[1]
Ивонне де Брэ, вдохновившей меня на написание этой пьесы, в которой она, заболев, не смогла сыграть, а также тем, кто потрясающим образом передал мой замысел, посвящается.
Предисловие I(написанное одновременно с пьесой)
В современной пьесе цель головоломки состоит в том, чтобы создать произведение, способное поражать зрителей и как можно более верно передавать состояние общества без руля и ветрил. Я взялся сочинить такую драму, которая представляла бы собой комедию, в самом центре которой была бы водевильная завязка, если бы развитие действия и механизм человеческих отношений сами по себе не были драматическими. Я постарался изобразить семью, члены которой способны пребывать в состоянии разногласия друг с другом и с самими собой и вести себя загадочно, при этом надлежало не выходить за объем такой пьесы, которая должна казаться монолитной, дабы как-то особенно поразить зрителя.
Пьесе гораздо проще казаться монолитной, если хотя бы один из главных персонажей никогда не отклоняется от того порока или той добродетели, которые ему присущи, и если второстепенные персонажи также не меняют то и дело свою линию поведения. Проблема на протяжении трех актов состояла в том, чтобы изобразить персонажей не одноплановых, а способных на колебания, отклонения, на порывы и возврат к прежнему, и при этом таких, которые самым естественным способом образовали бы некое нераздельное целое, созданное одним духом, единым блоком.
Из чего вытекает, что предпочтение должно было быть отдано пьесе в ущерб ролям, которые призваны служить ей вместо того чтобы пользоваться ею.
И потому во втором акте мать уходит на второй план, а на первый выходит молодая женщина, тогда как в первом акте эта молодая женщина не появляется вовсе и существует разве что в виде призрака, а отец показывает, на что способен, лишь в последнем акте, после того, как явил себя на сцене существом слабым, эгоистичным и жестоким.
Двое из персонажей обеспечивают баланс между порядком и беспорядком, который лежит в основе всей пьесы. С одной стороны – молодой человек, чей беспорядок является беспорядком чистейшей воды, с другой стороны – его тетя, чей порядок таковым не является. Я, как мог, придерживался близкой мне линии поведения: оставаться по отношению к произведению вовне, не принимать ничьей стороны и не защищать ни одного из персонажей.
Театральное искусство должно быть не моральным или аморальным, а всего лишь действием как таковым. Во Франции больше не принуждают нас играть в поборников морали, и главной сложностью, которую следует преодолеть, должно стать обретение своего стиля, без каких-либо языковых изысков и утраты натуральности.
Стоит ли добавлять, что персонажи пьесы – плод моего воображения, что я не списывал их с кого-то, кого мог знать? Чтобы обеспечить им подобие жизни, я был озабочен лишь последовательной сцепкой нелогичных обстоятельств. И в этом тембр голоса и особенная повадка некоторых актеров, которых я прочил на роли в моей пьесе, помогли мне в моем начинании.
Предисловие II(написанное при постановке пьесы)
Представляю вам самую, без всяких сомнений, непростую и самую опасную из всех своих затей. Пришлось запереться в одном из отелей Монтаржи, не обращая внимания на скандал, связанный с постановкой. Должен признаться: я сам стою у истоков этого скандала. Но любой скандал начинает становиться поистине скандальным тогда, когда из здорового и живого, каким он был в начале, он превращается в догму и, я бы сказал, когда он окупается.
После постановок Антуана[2] вошло в норму прибегать к громоздким механизмам декораций, сложным костюмам и утрированной жестикуляции. Мы отдали этому дань. Ныне текст как подтекст и эксцентричная постановка превратились в нечто обыденное. Их требует публика. Так что важно поменять правила игры. Вернуться вспять невозможно.
А вот возобновить отношения с примерами тонкого свойства весьма заманчиво. Помню время, когда бульварный жанр царил во всем. Постановки не были авторскими. Естественность Л. Гитри, Режан[3] была естественностью подмостков, столь же подчеркнутой, как и излишняя выразительность монстров драмы – Сары Бернар, Муне-Сюлли, де Макса[4]. В ту эпоху я воображал себе театр с помощью программок, названий, афиш, выходов в театр моей матери в платье красного бархата. Я представлял себе, что такое вообще театр, и этот воображаемый театр оказывал на меня влияние.
В Монтаржи я попробовал написать пьесу, которая, будучи далекой от того, чтобы послужить поводом для постановки, могла бы послужить поводом для игры великих комедиантов. Я уже давно использовал в своих пьесах декорации, принимающие участие в действии. Дверь, позволяющая несчастью входить и выходить. Стул, позволяющий присесть судьбе. Я не терпел перегруженности. Мне удалось полностью ее избежать. Нужно было сочинить современную и оголенную пьесу, не дать артистам и публике ни одного шанса перевести дух. Я исключил телефон, письма, прислугу, сигареты, окна-обманки, все, вплоть до фамилии, которая ставит персонажей в определенные рамки и всегда несет в себе лишнее. Из этого вышла водевильная завязка, мелодрама, типажи – хоть и целостные, но противоречивые, последовательность сцен – подлинных маленьких театральных актов, – в которых души и перипетии каждую минуту находятся на пределе самих себя.
Не является ли народный театр – театр, достойный публики, которая не судит заранее, – именно таким театром и не знаменует ли он провал сценических произведений, неспособных жить без декоративных уловок?
Пьеса «Трудные родители» была впервые поставлена в театре «Амбассадер» 14 ноября 1938 года.
Действующие лица
Ивонна
Леони
Мадлена
Жорж
Мишель
Декорации
Действие происходит в Париже в наши дни.
Акт I: Комната Ивонны.
Акт II: У Мадлены.
Акт III: Комната Ивонны.
В комнатах семейства царит беспорядок, у Мадлены – наоборот.
Одно обязательное условие: декорации, очень реалистичные, должны быть достаточно прочными, чтобы можно было стучать дверьми.
Лео (Леони) часто повторяет: «У вас дом, где стучат двери».
Акт I
Комната Ивонны. На втором плане слева дверь, ведущая в комнату Лео. На первом плане слева кресло и туалетный столик. В глубине сцены слева дверь в остальные комнаты квартиры. В глубине справа приоткрытая дверь ванной комнаты, судя по всему, она белого цвета и очень хорошо освещена. На втором плане справа дверь, ведущая в прихожую. На первом плане справа открывается вид сбоку на широченную неубранную постель, заваленную мехами, шалями и т. п. В ногах постели стул. В глубине по центру комод. Подле кровати столик с лампой. Люстра на потолке погашена. Там и сям пеньюары. Окна в четвертой стене, подразумеваемой между сценой и зрителями, открыты. Из окон здания, расположенного напротив, в них вливается мрачный свет.
На сцене царит полутьма.
Сцена I
Жорж, затем Лео, затем Ивонна.
Когда занавес поднимается, Жорж с криком бежит от ванной комнаты по направлению к комнате Лео и резко хлопает ею.
Жорж. Лео! Лео! Быстрее… Быстрее… Где ты?
Голос Лео. Мишель подал признаки жизни?
Жорж(кричит). Речь вовсе не о нем… Да быстрее же.
Лео(появляется на пороге своей комнаты, на ходу надевая элегантное домашнее платье). Что случилось?
Жорж. Ивонна отравилась.
Лео(в изумлении). Что?
Жорж. Инсулин… Должно быть, она набрала полный шприц.
Лео. Где она?
Жорж. Там… В ванной.
Ивонна распахивает приоткрытую дверь ванной комнаты и появляется на ее пороге в махровом халате, в ее лице ни кровинки, она едва держится на ногах.
Лео. Ивонна… Что ты натворила? (Бросается к ней через всю сцену, чтобы подхватить ее.) Ивонна!
Ивонна делает знак: нет
Скажи нам… Скажи мне…
Ивонна(еле слышно). Сахар.
Жорж. Я позвоню в клинику. Но сегодня воскресенье, там никого…
Лео. Не предпринимай ничего. Вы теряете голову… Слава богу, я с вами. (Укладывает Ивонну на постель.) Ты все еще не поняла, что после инъекции инсулина нужно что-нибудь съесть, или хотя бы положить кусок сахару в рот.
Жорж. Господи!
Он входит в ванную комнату и выходит оттуда со стаканом воды в руках. Лео принимает у него стакан и подносит к губам Ивонны…
Лео. Пей… Попробуй, через не могу… Расслабься, держи себя в руках. Пока не увидишь Мишеля, смерть тебе не грозит.
Ивонна приподнимается и пьет.
Жорж. Какой я дурак! Если бы не ты, Лео, она бы умерла, я бы позволил ей умереть, так и не поняв, что происходит.
Лео(Ивонне). Как ты себя чувствуешь?
Ивонна(едва слышно). Все случилось так быстро. Но мне лучше. Прошу у вас прощения. Я вела себя так нелепо…
Жорж. Как сейчас слышу, что говорил профессор: «Только не тот сахар, что у вас. Он редко бывает настоящим. Купите тростниковый.» Стакан воды с растворенным в нем сахаром всегда наготове…
Ивонна(более отчетливо). Я сама виновата.
