. Ещё пару лет назад никто не верил, что плазменные оболочки моих трансметаллических сплавов могут отработать нужным образом. Но теперь это доказано, многократно. Я не сомневаюсь в параметрах корабля, и готовлюсь к старту со спокойным сердцем.
А сказать я хотел про совсем другое.
Я знаю, что ФСБ начала рассекречивать материалы по визиту Даниила. Многие воспринимают их как курьёз. Не верят до конца в то, что произошедшее реально имело место. В ходу версия грандиозной мистификации.
Но это пока. Потом будут ещё материалы. И доказательства. Делающие совершенно очевидным то, что человечество столкнулось с чем-то, чему до сих пор нет полноценного научного объяснения, несмотря на недавние прорывы в теории множественности миров…
Но тогда мир уже будет готов к этому. Общественное мнение медленно настраивают на нужный лад. Варят, как лягушку в молоке.
А, может, это не самое удачное сравнение — ведь для того, чтобы жить дальше, нам всем предстоит понять, что мир куда шире и сложнее, чем нам до сих пор представлялось. И что до пресловутого конца истории и создания подлинной Теории Всего ещё ой как далеко…
Мне это осознание сильно помогло в моей научной работе. Избавило от гордыни. Заставило более трезво оценивать свои силы, породило любопытство за порогом привычных гипотез…
Так получилось, что многие годы моё участие в тех событиях оказывалось за кадром. И чекисты немало этому способствовали: я ведь в то время только начал работу над революционной технологией, делающей возможным физическое существование четырёхмерных конструкций, без которых транспространственные путешествия немыслимы.
Но рано или поздно потомки это выяснят, конечно. Пройдёт ещё лет пятьдесят, будут рассекречены очередные материалы по объекту «Звонарь», как они его назвали. Моя роль в этих событиях станет известна. И как бы я не старался, чтобы моя слава выдающегося учёного и космического первопроходца затмила ту роль — я знаю, что едва ли это возможно.
Поэтому я хочу воспользоваться правом говорить от своего имени. Рассказать то, что было, не приукрашивая свою роль, но и не впадая в унижение.
Расскажу всё, как было. Как виделось моими глазами, с моего места.
Можно было бы начать с нашей первой встречи с Чёрным Человеком, но я опущу этот момент. В конце концов, было ведь разбирательство, и материалов, в том числе протоколов моего допроса, будет более, чем достаточно.
Поэтому начну я с самого важного, на мой взгляд, момента, на котором следователи совсем не заостряли внимания.
Моя первая встреча с Даниилом. Это произошло в заброшенной высотке, недалеко от вокзала. Он пришёл вместе с Иваном, на встречу, которую назначил Чёрный Человек.
Моя жизнь к тому времени стала полным кошмаром. Беспросветным.
В такие вещи всегда втягиваешься постепенно. Сначала идёшь на малые уступки, только чтобы просто отвязаться. Потом сделки с совестью. Потом начинаешь думать о том, что в целом ситуация для тебя выгодна: ведь ты получаешь деньги… а потом ты обнаруживаешь, что твоя душа больше тебе не принадлежит. И всё, что ты можешь делать — это дрожать в ожидании того, когда господину снова потребуются твои услуги…
Чёрный Человек показал мне свои способности. Часть их. Это была показательная демонстрация.
Кажется, той ночью я сошёл с ума. А потом каким-т образом он вернул меня обратно, убив всякую волю.
Ивана я узнал. Чиновник, который контролировал взаимодействие с нами по газовому проекту. Честно говоря — тогда мне не особенно было его жаль. Кем представлялся он в моих глазах? Акулой чиновничьих войн. Подлинный хозяин жизни. Из тех, кто сосут последние соки из страны, опухая от обжорства…
Я старательно рисовал себе этот образ, стараясь не думать о том, чему свидетелем стану.
Что планировал Чёрный Человек? Не могу точно сказать. Но наверняка это было что-то ещё менее приятное, чем моё перерождение.
Иван не такой человек, как я. Сожжение и ночь с неупокоенными душами его бы не сломали. Значит, с ним бы случилось что-то иное. Нечто такое, что превратило бы его в очередную безвольную игрушку этой силы, которая плела свои сети в нашем мире с одной ему ведомой целью.
Я стоял в тёмном углу помещения, надеясь, что меня вообще никто не заметит. Снаружи была ночь, и сюда долетал только свет редких уличных фонарей. Но глаза уже привыкли к полумраку, и я отчётливо видел даже похабные рисунки и надписи на соседней стене.
А, может, дело было не в глазах. Может, это он хотел, чтобы я видел как можно больше. Он наслаждался вниманием. Наслаждался своей властью надо мной, хотя это было странно. Ясно ведь, что он был куда более могущественным существом, чем простой человек… при желании он мог бы ломать тех, кто мних себя хозяевами этого мира. Таких, как Иван…
Я думал о том, чтобы закрыть глаза, но подозревал, что это вызовет гнев Чёрного Человека. Поэтому старался сделать так, чтобы ничто не попадало в фокус.
И вот: снизу послышались шаги.
Первым в помещение вошёл Иван. Он держал в руке фонарик, и светил им прямо в лицо Чёрного Человека. Однако свет тому не мешал. Вокруг него было что-то вроде тёмной ауры, где тонул любой яркий свет.
Иван поморщился. Я помню их диалог дословно. Он врезался в память, потому что моя жизнь вот-вот должна была круто измениться, только я ещё не знал об этом.
— Ну и место вы выбрали, — сказал Иван, — будто мы драгдиллеры какие-то.
— Что вы имеете против драг-диллеров? — улыбаясь ледяной улыбкой, ответил Чёрный Человек. — Они выполняют важную общественную функцию.