Райский остров
В начале марта 1891 года святитель Нектарий, бывший митрополит Пентапольский сел в Пирейском порту на корабль и примерно через неделю плавания, с заходом на разные острова, прибыл в город Халкида – столицу острова Эвбея.
Церковный календарь только что начал привычный отсчёт благословенных дней Великого Поста. На острове давно вовсю всё цвело: нежно-розовым – миндаль, фиолетовым – сливы и алыча, белоснежным – вишня; разные кустарники, травы, цветы, деревья составляли невероятные в своих восхитительных сочетаниях, бесконечно переливающиеся цветовые гаммы, так что сходящему по трапу в порту Халкиды казалось, что он попал в райский сад.
Сердце Святителя преизливалось радостью и благодарностью Богу, Сотворившему такую красоту. Он вспомнил, как приезжал на Эвбею на несколько дней в годы студенчества и диаконства. О, как же это было давно! Улыбнулся, вспомнив, как тогда его поразил факт, что пролив Эврип между Эвбеей и материковой Грецией – единственный в мире, где из-за отливов и приливов вода каждые шесть часов меняет направление движения. Сколько, интересно, её утекло с тех пор? А ещё святитель подумал, что Бог тогда уже, с точностью до минуты, знал когда и при каких обстоятельствах он вернётся сюда вновь. «Слава Тебе Господи», – прошептал он и перекрестился.
Не желая, чтобы бытовые заботы на новом месте отвлекали его от служения Богу и людям, о жилье на новом месте святитель позаботился ещё из Афин. Он написал одному своему старому знакомому и тот снял для него комнатку (отдельная квартира, естественно, была святителю не по карману) в двухэтажном домике на задворках городского Суда. Комнатка, как и просил святитель, была крохотная, по сути – монашеская келья. Зато при комнате был малюсенький, в полшага балкончик, выходивший на восток.
Владыки Халкидского – Христофора Стаматиадиса в те дни на острове не было. Вместо него, cвятителя Нектария, который оставив вещи в комнате и умывшись, поспешил в епархиальное управление, принял секретарь епархии и несколько протоиереев и архимандритов. Святитель с уважением передал в руки секретарю указ из Афин о своём назначении. Он был настолько переполнен радостью, что начинает новое служение, что не заметил ни того, насколько напряжены и неулыбчивы были принимавшие его священники, ни того, что ему не предложили даже присесть и не дали стакана воды. Откланявшись, он поспешил в свою новую келью – готовиться к проповеди в ближайшее воскресенье.
В свою первую ночь на эвбейской земле он молился, читал при керосиновой лампе и не мог оторваться от этого наслаждения, потому что в Афинах всё время и ежедневные мысли его были заняты другим. А сейчас ничего не отвлекало от богомыслия: теплилась лампадка, горела лампа, перед ним лежала одна из любимых его книг – «Невидимая брань» преподобного Никодима Святогорца. Он читал и думал о том, какую тему для первой проповеди в кафедральном соборе Эвбеи лучше выбрать. Святитель склонялся к тому, чтобы говорить людям о будущей вечной жизни, тем более что заготовки для такой проповеди у него были.
Он решил взять за основу первой проповеди слова святого апостола Павла из двух его Посланий: «Посему мы не унываем; но если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется. Ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу, когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое: ибо видимое временно, а невидимое вечно» (2Кор. 4:16–18) и «Если мы в этой жизни только надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков» (1 Кор.15:19).
«Прости их. Ничего страшного, я попробую ещё»
На следующее утро на уличных досках объявлений и в храмах Халкиды развесили объявления, что в ближайшее воскресенье, после Божественной Литургии в кафедральном храме состоится проповедь нового проповедника митрополии Халкидской – епископа Нектария.