Лео. С такой сумасшедшей, как ты…
Ивонна(выпрямляясь на постели и улыбаясь). Сегодня я была еще более сумасшедшей, чем обычно…
Жорж. Это-то меня и ввело в заблуждение.
Ивонна. Вот Лео, та не сумасшедшая. Я бы не преподнесла Мику столь очаровательный сюрприз…
Жорж. Он лишен твоей щепетильности.
Ивонна. Уф! (Обращаясь к Лео.) Спасибо, Лео. (Опершись на подушки.) Вот как было дело. Было пять часов, время укола. Я подумала, что это отвлечет меня. Когда укол был сделан, мне показалось, что на нашем этаже остановился лифт. Я бросилась в прихожую. Но, оказалось, я ошиблась. Когда я вернулась в ванную, мне стало дурно. Жорж оказался рядом каким-то чудом!
Жорж. Чудом. Я шел убедиться, что ты хоть немного забылась сном.
Лео. Ну вот опять они со своими чудесами! Ты работал, твои мысли были где-то далеко… Услышав, как часы пробили пять, ты, по-прежнему витая в облаках, пришел к Ивонне узнать, сделала ли она себе укол.
Жорж. Возможно, так и было. Ты вела себя лучше меня, Лео. Я думал, что случайно забрел к Ивонне…
Ивонна. Ты забрел к ней чудом, мой дорогой Жорж. А без тебя!..
Жорж. И без тебя, Лео…
Ивонна(смеясь, уже придя в себя). Если б не вы, я могла бы непоправимым злом заплатить за небольшое зло…
Жорж. За большое зло, Ивонна. Для меня ясно лишь одно: Мишель не вернулся вчера вечером домой. Он не ночевал дома. Не подал признаков жизни. Мишель тебя знает. И догадывается, в каком ты состоянии… Ты забыла съесть сахар потому, что у тебя нервы на пределе. Это чудовищно.
Ивонна. Лишь бы с ним не случилось ничего страшного. В воскресенье не к кому обратиться за помощью. А что, если какой-нибудь его приятель стесняется позвонить нам, предупредить нас…
Жорж. Все страшное сразу становится известным, Ивонна. Нет и нет. Этого не-ве-ро-ят-но! (Он произносит последние слова по слогам, как-то особенно голосом выделяя их.)
Ивонна. Но куда он запропастился? Где он?
Лео. Послушай, Ивонна, после того, что с тобой случилось, тебе не стоит волноваться. Жорж, не волнуй ее. Возвращайся к своей работе, я позову тебя, если ты нам понадобишься.
Ивонна. Попробуй взяться за работу…
Жорж(направляясь к двери в глубине сцены слева). Замаялся с цифрами. Ошибаюсь, начинаю заново.
Он выходит.
Сцена II
Ивонна, Лео.
Ивонна. Лео, где же провел ночь этот ребенок? Ну как он может не понимать, что мать сойдет с ума?.. Ну как можно не позвонить? Ведь чего проще: взять и позвонить?
Лео. Не всегда. Если требуется соврать, существам чистым, неиспорченным, неприспособленным к жизни, вроде Мишеля, претит говорить по телефону.
Ивонна. А зачем бы ему врать?
Лео. Одно из двух: либо он не смеет ни вернуться, ни позвонить, либо ему так хорошо там, где он в данный момент, что он ни о том, ни о другом он не помышляет. В любом случае он что-то скрывает.
Ивонна. Я знаю Мика. Не тебе открывать мне глаза на него. О том, чтобы забыть вернуться домой, не может быть и речи, когда дело касается Мика. И если он не звонит, как знать, не грозит ли ему смертельная опасность. А что, если он просто не может позвонить?
Лео. Позвонить можно всегда. Мишель может, но не хочет звонить.
Ивонна. Ты с утра какая-то странная, у тебя слишком спокойный вид. Ты что-то знаешь.
Лео. Я не просто что-то знаю. Я уверена. Это не одно и то же.
Ивонна. И в чем же ты уверена?
Лео. Нет нужды сообщать тебе, ты все равно не поверишь. Ты наверняка воскликнешь: «Это не-ве-ро-ят-но!», просто невероятно, как вы все пристрастились к этому словечку с некоторых пор.
Ивонна. Послушай!… Это словечко Мишеля…
Лео. Может быть. Но порой словечко попадает в семью извне, и семья его принимает. Тот или другой член семьи привносит его в нее. Ваше «не-ве-ро-ят-но» напоминает мне похищенного ребенка. Откуда оно взялось? Я задаюсь этим вопросом. Мне бы очень хотелось понять, откуда оно взялось.
Ивонна(смеясь). Нет ничего необычного, что у маньяков, у сумасшедших, у цыган, у похитителей детей, у семьи, колесящей по миру в кибитке…
Лео. Ты шутишь, Ивонна, оттого что я как-то сказала, что вы живете на колесах. Но так оно и есть. Могу повторить. Как и то, что вы ненормальные.
Ивонна. Наш дом – своего рода цыганский табор, согласна с этим. Мы ненормальные, согласна. А кто виноват?
Лео. Так ты, пожалуй, и дедушку на свет божий вытащишь!
Ивонна. Дедушку, который коллекционировал точки с запятыми. Он подсчитывал точки и запятые в произведениях Бальзака. Он говорил: «Я насчитал тридцать семь тысяч точек и запятых в «Кузине Бетти». Он думал, что ошибся, и начинал пересчитывать заново. Правда, в то время людей не называли ненормальными. В ходу было слово «маньяк». А ныне кто только не сойдет за ненормального при желании.
Лео. Положим, вы маньяки. Ты это признаешь.
Ивонна. Да и ты тоже, в своем, правде, роде – маньяк.
Лео. Возможно… Я маньяк порядка, как вы – маньяки беспорядка. Тебе прекрасно известно, почему наш дядя завещал мне свое весьма скромное состояние. Подразумевалось, что я не дам вам умереть с голоду.
Ивонна. Что ты несешь, Леони?
Лео. Не обижайся. Я никого ни в чем не упрекаю. Никто не восхищается Жоржем больше меня. Я безмерно счастлива, что, благодаря полученному мной наследству, он может продолжать свои изыскания.
Ивонна. Но то, что ты, именно ты принимаешь его изыскания всерьез… это выше моего понимания… Кстати, Жорж – типичный маньяк. Усовершенствовать подводное ружье! Между нами, ну не смешно ли заниматься этим в его возрасте!..
Лео. Жорж – ребенок. Он читал только школьные учебники и Жюль Верна. Кажется, он занимается ерундой, но он ведь настоящий изобретатель. Ты несправедлива к нему.
Ивонна. Боеприпасы… Допускаю, поскольку Жорж был школьным другом министра! Допускаю… хотя с заказом и тянут. Что до подводного ружья, стреляющего пулями… Хочешь знать, что я об этом думаю? В нашем таборе не хватало только «подводного стрелка». Я с моими старыми пеньюарами и моими пасьянсами – просто гадалка. Ты – укротительница, тебе бы очень подошло быть укротительницей… а Мик…Мик… (Она пытается подобрать слова.)
Лео. Восьмое чудо света.
Ивонна. Злая ты.
Лео. Я не злая, я со вчерашнего дня наблюдаю за тобой, Ивонна, и поздравляю себя с тем, что привнесла малую толику порядка в вашу кибитку. В этом мире есть дети и взрослые. Себя я причисляю, увы, к взрослым. А ты… Жорж… Мик, вы из породы детей, которые никогда не перестанут ими быть, которые пошли бы на преступления…
Ивонна(останавливая ее). Т-с-с… Послушай… (Они замолкают.) Нет. Мне послышался шум подъезжающей машины. Ты говорила о преступлениях… Если я не ошибаюсь, ты даже назвала нас преступниками.
Лео. Плохо же ты слушаешь… Я говорила о преступлениях, которые можно совершить неосознанно. На свете не существует простых душ. Любой деревенский священник подтвердит, что в самой захудалой деревеньке людей одолевают инстинкты, и убийств, инцеста, воровства – всего этого там столько, что городу и не снилось. Нет, я не называла вас преступниками. Напротив! Подлинная преступная натура порой предпочтительнее той полутьмы, в которой вам удобно существовать и которая внушает мне страх.
Ивонна. Мик наверняка пригубил шампанского. У него нет привычки пить. Остался у товарища. Может, уснул. Или ему стыдно, что он не вернулся домой. Я нахожу, что заставить меня провести в тревоге всю ночь и весь этот нескончаемый день – непростительно с его стороны, но, знаешь, не могу считать его преступником!
Лео(подойдя к постели, на которой лежит Ивонна). Ивонна, я хотела бы понять, не смеешься ли ты надо мной.
Ивонна. Что?
Лео(приподняв за подбородок ее лицо). Да нет. Я думала, ты задаешься, играешь какую-то роль. Я ошиблась. Ты просто слепа.
Ивонна. Объясни, что ты имеешь в виду.
Лео. Мишель провел ночь с женщиной.
Ивонна. Мишель?
Лео. Мишель.
