А третьего не помнила,
Была тогда пьяна.
Но чару чувств наполнила
Наверное, сполна.
Допела она до конца веселую песню.
— Женщины! Вам заняться, что ли больше нечем, чем сочинять и петь песни о мужчинах? — опять икнула Анастасия. — Мужчины достойны лишь того, чтобы погрузить их всех на один корабль и выслать в куда-нибудь… Да в Египет, например! На стройку! Пусть пирамиды строят. Одну, вторую, третью… сто третью.
Анастасия не была злой, но до сих пор находилась под впечатлением от общения с Васей Тиринфийским и его друзьями.
— Подожди! — не согласилась с уроженкой Лесбоса амазонка. — А кто готовить будет? А убирать? А дети? Пусть мужчины живут в Элладе. Зачем их изгонять? Храм, кухня, дети — отличная жизнь для мужика!
— Кухня, дети? — переспросила Исимея. — Какие умные! А где у них тогда возьмутся силы на посещение священной рощи?
Глава 10Ночь исполнения желаний
Пока молодежь решала судьбу мужского населения Эллады, Тисея и Солла успокоились и предались воспоминаниям о Дормидонте.
— А помнишь, какие у него были длинные волосы густым водопадом спускающиеся на плечи? — спрашивала у жены торговца гетера.
— И челочка из локонов-колечек, — млея, вторила ей Солла. — Всегда плела ему на симпозиумы венки из плюща и фиалок.
— Так это твоя работа? — усмехалась гетера. — Он приходил ко мне, надевал венок мне на голову и говорил, как я прекрасна.
— Как венок для мужчины мог зацепиться на твоей куриной голове? Размерчик то не твой. Дормидонт был как Геракл, а ты как… как засушенный Геракл.
— Что ты сказала?!
— Что слышала! У тебя фигура, как у мужика, только с сиськами. Сними с тебя хитон и парик, умой хорошенько…
— Ох, договоришься ты у меня, Солла, я тебя так умою! — сил и настроения препираться у гетеры не было, женщина она была отходчивая, поэтому она попросила Соллу: — Ладно, хватит нам ругаться, почитай-ка ещё свои стишки.
— Легко!
Где ты, любимый? Хороший мой?
Я же одна скучаю.
Те мужики, что живут со мной
Вовсе уж не прельщают.
Я всю Итаку перебрала,
Лучшего обыскалась.
Ни одного так и не нашла,
Прыгнула бы на скалы.
Множество в Аттике островов,
Много воды и суши…
Много видала я мужиков.
Ты пока самый лучший.
— «Самый лучший» не говорят, так неграмотно, — ехидно заметила Тисея.
— Давно ли ты стала грамотейкой?! Это в разговоре нельзя, а в стихах — можно!
Крики и споры подвыпивших дам снова достигли ушей нищего, по-прежнему сидевшего у подножия статуи Диониса. Бродяга поморщился и сказал, обращаясь к мраморному изваянию: «Вспоминаю, как мы брали Трою, а троянцам на выручку пришли амазонки. Бабы разрубали шлемы сильнейшим воинам и ели мозг! Символично, а? Женщины выедают мозг. Я мог бы догадаться, что ты сюда не придешь. Что тебе делать в этом жутком месте полном молодых ламий и старых гарпий. Ну да ничего! Автолику случалось попадать и в худшие места и уходить оттуда не с пустыми руками».
Тем временем на кухне все дружно принялись гнобить Исимею. «Циновки на полу обшарпанные! В углах кучи мусора! Кабанью шкуру у алтаря проела моль, а у статуи немытая голова от помёта птиц! Ну и сексуального опыта у Исимеи ноль, а вдруг паломникам что-то нужно будет подсказать? Как тогда быть?». Юная жрица заливалась пьяными слезами и показывала всем потрепанную книгу на санскрите языке с картинками, из которой она черпала теоретические знания. Называлась книга чего-то там «…с утра». Солла забрала книгу, полистала, затем настучала ею жрицу по темечку, за то, что не показала ей эту «…с утра» раньше. Исимея ещё раз всплакнула и опять достала кроссворды.
«Как звали знаменитую афинскую гетеру, которая ввела в моду причёску: завитые волосы, уложенные крупными валиками вдоль головы ото лба до затылка, наподобие ломтиков дыни. Семь букв по вертикали, первая „а“».
Исимея не знала, что речь идет о прекрасной Аспасии, поэтому задумалась надолго, а Тисея, которая прекрасно разбиралась в моде, была занята. Она смотрелась в медное блюдо, как в зеркало и говорила сама с собой:
— Да, меня могут упрекнуть в том, что я люблю деньги! Но я люблю их за то, что они приносят пользу Афродите. Хотя кому я вру. Да! Люблю деньги. Нет ничего приятнее осознания того факта, что дома тебя всегда ждёт кошелёк с монетами. Круглые, овальные, шестиугольные. Они гораздо лучше мужчин, они никогда не предадут.
Солла сидела в позе лотоса, как ее научил лет пятнадцать назад паломник-йог из далекой Индии, повторяя мантру: «Я люблю мужчин. Они делают мою жизнь лучше! Муж содержит и выполняет мои желания, сын радует, любовник вдохновляет». А сама думала «Кому вру? Муж надоел, пасынок достал, последний любовник умер семь лет назад».