Оставшиеся до воскресенья дни Святитель тщательно готовился к проповеди, молился, читал и строго постился. В воскресенье его поразило, что в храме почти никого не было, хотя он знал, что жители Халкиды любят приходить в церковь, а уж тем более не пропускают воскресные великопостные службы. Выйдя после причастного стиха на амвон и повернувшись к молящимся, святитель увидел, что у тех немногих, кто пришёл его послушать, на лицах было написано недовольство, презрение и неприязнь. Святитель повернулся к иконе Христа в иконостасе, трижды осенил себя крестным знамением и начал говорить:
– Возлюбленные братья и сестры! Я считаю себя самым счастливым человеком, оттого, что, по милости Божией, принял на себя послушание священнопроповедника в вашей богоспасаемой епархии. Прекрасная земля прекрасного острова Эвбея приносит в мою память…
Со стороны народа послышался нарастающий недовольный гул, шиканье, топанье ногами. Святитель решил не прерываться, но ему не давали сказать. Кто-то из прихожан закричал:
– Долой обманщика, лицемера и фарисея!..
У святителя потемнело в глазах, но он набрал побольше воздуха и продолжил:
– Прекрасная земля прекрасной Эвбеи приносит в память мою героическую борьбу, благословенные подвиги в годы рабства. Я вижу мудрых иерархов, таких как уроженец сего благословенного града, выдающийся толкователь Священного Писания блаженный Феофилакт Болгарский…
Гул, шиканье, усмешки, топанье ногами по полу усиливались, никто не слушал Святителя. Но он решил продолжать.
– Эта прекрасная и благословенная земля родила преподобного Герасима, ученика преподобного Григория, ктитора монастыря Григориат на Святой Афонской Горе. Златая цепь, состоящая из связанных между собой благословенных звеньев…
– Долой обманщика, лицемера, пустосвята и фарисея! – кричало уже несколько человек.
Святитель обливался холодным потом, он подумал, что главное – это не упасть. Голос его стал еле слышен, губы и язык пересохли. И всё-таки он продолжал.
– Однако, давайте перейдём от вступления и достойных примеров прошлого, к насущнейшему настоящему: к золотому руднику, богатящему нас своим сокровищем – святому Евангелию Господа Иисуса Христа. Я хотел сегодня поговорить с вами о вечности. Вечность – это магнит, притягивающий к себе чаяния и мысли всего человечества. Желающий вечного упокоения…
Нет, никто его не слушал. Ни один человек. Христиане кричали, шипели, цыкали, показывали оскорбительные жесты. Святитель не помнил, закончил он проповедь или прервал её и ушёл в алтарь. Встав в дальнем углу, возле пономарской, он пытался успокоиться и понять, что не так. Им настолько не понравилось вступление? Не понравилась главная тема проповеди? Наверное, у них принято произносить проповедь на тему евангельского чтения? Хорошо, но даже если так: разве можно показывать такое презрение и неуважение к архиерею, проповеднику, брату во Христе, просто гостю? Разве люди могут настолько не любить своего сочеловека?
Святитель почувствовал на себе чей-то внимательный и сочувствующий взгляд. Обернувшись, он увидел священника, который не служил, а тоже молился в дальнем углу алтаря.
– Они не виноваты, Ваше Высокопреосвященство, – сочувственно сказал священник. – О Вас ведь, Ваше Высокопреосвященство, очень плохо говорят, рассказывают и пишут очень плохие вещи. И куда бы Вы ни поехали, сплетни о Вас будут Вас опережать, они всегда будут на шаг раньше, а Вы – на шаг позже. Те, кто Вас ненавидит, Ваше Высокопреосвященство, очень жестокие и плохие люди. И они не остановятся, пока Вас окончательно не угробят. Может быть, Ваше Высокопреосвященство, пойдёмте, я Вас кофе угощу?
Святитель поблагодарил, но вежливо отказался. Он совсем не хотел поддерживать пусть даже и уважительные и сочувствующие, но, по большому счёту, пустые и не полезные разговоры. В тысячу раз полезнее уединение, молитва и славословие Бога.
Придя в келью, Святитель почувствовал, что ему сильно захотелось есть. Всю неделю он держал строгий пост, сегодня воскресенье, можно было немного его ослабить, но у него не было сил ничего готовить или куда-то идти обедать. Во рту его стало горько. Он снял выходную рясу, камилавку, переоделся в домашний подрясник и без сил опустился на стул. Опять слёзы? Кто бы мог подумать?
Он протянул руку к Священному Писанию, потом встал, посмотрел на Распятие и спросил:
– Господи, что же я такого сделал, что меня так ненавидят?