Ивонна. У тебя с головой не все в порядке. Мик – ребенок. Ты и сама так говорила минуту назад…
Лео. Это у тебя с головой не все в порядке. Я же сказала: ты, Жорж и Мишель – вы из породы детей, породы опасной, которую я противопоставила породе взрослых. Но Мишель больше не ребенок в том смысле, какой ты в это вкладываешь. Он мужчина.
Ивонна. Он еще не проходил военную службу.
Лео. Из-за слабых бронхов и благодаря министру, моя дорогая. Служба могла освободить его от вас. Ни в коем случае не следовало позволить ему вырваться. Ему двадцать два года.
Ивонна. И что дальше?..
Лео. Ну ты даешь… Сеешь, сеешь, а урожай так и не пожинаешь.
Ивонна. И что же я посеяла? И какой урожай прикажешь мне пожинать?
Лео. Ты посеяла грязное белье, пепел от сигарет, да мало ли что? А урожай таков: Мишель задыхается в вашей кибитке, ему понадобилось глотнуть чистого воздуха.
Ивонна. И ты заявляешь, будто он ищет свежего воздуха у женщин, что он посещает шлюх?
Лео. Узнаю стиль буржуазных семейств. Да ты знаешь, почему Мишель не позвонил? Чтобы не услышать на том конце провода: «Вернись, мой мальчик, папе нужно с тобой поговорить» или какую-нибудь чепуху в этом роде, а следить за порядком в кибитке приходится мне, маньяку порядка, единственному, кто не рядится в буржуазные пережитки. Что такое буржуазное семейство? Я у тебя спрашиваю. Это богатая семья, в которой все чин чином, заведен определенный порядок, есть прислуга… У нас же нет ни средств, ни порядка, ни прислуги. Слуги были, но уходили на третий день. Пришлось мне найти выход, наняв уборщицу, которая по воскресеньям не приходит. Но что касается высказываний и принципов, они по-прежнему живы, наша семья – обломок буржуазного образа жизни! Нас нельзя отнести к артистической среде. Богемный стиль не наш стиль. И как быть?
Ивонна. Что с тобой, Лео… Ты в таком возбуждении…
Лео. Вовсе нет, я спокойна. Но бывают минуты, когда ваша кибитка, ваш обломок переходит границы. Известно ли тебе, почему гора грязного белья вырастает посреди комнаты Мишеля? Что стол Жоржа покрыт таким слоем пыли, что он мог бы делать прямо на нем свои расчеты? Почему в ванной уже целую неделю пробка? Так вот, это потому, что иной раз мне доставляет своего рода удовольствие наблюдать, как вы погружаетесь во все это, как это затягивает вас, и думать, а что будет, если это продолжится… но в какой-то момент мания порядка берет во мне верх, и я вас спасаю.
Ивонна. И ты думаешь, именно беспорядок, царящий в нашей кибитке, подтолкнул Мишеля к тому, чтобы найти другое место… у женщины…
Лео. И не его одного.
Ивонна. Ты имеешь в виду Жоржа?
Лео. Да, Жоржа.
Ивонна. Ты обвиняешь Жоржа в том, что он изменяет мне?
Лео. Я никого не обвиняю. Поскольку я не пользуюсь преимуществами буржуазного образа жизни, то отказываюсь ото лжи, проистекающей из старой и мрачной привычки шептаться и прикрывать двери, стоит только зайти разговору о чьем-либо появлении на свет, состоянии, любви, женитьбе или смерти.
Ивонна. Тебе стало известно, что Жорж обманывает меня?
Лео. А разве ты его не обманываешь?
Ивонна. Я… Я обманываю Жоржа? Но с кем?
Лео. С самого появления на свет Мишеля ты обманывала Жоржа. Ты перестала заниматься Жоржем ради того, чтобы заниматься одним Мишелем. Ты обожала его… была от него без ума, и твоя любовь лишь росла по мере того, как рос Мишель. Они росли вместе. А Жорж оставался один… И ты удивляешься, что он стал искать ласки на стороне. Ты наивно думала, что кибитке положено так и оставаться кибиткой.
Ивонна. Допустим, что все эти безумные предположения верны… что Жорж, не проявляющий интереса ни к чему за пределами своих так называемых изобретений, обзавелся любовницей и что Мишель, который мне все рассказывает, который считает меня своим другом, провел ночь у женщины… Почему ты медлила столько времени, не рассказала мне об этом раньше?
Лео. Я не думала, что ты слепа. Я думала, невозможно этого не замечать, Ивонну это устраивает, она закрывает на это глаза…
Ивонна. У Жоржа могут быть… оправдания… после двадцати лет брака любовь меняется. Между супругами возникает определенное сродство, которое делает некоторые вещи затруднительными, в высшей степени непристойными, почти невозможными.
Лео. Странная ты женщина, Ивонна.
Ивонна. Нет… но я должна казаться тебе странной, поскольку ты смотришь на меня так издалека. Подумать только!.. Ты всегда была красоткой, завитой по моде, одетой с иголочки, элегантной, блистательной, а я пришла в этот мир с сенным насморком, непокорными волосами, мои пеньюары вечно с дырками от сигаретного пепла. Если я пудрюсь и крашу губы, то выгляжу как шлюха.
Лео. Тебе сорок пять, а мне сорок семь.
Ивонна. Ты выглядишь моложе меня.
Лео. И тем не менее Жорж выбрал тебя. Мы были с ним помолвлены. И вдруг он решил, что ему нужна ты, и женился на тебе…
Ивонна. Ты не слишком держалась за него. Ты почти подтолкнула нас в объятия друг друга.
Лео. Это мое дело. Я уважаю Жоржа. Я испугалась того, что у меня все происходит здесь. (Указывает на свой лоб.) Тогда как у тебя все происходило тут и тут. (Указывает на сердце и живот Ивонны.) Я не догадывалась, что ты страстно мечтала о сыне – вы, люди не от мира сего, получаете то, что желаете, – и что ты станешь сходить с ума по своему сыну до такой степени, что забросишь Жоржа.
Ивонна. Жорж мог утешиться с тобой.
Лео. Ты была бы не прочь, чтобы я спала с Жоржем, это избавило бы тебя от него… но я остаюсь старой девой. Спасибо.
Ивонна(устало). Послушай!..
Лео. А, впрочем, никакой моей заслуги в этом нет. Он бы не пожелал меня. Ему нужна молодость…
Ивонна. Так-так-так…
Лео. Твоя недоверчивость не способна повлиять на мое мнение.
Ивонна. Ты заделалась детективом?..
Лео. Я не шпионю за Жоржем. Он свободен. Мишель свободен. Но есть признаки, не обманывающие женщину, которая настолько женщина, как я, даже если она и осталась старой девой. По дому бродит призрак женщины, причем очень молодой.
Ивонна. Это не-ве-ро-ят-но.
Лео. Ну вот, то самое не-ве-ро-ят-но, о котором я говорила. Это словцо у нас от Жоржа. А у него появилось задолго до Мишеля. Он наградил им Мишеля, и тебя тоже, как какой-нибудь неприличной болезнью.
Ивонна. И конечно же, Мишель тоже предавал меня… Ну то есть… лгал мне.
Лео. Точно сказано. Лучше слова не подберешь. Он тебя обманывал. И обманывает.
Ивонна. Не могу представить себе, что это так. Это невозможно. Я не хочу, не могу представить себе, что это так.
Лео. Представить себе, что Жорж тебе изменяет, ты способна. Подобное тебя не волнует. А вот Мишель – другое дело…
Ивонна. Ты лжешь. Я всегда была Мишелю другом. Он может всем со мной поделиться.
Лео. Никакая мать не является другом для своего сына. Сын быстро угадывает шпиона в товарище и ревнивую женщину в шпионе.
Ивонна. Но я вовсе не женщина на взгляд Мика.
Лео. Это-то тебя и подводит. Мишель для тебя не мужчина. Для тебя он тот самый малыш, которого ты клала рядом с собой в постель и которому было позволено играть в твоей ванной комнате. И вот в глазах Мишеля ты превратилась в женщину. И тут ты допустила ошибку: перестала следить за собой. Он наблюдал за тобой, делал выводы. И вот, наконец, покинул семейную кибитку.
Ивонна. Но откуда у бедного Мишеля время, чтобы посвятить себя этой загадочной женщине?
Лео. Время – вещь растяжимая. Немного ловкости и можно создать впечатление, что ты в одном месте, а на самом деле в другом.
Ивонна. Он приносит рисунки с курсов живописи.
Лео. Считаешь ли ты Мика сверходаренным художником?
Ивонна. У него способности во многих областях.
Лео. Вот именно. У него способности ко всему и ни к чему. Что может быть хуже. Мало того, он принадлежит к тому поколению, которое путает поэзию и пьянящее ничегонеделание. Мишель из поколения тех, кто слоняется без всякого дела. Представители этого поколения далеко не дураки. Как тебе кажется, приносил бы он домой такие рисунки, если бы посещал курсы? Уверена, он приносил бы другие.
Ивонна. Я с самого начала запретила ему рисовать обнаженную натуру.
Лео. Неужто ты дошла до такого?
Ивонна. Ему тогда было восемнадцать…
Лео. У тебя нет никакого понимания возраста и половой принадлежности.