Анастасия с Массандрой продолжали спор, чей подход к мужчинам более правильный — лесбийский или амазонский. Внезапно, в гул женских голосов, вязкий, как египетская смесь из мёда, воска и сока растений для удаления волос, проник другой, мужской, звонкий и чистый, как родниковая вода:
— Уважаемые, а вы зачем пришли в священную рощу?
Женщины притихли, потом дружно глянули на Исимею:
— Кто это?
— Ниняю! — едва вымолвила от страха Исимея.
— Ты же тут жрица! Как это ты не знаешь, что происходит в твоем храме?
— Ниняю я ничего!
— А раньше такое бывало? — потрясла Исимею за плечи амазонка, а тетя Солла отвесила ей подзатыльник.
— Мне рассказывали, что иногда прежние жрицы слышали голоса из пещер, — стуча зубами, ответила перепуганная насмерть Исимея.
— Каких еще пещер?
— Внизу под нами пещеры. Там всё время холодно, будто зимой. Дионис скрывался там от врагов в незапамятные времена.
— Ага! Так вот откуда лед для бражки, — понимающе кивнула Анастасия. — Умно, умно.
— Итак? — продолжил голос. — Зачем вы пришли в рощу Диониса? Напиваться и ругаться? Или отдаться служению мужской любви?
— Кому здесь отдаваться? — развела руками тетя Солла. — Старому нищему, что сидит под статуей?
— Да хоть бы и ему, — слегка обиженно ответил голос.
— Я просто мимо проходила! — быстро сказала Массандра.
— А я вообще не по этой части! — громко заявила Анастасия. — Слышь, ты! Я с Лесбоса, ежели чего!
— А я девственница, — всхлипнула Исимея.
Тисею еще в молодости в храме научили держать язык за зубами, поэтому она благоразумно промолчала.
— Дело ваше, — ответил женщинам голос, шедший казалось из недр земли. — Сегодня особенная ночь, потому что это ночь исполнения желаний. Та счастливица, что соберет больше всех пожертвований в храм — получит дар. Ее самое заветное желание исполнится!
Как вы, наверное, уже догадались, полубог Автолик устав ждать своего брата, решил немного поразвлечься с паломницами, а заодно и подзаработать на их легковерии…
Глава 11Женщина с жемчужной серьгой
«Начать» Автолик решил с гетеры, решив, что опыт в любовном деле важнее страсти и молодости.
Мужчины, которые обращаются к гетерам, кто они? Отбросим юнцов и старцев, кому не светят ласки жён. Представим влиятельного мужчину в расцвете сил. Дома ждут жена и дети, бедняки заглядывают ему в рот, а богачи завидуют его успехам в делах и политике. Почему он идет не к благоверной под бочок, а в храм Афродиты? Не из-за того ли, что в храме всё честнее? Оставил подношение богине, выбрал понравившуюся красавицу и скользнул за занавесь.
Жена требует времени, потребляет деньги, разбрасывает по дому волосы и подвязки для груди, постоянно чем-то недовольна. А гетера? Гетера всем довольна, для гетеры каждый клиент — самый лучший. Она дарит ему ощущение величия. Мужчины не уверены в себе? Гетера услышит и поддержит. Мужчина хочет спать? Гетера убаюкает и не будет приставать. Мужчина не хочет ничего хотеть? Так для того и нужна женщина, чтобы мужчина начал чего-то хотеть; а его жена… Иногда это глиняный истукан, ни эмоций, ни поддержки, кукла финикийская, а не человек. Если бы гетер не было, их стоило бы придумать!
Боги меняют женщин постоянно, а чем хуже полубоги? А простые смертные? Ну, почему? Почему женщина не поймёт, что нельзя день за днём есть одно и то же блюдо? Без разнообразия мир съеживается до размеров ветхой лачуги. Вот Афродита это понимает, а жёны — нет. За три года пара перепробует всё, а дальше? Ничего нового, ничего интересного. Она ругает его, холодеет к нему, а он может начать смотреть на других. И ладно, если другими будут женщины! Куда честнее: живёшь с женой, а иногда захаживаешь к гетерам. Поговоришь с ними, снимешь усталость и накопившийся груз проблем. А там уже и домой, к супруге, желательно немой сироте!
Так или примерно так рассуждал Автолик, разыскивая в роще коринфскую деву, перекривляя при этом одну из своих последних жен, а может и всех сразу жён в мире:
«Мне совсем нечего надеть!»
«Старые сандалии не подходят к новой тунике!»
«Серьги поношенные, а новых никто не дарит!»
«Соседке муж купил раба-каламистра, а я должна делать завивку сама?!»
Что касается Тисеи, то вид приближающегося к ней невысокого, пузатого, покрытого островками густых чёрных волос мужика, на голове которого явно начала просвечивать плешь, не вызывал у неё ни вдохновения, которое приносили стройные юноши, ни резвости в достижении прибыли, что приносили богатые клиенты. Что-то в нём явно ей не нравилось. Было ли дело в засаленных одеяниях, рассохшихся сандалиях, перстнях из явно поддельного золота или в нечестном взгляде?
Хотя Тисея и была немолода, и её красота начала увядать, но острый многоопытный взгляд мог проникать через пелену обмана, которым Автолику удавалось вводить в заблуждение даже богов. Впервые в жизни полубог чувствовал, что не силах изменить свою внешность и «подстроить» её под эту женщину. Причина была проста — Тисеи было всё равно, кто придет к ней в эту ночь.