И вот, в эту самую секунду он почувствовал, что сквозь него словно проходит электрический ток, сердце охватывает пламень, а от Распятия исходит голос, только он слышит этот голос не ушами, не барабанными перепонками, а каждой своей молекулой, всем своим существом:
– А что сделал Я, и за что Меня распяли на Кресте?
Святитель был в очень необычном, изменившемся состоянии. Он глубоко вздохнул, чувствуя, как ушли куда-то вся горечь и бессилие.
– Понимаю, Господи, – сказал он. – Прости их. Ничего страшного, я попробую ещё.
«Я просто хочу сказать Тебе, что очень люблю этих людей. Мне их очень жалко»
В следующее воскресенье Святитель вновь вышел на амвон кафедрального собора святого великомученика Димитрия, чтобы произнести проповедь. На этот раз он выбрал тему неосуждения и кротости. И вся безобразная сцена прошлого воскресенья повторилась, только на этот раз всё было ещё хуже. Сегодня христиане были настроены против него ещё яростнее и злобнее. С первой же фразы проповеди «если вы простите людям прегрешения их простит и вам Отец ваш небесный…» (Мф. 6, 14) народ начал шуметь, фыркать, цыкать, громко разговаривать, смеяться и показывать Святителю оскорбительные жесты. Некоторые, как и на прошлой проповеди кричали «Долой лицемера, пустосвята и фарисея!»
Как и в прошлый раз, Святитель решил не останавливаться и продолжать насколько хватит сил. Сквозь цыканье, фырканье, гул, оскорбительные выкрики и насмешки он с трудом закончил проповедь и зашёл в алтарь. Хоть на этот раз для него не стало неожиданностью поведение прихожан, на душе всё равно было тяжело. Пронзенному ядовитыми стрелами нелюбви сердцу было очень больно.
Он встал в алтаре за колонной возле Жертвенника и стал повторять в уме слова святого Апостола Петра из Первого Послания: «О сем радуйтесь, поскорбев теперь немного, если нужно, от различных искушений, дабы испытанная вера ваша оказалась драгоценнее гибнущего, хотя и огнем испытываемого золота, к похвале и чести и славе в явление Иисуса Христа, Которого, не видев, любите, и Которого доселе не видя, но веруя в Него, радуетесь радостью неизреченною и преславною, достигая наконец верою вашею спасения душ» (1 Пет.1:6–9).
Тем временем Святителя обступили несколько священников и диаконов и один из них сказал:
– Ваше Высокопреосвященство, Вам надо знать, что это их из Афин подуськивают и внушают Вас гнать и унижать.
– Ну что же, да помилует их Бог, – спокойно ответил святитель. – Придёт время, и они придут в себя. Ничего страшного.
– Ваше Высопреосвященство, Вам ведь понятно? Это из Афин их…
– Послушай, – мягко прервал Святитель. – Святой апостол Павел говорит, что кто неправо поступит, получит по своей неправде (Ср. Кол.3, 25). Но только я никому из них этого не хочу. Не дай Бог.
Святитель вышел из храма и быстро пошёл домой. Опять переоделся, опять почувствовал голод, горечь во рту – продолжался Великий Пост, опять встал перед иконами и опять обратил взор, мысль и уста к Распятому Господу.
– Господи, – прошептал он. – Если Ты хочешь удалить меня от мира и людей, да будет святая воля Твоя. Если трудиться над возделыванием душ человеческих не моё дело, и я для этого не гожусь – да будет святая воля Твоя. Ты всё знаешь лучше меня. Я просто хочу сказать Тебе, что очень люблю этих людей. Мне их очень жалко. У меня сердце обливается кровью от того, что они всеми покинуты, что никому они не нужны, что их со всех сторон душат несправедливости, что они, не разгибая спины работают на износ, ради того, чтобы выжить самим и вырастить своих детей. Мне очень больно видеть, как им больно, я не могу это терпеть. Их без конца обижают и обманывают сильные мира сего, у них плохое здоровье, у них ни гроша в карманах. Вот от этого мне больно, Господи. Вот от этого я и хочу им помогать и трудиться ради них. Но Ты, Господи, гораздо лучше меня знаешь, гожусь я для этого или не гожусь, нужен я Тебе в этом деле, или не нужен. Поэтому, Господи, я ещё раз в следующее воскресенье произнесу проповедь. И если люди снова её не примут, если мне не удастся привлечь их к Тебе божественным словом, я приму это как знак, что мне надо удалиться на Афон. Там я скроюсь от мира в какой-нибудь пустынной келье или в одном из скитов и буду молиться Тебе.