Ивонна. Я знаю, что мы…
Лео. Не станешь же ты сравнивать восемнадцатилетнего юнца, полного сил, несмотря на свои пресловутые бронхи, воспитанного в таборе, с двумя женщинами, одна из которых проводит всю свою жизнь в махровом халате, а другая и вовсе отказалась от жизни.
Ивонна. Мишель трудится.
Лео. Нет, Мишель не трудится. Да тебе этого и не хочется. Ты не стремишься к тому, чтобы он работал.
Ивонна. Вот не знала, это что-то новенькое.
Лео. Ты всегда мешала Мишелю взяться по-настоящему за работу.
Ивонна. За какую работу? Ту, что ему предлагали…
Лео. Ему предлагали место начинающего, он мог заработать себе на жизнь.
Ивонна. Я всякий раз справлялась, что это за место. Это были дурацкие места, на которых ему пришлось бы иметь дело с киношниками, людьми из мира автомобильного спорта, всяким сбродом.
Лео. Вот тут мы подходим к истине. Тут мы уже наименее далеки ото лжи. Ты страшилась того, что Мишель выйдет на жизненный простор. Ты хотела, чтобы он так и остался при твоей юбке. Ты хотела, чтобы он покинул кибитку, но так, чтобы это было незаметно. И отговаривала от поисков своего места в жизни.
Ивонна. Жорж подыскивал ему всякие экстравагантные места.
Лео. Одно из них было очень неплохим. Но оно было связано с разъездами. В Марокко. Ты запретила ему пойти на собеседование.
Ивонна. Я поступаю так, как считаю нужным.
Лео. И наивно полагаешь, что Мишель не ускользает сквозь ячейки сети.
Ивонна. Он сам отказывался бывать где-либо.
Лео. А часто ли ему предоставлялся такой случай? Пыталась ли ты подтолкнуть его к общению с кампаниями молодых людей и девушек? Допускала ли ты мысль о его женитьбе?
Ивонна. О женитьбе Мика?!
Лео. Именно так я и думала. Да ведь многие молодые люди женятся в двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять…
Ивонна. Мик – ребенок.
Лео. А если это не так?
Ивонна. Я первая готова приискать ему жену…
Лео. Понятно… Какую-нибудь дурнушку с мозгами набекрень, которая позволила бы тебе сохранить твою роль при нем и не упускать его из виду.
Ивонна. Это не так. Мишель свободен. В той мере, в которой я могу оставить свободным очень наивного и пользующегося успехом юношу.
Лео. Предостерегаю тебя: не пытайся посадить его в клетку. Он может заметить это и обозлиться на тебя.
Ивонна. Вот уж не подозревала, что ты такой великий психолог. (Без перехода.) О господи. Звонят!
Звонят в дверь.
О! Пойди, Лео, быстрее! У меня не достанет сил держаться на ногах.
Лео выходит в правую дверь. Оставшись одна, Ивонна тут же хватает сумку, оставленную Лео на постели, открывает ее, смотрится в зеркальце, припудривает крылья носа, поправляет прическу. Дверь открывается. У нее едва хватает времени бросить сумку на прежнее место. Входят Лео и Жорж. Жорж включает свет.
Сцена III
Ивонна, Лео, Жорж, позже Мишель.
Ивонна(отворачиваясь). Кто включил свет?
Жорж. Я. Уже гашу… Я подумал… У тебя так темно.
Ивонна. Я люблю темноту. Кто приходил?
Лео. Пациент пришел на прием к доктору, но ошибся этажом, тот живет над нами. Мы сказали ему, что по воскресеньям доктор на охоте, и, таким образом, ему не пришлось подниматься на следующий этаж.
Пауза.
Жорж. Ничего нового?
Ивонна. Ничего… До этого звонка в дверь.
Жорж. Твой профессор тоже на охоте. Коли заболеешь в воскресенье, то недолго и умереть.
Пауза.
Ивонна. Вообще-то… как я глупа. У него есть ключи.
Жорж. Недопустимо, чтобы ключи от квартиры валялись где ни попадя…
Ивонна. К тому же он мог их потерять.
Жорж. Неудивительно, что в один прекрасный день кто-то придет нас убивать! Он должен вернуть мне их.
Лео. Как жаль, что нельзя записать ваш диалог на пленку.
Все они находятся на переднем плане, вместе. Пока они говорят, через правую дверь незамеченным входит Мишель. У него веселый вид человека, устроившего веселую шутку.
Ивонна. Который час?
Мишель. Шесть часов.
Все как по команде вскакивают. Ивонна и та стоит теперь у кровати.
Это не мой призрак. Это я!
Жорж. Мишель, ты страшно напугал мать. Посмотри на нее. Как ты вошел?
Мишель(пока Лео помогает Ивонне снова лечь). Я вошел в дверь. По лестнице взбежал по ступенькам через одну. И теперь задыхаюсь. Софи! Что с тобой?
Жорж. Для начала, я считаю непристойным, когда человек твоего возраста называет свою мать Софи.
Ивонна. Жорж!.. Это старое поддразнивание, идущее от того времени, когда ему читали книги из розовой библиотеки[5]. В этом нет ничего страшного.
Жорж. Твоей матери очень и очень нездоровится, Мишель.
Мишель(ласково). Софи… Это из-за меня ты в таком состоянии…
Мишель подходит к Ивонне, пытаясь ее обнять; Ивонна его отталкивает.
Ивонна. Оставь меня…
Мишель. Ну и вид у вас… Словно я совершил преступление.
Жорж. Что-то вроде того, сынок. Твоя мать чуть не умерла от беспокойства.
Мишель. Я возвращался домой, переполненный радости при мысли, что увижу вас, нашу кибитку, обниму маму. Но теперь глубоко огорчен…
Жорж. И есть отчего. Где ты был?
Мишель. Позволь мне перевести дух! Мне о стольком нужно вам рассказать!
Лео(Жоржу). Видишь…
Мишель. Одна тетя не потеряла голову. Как всегда.
Лео. Но вполне могла. Мишель, я не шучу. Сегодня мне не кажется, что твоя мать перебарщивает.
Мишель. Но что я такого сделал?
Жорж. Ты не вернулся вечером домой. Провел ночь вне дома. Не предупредил нас, во сколько тебя ждать.
Мишель. Мне двадцать два года, папа… И я впервые провел ночь не дома. Согласись…
Ивонна. Где ты был? Твой отец спросил, откуда ты заявился?
Мишель. Послушайте, детки… (Он спохватывается.) Ах, извините… Послушай, папа, послушай, тетя Леони, не портьте мне удовольствие… Я хотел…
Ивонна. Ты хотел, ты хотел… Здесь всем распоряжается твой отец. И вообще, ему нужно поговорить с тобой. Пройди с ним в его кабинет.
Лео(изображая их). Не-ве-ро-ят-но.
Мишель. Нет, Софи. Для начала у папы нет кабинета. У него есть только спальня, в которой царит беспорядок. И кроме того, я хотел сперва поговорить с тобой, только с тобой.
Жорж. Дорогой мой сын, не знаю, отдаешь ли ты себе отчет…
Мишель. Я отдаю себе отчет, что тут темно, хоть глаз выколи. Я включу свет (Включает настольную лампу). В мое отсутствие семейка явно сочиняла сюжет для бесконечного приключенческого фильма.
Ивонна. Ну раз Мишель считает, что ему сподручнее сперва поговорить со мной, оставьте нас.
Лео. Естественно…
Ивонна. Раз Мика что-то тревожит, это нормально, что он хочет довериться матери. Жорж, отправляйся к себе. Уведи его, Лео.
Мишель. Папа, тетя, не обижайтесь. Я вам все расскажу. Меня просто распирает!
Ивонна. Ничего серьезного, Мик?
Мишель. Н-нет… И да и нет.
Ивонна. Жорж, ты его стесняешь.
Мишель. Папа меня стесняет. А ты, тетя Лео, ты слишком хитрая…
Ивонна. Я его друг. Я же тебе говорила, Лео.
Лео. Успехов вам. Пошли, Жорж. Покинем исповедальню.
Ивонна оборачивается.
А свет не потушить, Ивонна? Ты была недовольна тем, что Жорж зажег лампу.
Ивонна. Он зажег люстру. Лампа меня не беспокоит.
Они выходят через дверь слева.
Жорж(перед тем как выйти) Мне нужно поговорить с тобой, мой мальчик. Ты от меня так легко не отделаешься.
Мишель. Хорошо, папа.
Мишель плотно закрывает дверь.
Сцена IV
Ивонна, Мишель.
Мишель. Софи! Моя обожаемая малышка Софи. Ты сердишься?
Он бросается к ней и принимается ее целовать, несмотря на сопротивление с ее стороны.
Ивонна. Ты можешь целовать, не пихая, не дергая за волосы?
Мишель продолжает.
Не целуй меня в ухо, я этого не терплю, Мишель!
Мишель. Я не нарочно.
Ивонна. Этого только не хватало, чтобы нарочно!
Мишель(отступая, шутливым тоном). Но, Софи, что я вижу? Вы накрасили губы!.
Ивонна. Я, губы?
