— Надо бороться, — гневно произнес Ниг.
Давран не предупредил о своем приезде, поэтому на станции его никто не встречал. Солнце только поднялось из-за окоема, длинные тени деревьев лежали на дороге, по которой шел молодой археолог. До раскопок было километров восемь, но Давран не стал ждать попутную машину: он любил прогуляться по утреннему холодку. В руке у него болтался старый потертый портфель — в одном из его отделений холостяцкий набор: полотенце, мыльница, зубная щетка, бритва. В другом — тоненькая папка с тесемками, в ней лежали всего три машинописных листка. Ясно, что с подобным багажом путь до лагеря экспедиции показался не в тягость аспиранту.
Когда Давран свернул с обсаженного тополями шоссе на проселок, ведущий в сторону раскопок, он заметил впереди себя знакомую коренастую фигуру. Игитали-ака шагал совсем неподалеку от палаток. Молодой человек остановился и, сложив ладони у рта, крикнул:
— Э-э-э, товарищ начальник!
Игитали-ака повернулся и радостно замахал рукой. Потом ходко направился навстречу Даврану.
— Полная победа! — звонко воскликнул археолог, когда их разделяли каких-то двадцать метров. На ходу расстегнув портфель, он выхватил из него папку, дернул тесемку и достал верхний листок.
Забыв даже поздороваться, Игитали-ака схватил бумагу и прочел то место, на которое указал Давран:
„…По докладу тов. Хасанова ученый совет постановляет:
Максимально расширить размах работ в Язъяване, сохранив общее руководство раскопками за тов. Хасановым…“
— Я прихлопнул их одним ударом, — радостно улыбаясь, объявил археолог. — Когда рабочие разбили ящик и все увидели статую, Максудов тут же собрал свои бумаги и сел на место. Немедленно решили выделить дополнительные средства…
— А почему вы не звонили, дорогой Давран Махмудович? Оба вечера я приходил в правление, как условились, в восемь…
— Совсем закрутился, Игитали-ака. А что, если новости?
— Сейчас увидите, — лаконично ответил тот.
Через несколько минут они поднялись за холм, где производились раскопки. Давран глянул вниз и зажмурился: в лучах восходящего солнца золотым огнем горели крыши нескольких домов, на раскопанной улице поднимался целый лес золотых статуй…