Раз он невиновен, то почему он не стал себя защищать?
Всю следующую неделю Святитель провёл в сугубом посте и молитве. Он не выходил из своей кельи и не знал, что происходит в стране, в городе, в епархиальном управлении. А происходили, тем временем, события, вскоре имевшие для него прямые последствия.
В Афины по торговым делам часто приезжали из Египта деловые, просто богатые и очень богатые люди, крупные торговцы хлопком, владельцы недвижимости, издатели газет, господа, которые, как уже известный нам Михаил Мелас, умели повышать голос на министров и открывать дверь в любые афинские кабинеты. Все эти влиятельные люди в Каире и Александрии держались вместе вокруг Церкви, хорошо знали cвятителя Нектария в годы его служения в Египте, как святого человека. И вот эти люди начали задавать Архиепископу, членам Синода, чиновникам всё более требовательные и настойчивые вопросы о судьбе cвятителя Нектария. И ответы им не понравились.
Многим в Греции приезжие из Египта раскрыли глаза на происходящее. Они в деталях рассказали о том, как патриарх Софроний поверил бесстыдной клевете, рассказали и о нравственном облике клеветников и о том, что Святитель Нектарий поступил в ужасных искушениях, унижениях и оскорблениях безукоризненно по Евангелию, по примеру Самого Господа Христа, Который, отказавшись от помощи двенадцати легионов ангелов, (см. Мф.26, 53) молился за Своих палачей (см. Лк. 23, 34) и прямо заповедал каждому Своему последователю любить врагов, молиться за обижающих, не противиться злому, благотворить ненавидящим и подставлять другую щёку, если тебя бьют по одной (см. Мф. 5, 39; 40–44).
Оказалось, что многие в важных афинских кабинетах на слово верили сплетням и клевете, и по легкомыслию участвовали в травле Святителя «за компанию», либо, наблюдая, как его травят другие, молчали по равнодушию. Им даже в голову не приходило поставить после сплетен о Святом хотя бы один, а лучше не один вопросительный знак. И теперь, некоторые из этих людей (а многие из них носили рясы и даже митры), поняв, что по крайней мере, есть и альтернативная точка зрения, очень удивлялись. Их мирское мудрование никак не могло понять: хорошо, ну раз Святитель невиновен, раз всё это были наговоры и клевета, то почему он не стал себя защищать? Ведь он мог легко это сделать? Раз клеветники Святителя – недостойные священники и архиереи, волки в овечьих шкурах, то почему он, зная их как облупленных, не стал выставлять их пороки и грехи напоказ, причём, оказывается, имея на своей стороны столь много влиятельных покровителей? Где здесь логика? Разве это… по-человечески?
Так или иначе, слухи о том, что святитель Нектарий был оклеветан, быстро распространялись по Греции и вскорости достигли Эвбеи. О ситуации со Святителем написали газеты – как столичные, так и местные, причём с сочувствием к нему. Но Святитель всего этого не знал. Он строго постился, молился и не выходил из своего затвора до утра воскресенья, желая получить от Господа ответ. Он внутренне был готов к тому, что и в третий раз его проповедь не примут и тем самым Господь укажет ему путь в какой-нибудь скит на Афоне, где в посте, молитве и без всякой связи с мирскими людьми, он проведет остаток своих дней. Однако у Господа был другой план.
«Кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом»
Итак, наступило утро третьего воскресенья Святителя на Эвбее. Когда Святитель пришёл в собор перед Божественной Литургией, он обратил внимание, что людей собралось очень много. Не только из Халкиды, но и из разных деревень острова собрались люди. Сегодня, в отличии от двух прошлых воскресений, когда храм стоял полупустой, яблоку негде было упасть. Не только в самом храме, но и в притворе и вверху, на хорах, было полно народу.