Мишель. Да, ты! Еще и напудрилась. Ну и дела. И для кого же все это? Для кого? Это не-ве-ро-ят-но… помада, настоящая «помада поцелуй меня».
Ивонна. Это оттого, что я была бледна как смерть. Боялась испугать твоего отца.
Мишель. Оставь, не стирай. Тебе так идет!
Ивонна. Можно подумать, ты что-то замечаешь.
Мишель. Софи! Да ты никак устраиваешь мне сцену! Я ведь тебя наизусть изучил.
Ивонна. Возможно, ты меня и изучил наизусть. Но не смотришь на меня. Ты меня попросту не видишь.
Мишель. Ошибаетесь, дражайшая госпожа. Я за вами наблюдаю краешком глаза и даже нахожу, что вы слишком пренебрегаете своим внешним видом. Разреши вы мне вас причесывать, накладывать макияж…
Ивонна. Только этого недоставало…
Мишель. Софи, ты дуешься! Ты еще не простила меня.
Ивонна. Я не способна дуться. Нет, Мик, я на тебя не сержусь. И хочу знать, что происходит.
Мишель. Терпение и вы все узнаете.
Ивонна. Слушаю тебя…
Мишель. Вот только не надо так торжественно, мама!
Ивонна. Мик!
Мишель. Поклянись, что не станешь устраивать мне семейных сцен, что будешь говорить так, как принято в нашей кибитке. Поклянись, что не станешь кричать и позволишь мне объяснить все до конца. Поклянись.
Ивонна. Я никогда не клянусь, не зная, о чем идет речь.
Мишель. Вот видишь…
Ивонна. Стоит тебе выйти за порог, тебя, должно быть, превозносят, поют тебе дифирамбы. А когда я тебе говорю то, что есть…
Мишель. Софи… Я иду к папе… Он сделает вид, что закончил что-то там подсчитывать и изречет те же самые слова, что и ты, слово в слово.
Ивонна. Не подшучивай над занятиями твоего отца.
Мишель. Да ты сама то и дело шутишь над его подводным ружьем, стреляющим пулями, а тут вдруг…
Ивонна. Я – другое дело. Достаточно уж того, что я не запрещаю тебе называть меня Софи, кроме как прилюдно, конечно…
Мишель. Но мы никогда не общаемся прилюдно.
Ивонна. Словом, я позволяю тебе называть меня Софи, но я слишком ослабила поводья и сквозь пальцы смотрела на беспорядок, который ты устраиваешь… Твоя комната – конюшня… дай мне договорить… конюшня! Грязного белья там столько, что места для людей уже не осталось.
Мишель. Бельем занимается тетя… и потом, ты мне сто раз повторяла, что тебе нравится, когда мои вещи повсюду разбросаны, что ты терпеть не можешь шкафы, комоды, нафталин…
Ивонна. Я такого не говорила!…
Мишель. Прости!
Ивонна. Я говорила, причем давным-давно, что мне нравится натыкаться повсюду на твои детские вещи. Но однажды я заметила, что разбросанные повсюду вещи – носки, трусы, рубашки – уже не детские, а мужские. Моя спальня стала напоминать спальню неверной жены. Я попросила тебя больше не оставлять свои вещи у меня.
Мишель. Мама!…
Ивонна. Значит, я уже не Софи. Ты помнишь тот случай… Это причинило мне немало горя.
Мишель. Ты отказывалась подоткнуть мне одеяло. Мы подрались…
Ивонна. Мик! Я до одиннадцати лет носила тебя на руках, укладывая в постель. Потом ты стал слишком тяжел. Ты повисал у меня на шее. Позже ты ставил ноги на мои шлепанцы, держал меня за плечи, и так мы шли к твоей постели. Однажды вечером ты стал подтрунивать над тем, что я подтыкаю одеяло под матрац, когда ты ложишься, и я попросила тебя самостоятельно пойти и лечь.
Мишель. Софи! Позволь мне прилечь на твою постель, я снимаю туфли… Ах! Прижаться к тебе, положить голову тебе на плечо. (Делает все это.) Мне бы не хотелось, чтобы ты смотрела на меня. Мы оба станем смотреть прямо перед собой на окно дома напротив, когда настанет ночь. Как лошади, впряженные в кибитку, на ночлеге. Да?
Ивонна. Эти приготовления не предвещают ничего хорошего.
Мишель. Ты пообещала мне быть милой-премилой.
Ивонна. Ничего я тебе не обещала.
Они застывают в таком положении, их лица освещены светом, который, видимо, струится из окна дома напротив.
Мишель. Ну ты и злюка.
Ивонна. Не старайся подольститься ко мне. Если ты хочешь о чем-то мне сказать, говори. Чем больше откладываешь, тем тяжелее. Ты влез в долги?
Мишель. Софи, замолчите. Не будьте нелепой.
Ивонна. Мишель!…
Мишель. За-мол-чи-те.
Ивонна. Я молчу, Мик. Говори. Я тебя слушаю.
Мишель(торопливо и несколько смущенно. Пока он говорит, не глядя на свою мать, ее лицо искажается и становится страшным). Софи, я очень счастлив и хотел дождаться подтверждения своего счастья, а уж потом ставить тебя в известность. Потому как, если ты не будешь счастлива одновременно со мной, я не смогу продолжать быть счастливым. Понимаешь? Вообрази себе, я встретил на курсах одну девушку…
Ивонна(сдержав себя). Но ведь курсы не смешанные…
Мишель(закрыв рукой рот Ивонны). Выслушай меня. Я посещал занятия рисунка нерегулярно. А речь идет о курсах стенографии. Папа дал мне понять, что, возможно, найдет для меня место секретаря и нужно уметь стенографировать. Я попробовал, но поскольку ты отсоветовала мне это место, бросил учебу на этих курсах. Я там был три раза – и то чудом! И встретил девушку, молодую женщину, скорее… ну, в общем, она на три года старше меня… которая жила благодаря милости одного пятидесятилетнего типа. Тот относился к ней как к своего рода дочери. Он вдовец, потерял родную дочь, которая была на нее похожа. Как бы то ни было, она открылась мне, история ее была печальна. Я вновь встретился с нею. Стал пропускать занятия… Заранее готовил рисунки: все эти кувшины с пионами… Я бы никогда не осмелился рассказать тебе о ней, но она сама, по собственному желанию, решила покинуть это ничтожество, так сказать, расчистить место, начать с нуля. Она меня обожает, мама, а я обожаю ее, и ты станешь обожать ее, она свободна, а наша кибитка… в ней ведь царят широкие взгляды, и моя мечта состоит в том, чтобы повести вас к ней, тебя, папу, Лео, завтра же. Именно нынче вечером она скажет старику всю правду. Он думал, что сестра из провинции поселилась у нее, и прекратил свои визиты к ней. Они почти перестали встречаться. Он снял для себя холостяцкую квартирку. Разумеется, не может быть и речи о том, чтобы ревновать ее к нему, это не так серьезно, как в случае с замужней женщиной, но только из-за тебя, из-за всех нас, из-за нашего дома я не мог допустить сомнительной ситуации, не мог делить ее с кем-то.
Ивонна(сделав над собой сверхчеловеческое усилие). И эта особа… помогала тебе… то есть, у тебя ведь обычно ни гроша. Она, должно быть, помогала тебе…
Мишель. От вас ничего нельзя скрыть, Софи. Да, она платила за обеды, сигареты, такси… (Пауза.) Как я счастлив… так счастлив! Софи! Ты счастлива?
Ивонна(резко разом повернувшись к нему и напугав его своим лицом) Счастлива?
Мишель(отстраняясь от нее). О!
Ивонна. Так вот какова моя награда. Вот ради чего я тебя носила, рожала, нянчила, заботилась о тебе, воспитывала, безрассудно любила. Вот ради чего потеряла интерес к своему дорогому Жоржу. Для того чтобы какая-то старуха забрала тебя у меня, похитила у нас и приобщила к гнусным махинациям!
Мишель. Мама!
Ивонна. Да, гнусным! Да еще платила за тебя. Полагаю, ты в курсе, как это называется?
Мишель. Мама, ты теряешь голову. Что ты несешь? Мадлен молода…
Ивонна. Вот, значит, как ее зовут!
Мишель. Я не собирался таить от тебя ее имя.
Ивонна. И ты воображал, что стоит прильнуть ко мне, подбросить пару нежных словечек, – со мной это не пройдет – и дело в шляпе, я с улыбкой соглашусь с тем, что мой сын находится на содержании любовника пожилой женщины с желтыми волосами.
Мишель. У Мадлен светлые волосы. Тут ты попала в точку. Но не желтые, и повторяю: ей двадцать пять. (Переходя на крик.) Да выслушаешь ты меня, наконец? И у нее нет другого любовника, помимо меня…
Ивонна(подняв палец вверх). Вот как! Так ты признаешь…
Мишель. Что признаю? Вот уже битый час, как я тебе рассказываю обо всем в подробностях.
Ивонна(закрыв лицо руками). Я схожу с ума!
Мишель. Успокойся, приляг…
Ивонна(ходит взад-вперед по комнате). Лечь! Да я со вчерашнего вечера лежу как труп. Не надо было пить сахарную воду. Все бы уже кончилось. Я не умерла бы со стыда!
Мишель. Ты говоришь о самоубийстве потому, что я полюбил девушку!
Ивонна. Умереть со стыда хуже, чем покончить счеты с жизнью. Не пытайся перехитрить меня. Если бы ты полюбил девушку… Если бы ты рассказал мне о чем-то чистом, приличном, достойном тебя и нас, возможно, я бы и выслушала тебя без гнева. А вместо этого ты не смеешь смотреть мне в глаза и повествуешь о чем-то отвратительном.
Мишель. Я тебе запрещаю!
Ивонна. Смотри-ка!
Мишель(с неподражаемой нежностью). Софи… Обними меня.
Ивонна(отталкивая его). Ты весь в помаде…
Мишель. Это твоя помада!
Ивонна. Я не смогла бы поцеловать тебя, не испытывая при этом брезгливости.
Мишель. Софи… Не верю…
Ивонна. Мы с твоим отцом примем меры, чтобы запереть тебя, помешать видеться с этой женщиной, защитить тебя от тебя самого…
Мишель раскачивается на стуле.
Мишель! Ты, видно, успокоишься, только когда сломаешь стул.
Мишель. Ты – мать, Софи, настоящая мать. А я считал тебя своим товарищем. Ты столько раз повторяла это…
Ивонна. Я твоя мать. Лучший из товарищей не поступил бы иначе, чем я. И… как долго продолжается весь этот цирк?
Мишель. Три месяца.
Ивонна. Три месяца лжи… подлой лжи…
Мишель. Я никогда тебе не лгал, мама. Я просто молчал.
Ивонна. Три месяца лжи, хитростей, расчетливости, притворной ласковости…
Мишель. Я хотел поберечь тебя…
Ивонна. Спасибо! Я не из тех, кого следует беречь. Мне это совершенно не нужно. Тебя вот жаль.
Мишель. Меня?
Ивонна. Да, тебя, тебя… Бедный дурачок, попавший в лапы женщины старше себя, да еще наверняка скрывающей свой истинный возраст…
Мишель. Стоит тебе только увидеть Мадлен…
Ивонна. Боже упаси. Твоя тетка старается выглядеть на тридцать! Ты не знаешь женщин.
Мишель. Я начинаю их узнавать…
Ивонна. Попрошу без хамства.
Мишель. Софи, зачем мне искать где-то то, что я имею здесь, причем лучшее? Как бы я мог оправдать то, что обратился к женщине твоих лет?
Ивонна(вскакивает). Он меня еще и оскорбляет!
Мишель(удивленно). Я? Оскорбляю?
Ивонна. Не пытайся противостоять мне, детка. Может, я и выгляжу старой, но это только видимость. Я тебе покажу…
Мишель. Лучше молчать. Не то даешь волю чувствам, говоришь лишнее, ранишь друг друга…
Ивонна. Еще бы я молчала. Нет, нет и нет… Я буду говорить. Теперь мой черед. Пока я жива, ты не женишься на этой дряни.
Мишель(вскакивая). Возьми это слово обратно.
Ивонна(бросает ему прямо в лицо). Дрянь, дрянь, дрянь!
Мишель хватает Ивонну за руки. Она сползает на пол и оказывается на коленях.
Мишель. Встань, мама! Мама!
Ивонна. Нет больше мамы. Есть страдающая старуха, она будет кричать, поднимет на ноги весь дом.
Раздаются глухие удары.
Это соседка со стороны комнаты Леони, она нас услышала и теперь стучит. Я устрою скандал! Устрою!
Мишель отталкивает Ивонну, она цепляется за его одежду, он отрывает ее руки от себя.
Убийца! Убийца! Ты мне вывернул руку. Видел бы ты свои глаза.
Мишель(кричит). А ты свои видела?
Ивонна. Они бы убили меня, если бы умели стрелять. Ты мог бы убить меня!
Мишель. Ты бредишь…
Ивонна. Убийца! Я не выпущу тебя из дома. Позову полицию! Пусть тебя арестуют! Окно!
Ивонна пытается подняться с колен с намерением броситься в сторону зрителей, Мишель удерживает ее.
Я подниму на ноги всю улицу! (Она вопит.) Задержите его! Задержите его!
Мишель(зовет). Тетя! Тетя! Папа!
Открывается дверь комнаты Леони.
Сцена V
Ивонна, Мишель, Лео, Жорж
Лео(обнимает Ивонну). Ивонна! Ивонна!
Ивонна отбивается от нее.
Не хочешь ли…
Мишель. Воды…
Мишель бросается к ванной комнате, исчезает в ней и выходит со стаканом воды, который ставит на столик возле кровати.
Ивонна(глупо смеясь). Сахарная вода! Зачем ты ее принес? Не надо было! Лео… оставь меня в покое, дай мне открыть окно, не мешай мне кричать…
Лео. Соседка стучит в стену…
Ивонна. Мне плевать…
Из двери в глубине слева появляется Жорж.
Жорж. А мне не плевать. Уже в который раз у меня неприятности из-за шума в нашей квартире. Кончится тем, что нас выставят за дверь.
Ивонна(поднимается и позволяет отвести себя к постели). За дверь… Не за дверь… Какая теперь разница? Жорж… твой сын – ничтожество. Он меня оскорбил. Он меня побил…
Мишель. Папа, это неправда!
Жорж(Мишелю). Пойдем со мной.
Мишель(Ивонне). Я буду говорить с папой. Есть вещи, которые мужчины могут обсуждать только между собой.
Мишель выходит вслед за отцом, хлопнув дверью.
Сцена VI
Ивонна, Лео.
Ивонна(задыхаясь). Лео! Лео! Лео! Послушай…
Лео. Как обычно! Дом хлопающих дверей.
Ивонна. Лео… Ты слушала, стоя за дверью… Ты слышала, что он говорил…
Лео. Трудно было не слушать. Но я слышала не все.
Ивонна. Лео, ты была права. Он влюблен. Он любит машинистку или что-то в этом роде. Он бросит нас ради нее. Он швырнул меня на пол. Смотрел на меня чудовищными глазами. Он больше меня не любит.
Лео. Никакой связи.
Ивонна. Связь очевидна… То, что даешь одному, отнимаешь у другого. Это неизбежно…
Лео. Юноша возраста Мишеля должен жить своей жизнью, а матерям пристало закрывать глаза на некоторые вещи. Девушка может достать юношу до самых печенок… Не вижу, в чем…
Ивонна. Ты не видишь, в чем дело! Не видишь?.. А у нас, матерей, разве они не в печенках? Разве они не наша плоть и кровь? Я носила его под сердцем, он вышел из моего чрева, дорогая. Это такие вещи, которые тебе даже невдомек.
Лео. Возможно. Но порой нужно сделать огромное усилие над собой.
Ивонна. Тебе легко говорить. А ты сама смогла бы его сделать?
Лео. Мне известно, что это такое.
Ивонна. Все зависит от обстоятельств.
Лео. Обстоятельства были ужасные. Вы, разумеется, не от мира сего, но ваш эгоизм, твой эгоизм переходит границы.
Ивонна. Мой эгоизм?
Лео. Как ты думаешь, что я делаю в этом доме вот уже двадцать три года? И ничего-то ты не видишь, и ничего-то не слышишь. Я страдаю. Я полюбила Жоржа, люблю его до сих пор и буду любить до самой смерти.
Жестом заставляет Ивонну молчать.
Когда он без всякой причины порвал нашу помолвку, просто из каприза, решив, что должен жениться на тебе, и стал с невероятным легкомыслием советоваться со мной, я сделала вид, что легко приняла удар дубинкой по голове. Упорствовать означало быть несчастной. Удалить тебя от себя означало потерять его. И я глупейшим образом принесла себя в жертву. Да, как бы невероятно это ни звучало, я была молода, влюблена, мистически настроена, глупа. Я подумала, что, будучи человеком его породы, ты станешь ему лучшей супругой и матерью, чем я. Я способствовала соединению беспорядка с беспорядком! Я посвятила себя вашей кибитке, тому, чтобы в ней можно было жить, правда, оставив за скобками наследство нашего дядюшки, которое все равно в итоге тратилось на вас. И кем я стала за эти двадцать три года? Я тебя спрашиваю? Прислугой!
Ивонна. Лео, ты меня ненавидишь!
Лео. Нет. Я тебя ненавидела… Но не в момент разрыва с Жоржем. Идея пожертвовать собой пленяла мое воображение, служила мне опорой. Я тебя ненавидела за то, что ты слишком любила Мишеля и забросила Жоржа. Порой я бывала несправедлива по отношению к Мишелю, оттого что считала его причиной твоего поведения. Странно… Я, может быть, перестала бы тебя выносить, если бы вам удалось создать хорошую семью… Но нет… у меня к тебе такое чувство, которое не поддается анализу и которое похоже на что-то вроде сердечной привычки. Ты не злая, Ивонна. В том, что произошло, нет твоей вины. Ты лишена человечности и творишь зло, не отдавая себе отчета. Вы с Жоржем не замечаете вокруг себя ровным счетом ничего. Ничего. Бродите по квартире, среди пятен, темных углов, стонете от малейшей боли, а стоит мне пожаловаться хоть на что-то, смеетесь надо мной.