Когда Святитель вышел на амвон, наступила звенящая тишина. Он обратил внимание на необычное – какое-то кроткое, словно они просили прощения, выражение лиц людей, которые сейчас будут его слушать.
Святитель выбрал темой для проповеди гордыню и евангельские слова «кто хочет между вами быть бо́льшим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом; так как Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих». (Мф. 20:26–28)
Святитель перекрестился. Ни один человек не цыкал, не шипел, не кричал, не показывал оскорбительных жестов и не топал ногами. Он начал говорить:
– Дорогие братья и сестры, возлюбленные о Господе чада. Великий Святитель нашей Церкви, божественный Иоанн Златоуст, рассуждая о гордости, начинает со следующей мысли: «Если начало премудрости страх Господень, то глупость начинается с незнания Бога». И действительно: только глупец, только человек лишенный душевного света, не видит и не ощущает величия Божия, Его всесвятого присутствия. Куда бы мы ни обратили свой взор – везде мы увидим Бога. На небе, на земле, в любой точке сотворенного Им мира. Возьмите хотя бы пшеничное зернышко. Крохотное, невзрачное. Любая нога способна его растоптать. Однако, найдётся ли кто-то, кроме Бога, способный создать хотя бы одно пшеничное зёрнышко? Способна ли создать пшеничное зёрнышко наука? Или, может быть, искусство? Философия, инженерия? Нет, никто неспособен к такому творению. Один только Всесильный Бог оказался на такое способен – создать такое крохотное зёрнышко, и только Он, создав его – крохотное, невзрачное и ничтожное – питает им всю Свою Вселенную. «Начало гордости – удаление человека от Господа и отступление сердца его от Творца его; ибо начало греха – гордость, и обладаемый ею изрыгает мерзость», – говорит в Ветхом Завете Премудрый Сирах (Сир. 10:14–15). А преподобный и богоносный отец наш Иоанн Лествичник так предупреждает о гордости и её последствиях: «Вор ненавидит солнце, а гордый человек ненавидит праведного и смиренного. Гордость входит в сердце через дверь неблагоговения и неведения…»[25]
Святитель продолжал и продолжал, а весь храм слушал его, затаив дыхание.
– «Я накажу мир за зло, и нечестивых – за беззакония их, и положу конец высокоумию гордых, и уничижу надменность притеснителей» (Ис. 13:11), – говорит пророк. Дорогие братья и сестры, возлюбленные чада Господни, счастье, внутренняя радость, как из источника проистекает из смирения…
Проповедь продолжалась непривычно долго, однако никто не только не уходил, но даже и не шевелился. Святитель приводил примеры гордости и смирения из повседневной жизни, а закончил необходимостью каждого из нас противостоять отцу гордости – падшему по гордости диаволу. Наконец, когда он закончил, и благословив людей, повернулся, чтобы уйти в алтарь, все, кто были в храме, начали ему хлопать и кричать: «Да здравствует Нектарий! Аксиос! Приезжайте и к нам в храм с проповедью, Владыко! И к нам в Кими! И к нам в Эдипсос[26]!»
В алтаре духовенство тоже радостно его поздравляло, священники благодарили за проповедь, говорили, что она очень удачная, рассказывали о газетных статьях в его поддержку, о том, что из Афин потребовали перестать его травить…
Святитель кивал, улыбался, потом опустился перед Престолом на колени и прошептал: «Господи, я раб Твой. Веди меня Сам, куда Ты хочешь. Не моя воля, но Твоя да будет».
«Я – Его представитель. И я тебя усыновляю»
У cвятителя Нектария было правило – никогда не отказывать людям, которые просили его аудиенции. Да что там людям: даже животных он никогда от себя не прогонял! Даже халкидским котам, которые с хищным видом бегали мимо его кельи с тем, чтобы коварно прошмыгнуть в открытую кладовку и чего-нибудь утащить, Святитель никогда не препятствовал – ну пусть и утащат, не велика беда.
И вот, однажды, вскоре после первой Пасхи святителя на острове, поздним вечером, в его келью постучали. Открыв, он увидел на пороге высокого подростка лет пятнадцати, с бледно-восковым лицом. Мальчик был одет в истрёпанную одежду из мешковины, обут в дешевые сандалии, голова была подстрижена под машинку. В глазах стояла невысказанная боль.