Помнишь ту историю с «рвотным», которое Мишель нашел в моей комнате и которое стало причиной вашего смеха надо мной, полгода тому назад? Несмотря на свое завидное здоровье, я была больна, у меня были проблемы с пищеварением. Дело было в печени. У меня началась желчная болезнь, как говорится, и как правильно говорят. Нервное расстройство отразилось на печени, а нервы расшатались из-за Жоржа. Я чувствовала: он вот-вот убежит, как школьник, и злилась на тебя за то, что ты ни о чем не догадываешься и не мешаешь ему уйти. Я знала, что Жорж пытается поймать призрачное счастье и терпит неудачу. А когда Мишель бессознательно – он ведь такой же слепой, такой же эгоистичный, как вы, – пошел по следам отца и дал тягу… я не могла не заговорить с тобой, не предупредить тебя…
Ивонна. Ты сделала это не из духа солидарности, Лео. Тебе это доставило удовольствие. Мишель мстил за Жоржа.
Лео. Вот как дают о себе знать твоя бесчеловечность, твоя злоба, твои удары ножом в спину.
Ивонна. Я так далеко не заглядываю.
Лео (вскакивает, вся красная). Тем лучше, если Мишель будет брать деньги у этой женщины… Это вас научит, может быть, тому, что не стоит оставлять человека без копейки в кармане! Тем лучше, если Мишель женится на шлюхе! Тем лучше, если ваша кибитка опрокинется, развалится и сгниет в какой-нибудь придорожной канаве. Тем лучше! Я и пальцем не шевельну, чтобы спасти вас. Бедный Жорж! Двадцать три года! А жизнь-то длинная, моя милая, длинная-предлинная…
Она почувствовала, что за ее спиной появился Жорж, и продолжает, без всякого перехода, очень женственным голосом.
…и короткий жакет… Сняв жакет, ты оказываешься в декольтированном платье и можешь вечером пойти куда угодно.
Ивонна, сперва удивившись, также замечает Жоржа.
Сцена VII
Ивонна, Лео, Жорж.
Жорж. Вы способны говорить о нарядах… Вам можно позавидовать.
Ивонна. Что с тобой? На тебе лица нет.
Жорж. Я говорил с Мишелем…
Ивонна. И что?
Жорж. Так вот… Он сожалеет, что причинил тебе боль, схватив за запястье… сожалеет о том, что дошло до криков… он хотел бы видеть тебя…
Ивонна. Это все, о чем он сожалеет?!
Жорж. Он хотел бы поговорить с тобой… Ему больно. Не принуждай его к извинениям или другой подобной глупости. Все это довольно серьезно… Я останусь с Лео… И хотел бы, чтобы ты побыла наедине с ним, в его комнате. Прошу тебя, Ивонна. Так ты помогла бы Мишелю и мне. Я падаю от усталости.
Ивонна. Надеюсь, Мишелю не удалось заморочить тебе голову, убедить тебя.
Жорж. Послушай, Ивонна, повторяю тебе. Речь не о том, что кто-то кого-то убедил или не убедил. Мальчик любит – в этом нет сомнений. Не заводи с ним речь о чем-либо… не расспрашивай о чем-либо. Он лежит ничком на горе грязного белья. Сядь рядом с ним и просто возьми его за руку.
Лео. Мудро.
Ивонна(от двери). Я пойду, но при одном условии…
Жорж(ласково). Иди… без всяких условий…
Жорж обнимает Ивонну и подталкивает к двери в глубине сцены слева.
Сцена VIII
Лео, Жорж.
Лео. Жорж, тебя не узнать… что случилось?
Жорж. Они могут войти с минуты на минуту. Вкратце дело вот в чем…
Лео. Ты меня пугаешь…
Жорж. Есть отчего испугаться. Как будто дом обрушился мне на голову.
Лео. О чем речь? Что-то с Мишелем?
Жорж. С Мишелем. Скажем так: ни один водевиль, ни одна пьеса Лабиша[6] не построены столь искусно, как эта драма.
Лео. Говори быстрее. (Пауза.) Жорж. (Встряхивает его.) Ну же, говори!
Жорж. Ах да. Я совсем потерял голову. Прости. Лео, я совершил безумный поступок и дорого плачу за него. Полгода назад мне показалось, что мне не обойтись без услуг стенографистки, мне дали один адрес. Таким образом я познакомился с молодой особой двадцати пяти лет, несчастной, красивой, простой, само совершенство. Дома мне было очень одиноко. Ты вечно занята. У Ивонны все мысли только о Мишеле. Мишель… словом… Представившись ей под вымышленным именем, я наплел ей, что я вдовец… что моя дочь умерла… что она на нее похожа…
Лео. Бедный мой Жорж… Ну как на тебя злиться? Тебе нужно было глотнуть свежего воздуха… Здесь… все задыхаются.
Жорж. Я бог знает чего напридумал, даже скрыл свои увлечения. Она говорила, что любит меня, что молодые люди – все сплошь хамы, и т. д. Через три месяца ее повадка изменилась. К ней приехала сестра из провинции. Замужняя, набожная, строгая. Я тогда еще занял у тебя немалую сумму…
Лео. Я так и думала…
Жорж. Кому же мне и довериться, как не тебе? Сумма, позаимствованная мною якобы для работы, пошла на уплату мрачной квартирки на цокольном этаже. Девушка стала наведываться туда все реже. Я по уши погряз во лжи и в черной тоске. Об остальном ты догадываешься. Ее сестра оказалась молодым человеком, которого она полюбила. А молодой человек – Мишелем. Я узнал об этом из его собственных уст.
Лео. Он о чем-нибудь догадывается?
Жорж. Нет. Он в полном экстазе. Мою подавленность он отнес насчет того же чувства, что движет и его матерью.
Лео. А что ему было нужно?
Жорж. Мадлен – раз уж речь о ней – назначила мне этим вечером свидание. Я только что узнал об этом от Мишеля. Для того чтобы… как бы тебе сказать…
Лео. Чтобы указать тебе на дверь…
Жорж. И во всем мне признаться, видимо. Во всем признаться господину Х… чтобы быть свободными и достойными друг друга. Лео, мне этого не перенести. Я без ума от Мадлен.
Лео. Вот уж не знаю драма это или водевиль. Но в любом случае это шедевр.
Жорж. Если это и шедевр, то чудовищный. Как подобный случай мог произойти в большом городе…
Лео. А я думала, случаев никогда не бывает. Вы, любящие всякие чудеса, шедевры судьбы, вот вам перворазрядный случай. Это не более странно, чем несколько выигрышей подряд в рулетку или в лотерею.
Жорж. Я выиграл первый приз.
Лео. Мой бедный Жорж, ты выиграл нечто прямо противоположное. Что ты испытываешь в присутствии Мишеля?
Жорж. Страшную неловкость. Я на него не в обиде. Это не его вина.
Лео. Что ты собираешься делать?
Жорж. Рассчитываю, что ты поможешь мне советом. Сегодняшнюю встречу я отменил.
Лео. Теперь мне понятно, почему кибитка сохраняла видимость порядка. Один из вас всегда был дома, когда отсутствовал другой. Бедный мой Жорж.
Жорж. Я не знал, куда деваться от стыда. Мишель называл меня старичком. Он признался, что Мадлен ему помогала.
Лео. С помощью твоих денег.
Жорж. Твоих.
Лео. Судьба потешается над нами. Но все же лучше, чтобы наши деньги попадали в карман твоего сына. И будем справедливыми, это научит тебя тому, что негоже оставлять юношу в таком возрасте без гроша в кармане в Париже.
Жорж. Сожалею о том, что предстаю перед тобой в смешном свете. Это мешает тебе видеть, как мне больно.
Лео(беря его за руку). Мой Жорж… Я тебе помогу.
Жорж. Как?
Лео. Надо нанести удар, отомстить и сделать этот брак невозможным. Мишель желает, чтобы мы завтра в полном составе отправились к его подружке. Так пойдем же.
Жорж. Ты в своем уме?!
Лео. Еще как.
Жорж. Ивонна никогда не согласится на это.
Лео. Согласится.
Жорж. Ты представляешь себе эту сцену? Я вхожу…
Лео. Малышка скорее проглотит язык, чем откроет Мишелю…
Жорж. Увидев меня… она может потерять сознание, испустить крик.
Лео. Я что-нибудь придумаю. Руби сплеча.
Жорж. Она это заслужила, Лео.
Лео. Порви с ней первым, а если она откажется порвать с Мишелем, пригрози, что все расскажешь ему.
Жорж. Да ты не иначе как сам сатана?
Лео(опустив глаза). Я тебя очень люблю, Жорж, и хочу защитить твою семью.
Жорж. А Ивонна? Никогда она…
Лео. Молчи, она идет.
Жорж. Какие у тебя большие уши, Лео.
Лео. Это чтобы помешать тому, кто хочет тебя проглотить, дитя мое!
В глубине слева открывается дверь. Появляется Ивонна.
Сцена IX
Лео, Жорж, Ивонна.
Жорж. Ну что?
Ивонна. Мы не произнесли ни слова. Я держала его за руку. Но поскольку он стонал и выдергивал ее у меня, да и вообще, судя по его виду, хотел остаться один, я вышла. Я разбита. У меня все плывет перед глазами. Мне бы заснуть, но не удастся. Что с нами будет? Ясно, что Мишель находится в ненормальном состоянии. Он попал под дурное влияние, которое его сводит с ума.
Лео. Надо бы понять, что это за влияние.
Ивонна. Оно мне слишком известно.
Лео. Я имею в виду не действовать с ним напрямик. Быть гибкими…
Ивонна. Нет и нет. Нужно решить этот вопрос раз и навсегда.
Лео. Ты надеешься помешать этим детям быть вместе…
Ивонна. Каким детям?
Лео. Что с тобой, Ивонна?! Мишелю и этой малышке…
Ивонна. Но, Лео, это никакая не малышка. Есть женщина, которая спит с одним и с другим… женщина бог знает какого возраста, этакая недотрога, которая видится Мику через некую призму и которую он возводит в святые.
Лео. Еще одна причина показать ему ее такой, какая она есть.
Ивонна. Я рассчитываю на Жоржа, пусть явит свой характер хоть раз в жизни и режет по живому.
Жорж. Резать по живому – не более чем фраза.
Ивонна. Вообще же, предположив, что все это не басни и что эта женщина и правда желала бы покинуть своего… покровителя… чтобы рискнуть ради выигрыша и попытаться выйти за Мика, твоей обязанностью было бы освободить Мика от ответственности, которая является просто следствием ребяческого намерения. Не может же Мик лишить ее поддержки этого господина и оставить ни с чем.
Лео. Ну наконец-то я слышу что-то осмысленное.
Ивонна. Как он рассчитывал содержать ее?
Жорж. Он мне сказал, что ему надоело бездельничать, что он решил начать работать.
Ивонна. То есть жить за наш счет, за счет своей тетки.
Лео. Мое небольшое состояние – ваше…
Ивонна. Но не этой женщины. Я больше не блуждаю в потемках, мне все ясно. Главное, чтобы Жорж взялся за дело. Лео, разве не так? Это его обязанность…
Жорж. Легко сказать.
Ивонна. Тебе всего лишь нужно стоять на своем и запретить ему…
Лео. Ты когда-нибудь видела, чтобы приказы действовали на любящих людей?
Ивонна(пожимая плечами). Мик не любит эту девку. Он думает, что любит ее. Это его первая влюбленность. Он воображает, что имеет дело с идеальной, вечной любовью.
Лео. Воображать любовь – все равно что любить.
Ивонна. Простите! Это выльется в рисунки, прогулки, мечты. Он вылечится от навязчивой идеи. Я знаю своего Мика.
Лео. Ты его знала.
Ивонна. Ну словом, вы невероятные люди! Вот уже двадцать два года, как я наблюдаю за ним. Какая-то госпожа Х… не может полностью изменить его за три месяца.
Жорж. Не за три месяца, Ивонна, за три минуты. Это свойство любви.
Ивонна. Ах, была бы я мужчиной, я бы с ним поговорила… я бы нашла, что следует сказать.
Лео. Только это ему и нужно
Ивонна. Надеюсь, он не ждет от меня послушания его приказам?
Жорж. Да кто говорит о приказах? К чему принимать трагическую позу, Ивонна!
Ивонна. Ну-ка, ну-ка, если я правильно понимаю… вы оба, и ты и Лео, претендуете на то…
Жорж. Я ни на что не претендую…
Ивонна. Ну что ж, если вы считаете возможным, чтобы я пошла с Жоржем к этой… женщине и чтобы Лео замыкала кортеж…
Жорж. Это будет разведка, простая разведка в стане врага.
Ивонна. Кибитка в полном составе, все семейство, новогодний визит.
Лео. Ты ничего не понимаешь, Ивонна. Ивонна, можешь ли ты представить себе жизнь с Мишелем, который будет таиться, избегать тебя или лгать тебе с утра до вечера? Можешь ли ты представить себе жизнь без Мишеля? Можешь ли ты себе представить, что Мишель уйдет из дома?
Ивонна. Замолчи!
Лео. Дорогая моя дурочка… да знаешь ли ты, что случится в таком случае? Ты опустишься до любого унижения, станешь бегать за ним, целовать его колени, умолять эту женщину.
Ивонна. Молчи!
Лео. Тогда как нет ничего проще применить хитрость, завоевать Мишеля заново, заслужить его признательность, рассматривать этот поход не под буржуазным углом зрения, а под вашим, Принцы, свалившиеся с Луны… О нет, ты больше не заставишь меня молчать!
Ивонна. Но это означало бы обмануть Мика. Он стал бы злиться на нас еще больше.
Лео. Обмануть его для его же блага, Ивонна. Ты вольна ведь и согласиться на этот брак, если вдруг окажется, что девушка – перл творения.
Жорж. Поверь мне, Ивонна, сперва кажется, что встреча с ней – нечто невозможное. Я отреагировал также, как ты. Но мало-помалу становится ясно, что в предложении Лео заложено здравое зерно.
Ивонна(меря шагами комнату). Ах, нет, нет и нет! Я слишком большая трусиха, я испытываю отвращение, ноги моей не будет у этой женщины.
Лео(подойдя к Ивонне и остановив ее). Дело вот еще в чем, Ивонна. Разве наше худшее страдание не состоит в невозможности представить себе место, где те, кого мы любим, скрываются, чтобы избежать общения с нами? Разве тебе не любопытно взглянуть на ту, будучи у которой Мик причинял тебе боль, притом что ты не имела возможности облечь эту боль в некую конкретную форму? Разве тебе не любопытно притронуться к твоей боли? Если у тебя украли что-то, разве ты не пытаешься представить себе место, где это находится?
Ивонна. У этой воровки…
Лео. Ты пойдешь к этой воровке, Ивонна. Ты пойдешь за своим добром. Ты будешь сопровождать Жоржа. Я не оставлю вас одних.
Закрыв лицо руками, Ивонна падает на край постели и сидит, лишь позой своей и молчанием выражая согласие.
Жорж. Я восхищаюсь тобой, Ивонна. Ты всегда сильнее, чем можно ожидать.
Ивонна. Или слабее.
Лео. Ты считаешь себя слабой, потому что не можешь выдавить из себя «я пойду».
Ивонна. Если бы мне вчера еще сказали…
Лео. Ты можешь проявить смелость, покинув свою темную комнату и выйдя на солнце.
Ивонна. Ты называешь это солнцем. Тогда я права, предпочитая потемки.
Лео. Когда станете объявлять Мику о вашем решении, делайте это очень, очень аккуратно, он может заподозрить, что его пытаются заманить в ловушку.
Жорж. Лео, сходи за ним… заставь прийти, расскажи, что его ждут хорошие новости.
Лео. Мужайтесь!..
Лео выходит в дверь в глубине слева.
Сцена X
Жорж, Ивонна.
Ивонна. Какой кошмар!
Жорж. Мне ли не знать?
Ивонна. Если я пойду к этой женщине… я буду держаться в сторонке с Леони, пока ты будешь с нею разговаривать.
Жорж. Обещаю тебе поговорить с ней с глазу на глаз.
Ивонна. Не заставляй меня говорить с нею, Жорж, я потеряю хладнокровие… У меня нет привычки общаться с женщинами подобного рода.
Жорж. Как и у меня… В определенном возрасте привычки приобретаются с трудом.
Дверь слева в глубине отворяется. Лео подталкивает в спину Мишеля. Его одежда и волосы в беспорядке. Видно, что он настроен настороженно.
Сцена XI
Лео, Жорж, Мишель, Ивонна.
Лео. Иди…
Жорж. Входи, Мишель.
Мишель. Что вам от меня нужно?
Жорж. Твоя мать тебе об этом скажет.
Мишель входит, Лео закрывает дверь.
Ивонна(с опущенной головой, с трудом говорит). Мик, я была резка и дурно ответила на твою открытость. Сожалею. Твой отец очень добр. Он говорил со мной. Мик, дорогой мой, мы не хотим причинить тебе какого-либо зла, ты это знаешь. Напротив. Я стремлюсь сделать так, чтобы тебе было хорошо, и мне претит быть несправедливой. Ты попросил нас о чем-то почти невозможном.
Мишель. Но…
Жорж. Дай договорить твоей матери.
Ивонна. То невозможное, о котором ты нас просишь, Мик, – мы решили согласиться на это. Мы пойдем к твоей подружке.
Мишель(подбегает к матери). Софи! Папа! Возможно ли это, о господи?!
Жорж. Да, Мишель. Мы поручаем тебе предупредить ее о нашем завтрашнем визите.
Мишель. Папа, это не иначе как сон… папа, как мне благодарить тебя? Мама…
Ивонна(оборачиваясь). Благодарить нужно не нас, а твою тетю.
Мишель. Тебя, тетя Лео?!
Мишель бежит к Лео, приподнимает ее и быстро-быстро кружит.
Лео(кричит). Ты меня душишь! Ну и медведь! Мик! Я тут ни при чем. Это не меня нужно благодарить, а всю нашу кибитку.