Увидев на пороге Святителя в застиранном подряснике, с пером в руке (в те недели у Святителя было много работы – он готовил к печати новую книгу и, отрывая время от сна, по ночам вычитывал и правил гранки, которые каждые четыре дня присылали из типографии), мальчик, запинаясь, срывающимся голосом произнёс:
– Батюшка!.. Я в воскресенье слушал Вашу проповедь, ну, помните, ту самую, где Вы говорили о гордости и стыде?.. А я вот как раз…Понимаете, батюшка, я родился без отца, то есть, моя мама не замужем.
– Заходи, не стой на пороге, – улыбнулся Святитель. – Давай я тебя сначала чаем напою и что-нибудь съешь.
– Спасибо, но поздно уже, обойдусь без чаю, – стал отказываться молодой человек, и Святителю стоило большого труда уговорить позднего гостя пройти внутрь.
Стоило юноше присесть рядом со святителем за столик, заваленный черновиками и типографскими оттисками, его словно прорвало, и он начал рыдать:
– Батюшка, я на себя руки наложу, больше сил никаких нет терпеть! Пойду и в море брошусь со скал. От мамы моей тоже никакой поддержки нет: иногда поплачет, иногда попереживает, но сильно в то, что со мной происходит, вникать не хочет. Где бы я ни оказался, надо мной начинают издеваться и дразнить «приблудышем». Я уже и школу бросил, на верфи, где лодки красят, прибился подёнщиком, но только там ещё хуже.
– А мама твоя сейчас где? – спросил внимательно слушавший Святитель.
– Ну, пожалуйста, я Вас очень прошу!.. – ещё громче заплакал юноша. – Не говорите ей, что я к вам приходил, или я прямо сейчас пойду и утоплюсь. Конечно, мне маму жалко. Кто там знает, почему она согрешила. Она говорит, что мой отец был сперва корабельным плотником, а потом связался с пиратами и уплыл с ними искать удачи, а её оставил одну, молодую, беременную, без помощи и защиты. Это она повторяет, как заведённая, а как оно было на самом деле, Бог весть. Что я скажу? Она же моя мама и мне её жалко. Если бы захотела, могла меня убить ещё до моего рождения, но она ведь этого, к сожалению, не сделала. А теперь всё: мои силы закончились. Никаких сил нет терпеть все эти сплетни, насмешки, чувствовать себя человеком второго сорта. Я ведь к Вам зачем пришёл: помолитесь, пожалуйста, Владыке Христу, чтобы Он пожалел и сохранил мою несчастную маму после того, как я расстанусь с этой жизнью. Моё решение окончательное и сделаю я это в самое ближайшее время.
Юноша закончил и поднял на Святителя красные, заплаканные глаза. Святитель поднялся из-за стола и почти закричал:
– Сынок!.. Сыночек мой! Да разве ты не знаешь, что Христос, Которого ты справедливо назвал Владыкой, преклоняется с Креста и усыновляет таких детей, как ты, детей у которых нет отца? Разве ты не знаешь, что Самого Господа Иисуса фарисеи называли незаконнорожденным, а некоторые из беззаконных евреев дерзают называть Его так и по сей день. Сынок ты мой!.. Я – ничтожнейший из служителей Этого Владыки Христа, я – Его представитель. И я тебя усыновляю. И если с сегодняшнего дня кто-то посмеет назвать тебя «безотцовщиной» приди и скажи мне немедленно. И вот что ещё: как твой отец, я обещаю тебе, что с этого самого дня никто над тобой издеваться не будет. Хочешь отправиться в путешествие?
Подросток не мог поверить своим ушам, и срывающимся голосом прошептал:
– У меня на путешествия денег нет.
– Ну я же твой отец, – улыбнулся святитель. – Что же я своему сыну на поездку денег не найду? Всё устроим.
А, надо сказать, что как раз в те дни, после Пасхи 1891 года, даже газету купить святителю было не на что.
– Как я могу не хотеть уехать отсюда? – произнёс тогда юноша. – Ещё как хочу. Ты меня сейчас от смерти спасаешь.
– Тогда договорились! – обрадовался святитель Нектарий. – С этой самой минуты ты считаешь меня своим родителем. Только тебе надо ещё совсем немножко потерпеть. Я сейчас напишу своим знакомым, и дождемся что они ответят. Я, сынок, пошлю тебя в Египет, в огромный город Каир. Там живут мои друзья, они тебе помогут. Будешь там работать и одновременно учиться. Ты получишь хорошее образование, чтобы славить нашего Благодетеля Иисуса Христа. И всё: плакать мы на этом закончили, ядовитое слово «самоубийство» мы больше никогда в жизни не произносим. Покайся Богу в том, что ты хотел сделать, а послезавтра – в субботу, приходи в церковь, я прочитаю над тобой разрешительную молитву. Обойдёмся без епитимьи – твой юный возраст и незрелость будем считать смягчающим обстоятельством.
Слушая всё это, молодой человек рыдал, упав перед святителем на колени. Даже тапки святителя стали мокрыми от слёз.
– Батюшка, я о таком и подумать не мог, – повторял он. – Ты же меня из могилы вытаскиваешь, из самой пасти ада. Христос, батюшка, Христос…
Как обычно, святитель Нектарий отнёсся к этому делу максимально серьёзно. Он начал с того, что поговорил с матерью юноши, сказав ей то, что требовалось. Бог помог и всё получилось: уже через два месяца Стефан (так звали молодого человека), с чемоданчиком в руках, поднимался в Пирейском порту на корабль, который отходил в Александрию, чтобы больше никогда не слышать уничижений и издевательств. Он стал работать у добрых знакомых cвятителя Нектария и получил образование в лучших греческих учебных заведениях Каира.
Переменчивый ветер
Итак, буря утихла. На время ли? Навсегда? Направление общественного ветра быстро изменилось, страсти человеческие забурлили в ином направлении, ища себе новые объекты для осуждения и ненависти, переменчивые симпатии публики в одночасье оказались на стороне cвятителя Нектария. После последней проповеди о святителе в позитивном ключе написали и местные газеты. Вот, например, отрывок из статьи мартовского, 1891 года, номера халкидской газеты «Палирия»:
«В минувшее воскресенье в храме Святого Димитрия на Халкиде проповедовал новый священнопроповедник нашей митрополии, господин Нектарий Кефалас. Его проповедь – подлинный шедевр, а ее уроки – особой важности. Посвященная основным обязанностям человека перед Богом и ближними, она раскрывает суть первых двух заповедей. Превосходное знание материала, ясность и простота изложения, точность выражений, четкость речи, скромность манер, глубокая мысль и творческий подъем – все это делает его проповедь источником духовного утешения, благодаря чему слушатели ушли из храма с ощущением внутреннего обновления. В следующее воскресенье Высокопреосвященный владыка обратится к прихожанам храма Святого Петра, а затем, на Благовещение, в понедельник, снова будет проповедовать в соборе. Всем, кто еще не имел возможности услышать Высокопреосвященнейшего владыку, настоятельно рекомендуется воспользоваться этой возможностью, ведь иначе они лишают себя великого дара. Далее он отправится в Каристию, где также намерен совершить Литургию по благословению Преосвященного Каристийского Макария. От всей души поздравляем жителей Кими, которым в дни Великой седмицы предстоит услышать такого проповедника и получить благословение от служащего у них митрополита Пентапольского».
Ещё одна местная газета – «Эврипос» так отозвалась в те же дни о святителе: «Этот просвещенный клирик завоевал высокую оценку и уважение жителей, которые с величайшим энтузиазмом собрались услышать и многому научиться у почтенного проповедника, чье выдающееся красноречие, как и сила убеждения, достойны всяческой похвалы».
Итак, в конце мая 1891 года Святитель выехал из Халкиды и отправился в многомесячную проповедническую поездку по острову Эвбея. В Халкиду он вернулся только перед самым Рождеством. Сначала святитель направился в лежащую на южной оконечности острова Каристийскую епархию, где местный архиерей разрешил ему не только проповедовать, но и служить. О, какое же это было счастье для Святителя! Ведь в Халкиде он только проповедовал, поскольку местный архиерей был категорически против того, чтобы Святитель служил литургию в его митрополии, и это доставляло Святителю дополнительные скорби.
Девять месяцев Святитель апостольски переезжал из деревни в деревню, из городка в городок. Он жил в дешевых гостиницах, на постоялых дворах, в съемных комнатах затерянных на краю стихий рыбацких посёлков, зная, что нигде не задержится, что у него нет постоянного земного пристанища. Он благовествовал в городках Аливери, Каристо, Кими, Эдипсос, Истиэи, Лимни[27], на крохотных островках Северных Спорад – Алонисосе, Скиатосе, Скиросе, Скопелосе[28], которые находятся северо-восточнее Эвбии и где тоже живут люди.
Везде он не только много проповедовал, но и исповедовал людей, как духовник, причём его исповедь всегда была внимательной и долгой. Он никогда никого не подгонял, а с состраданием выслушивал каждого кающегося. В тех населенных пунктах на его пути, где была больница или тюрьма, святитель, по заповеди Христовой (Мф. 25, 30–40), с разрешения властей в первую очередь спешил утешить больных или узников, а в лице их – Самого Христа.
А ночами, после долгой молитвы, при свете керосиновой лампы в убогой гостинице или в ненадолго арендованной комнатке святитель писал книги. Спал он совсем мало, как говорится, ровно столько, чтобы не упасть без сил, поскольку не хотел терять ни минуты, спасая души людей.
Прекрасная Эвбея и чудесные Спорады, стежок за стежком показывали святителю свою грубую, бедняцкую, пропитанную солью изнанку. Девять из десяти жителей островов были крестьянами и рыбаками, в поте лица зарабатывавшими на хлеб себе и своим детям. Очень многие опускали руки и отчаивались, видя человеческую невозможность не только им самим, но даже их детям выбиться из нищеты. Очень часто все труды этих людей, самая малая, вроде бы забрезжившая на горизонте надежда рушилась прямо на их глазах из-за градов, уничтожавших их урожай, штормов, рвавших их сети, болезней, уносивших их близких, из-за живодёрства сильных мира сего, обманывавших их и забиравших себе плоды их тяжелых трудов.
В простых, изрезанных морщинами, грубых лицах этих несчастных, в безыскусности их манер, в прямоте и незамысловатости их слов святитель видел отражение самой, родившей их земли и данной Богом бессмертной души. Четыреста лет этот несчастный народ топтали и унижали, он страдал под турецким рабством, в издевательствах и скорбях, и тем не менее, он выжил. Но когда наступила долгожданная свобода, оказалось, что многие архиереи и священники использовали её не для спасения душ, а совсем для другого, не имеющего никакого отношения к Евангелию: хорошие отношения с сильными мира сего, погоня за высокими санами, богатством, небрежение о простых людях, которые прекрасно видели всё это, соблазнялись и отходили от Церкви.
Таков был церковно-исторический контекст апостольского служения cвятителя Нектария на острове.
«Об откровении Бога людям»
За девять месяцев своего апостольского путешествия по Эвбее, святитель Нектарий написал книгу «Об откровении Бога людям». Он планировал издать её на собственные средства, которые откладывал с жалованья священнопроповедника, однако, почти все эти деньги ушли на помощь Стефану, который хотел покончить жизнь самоубийством, но Святитель спас и усыновил его.
Поэтому книгу пришлось печатать в долг, просить владельца типографии потерпеть с оплатой. Слава Богу, тот оказался совестливый человек и пошёл Святителю навстречу. Когда Святитель получил на почте одного из рыбацких городков посылку с первыми экземплярами книги, он был несказанно рад и благодарил Бога за то, что Он открыл ему ещё один путь помощи людям – написание и издание душеполезных книг. Начиная с этого издания и позже Святитель не только продавал книги, но и раздавал их в благословение людям, которые нуждались и не могли их купить.
В газете «Эврипос» так написали о выходе книги Святителя: «Бывший владыка Пентапольский Нектарий издал на собственные средства книгу «Об откровении Бога людям», состоящую из трёх частей. В первой части владыка рассуждает о чудесах и утверждает, что они не противоречат логике и здравому смыслу. Во второй части развивается тема Божьего откровения в мире, а в третьей автор углубляется в понимание Божественного откровения в человеческой истории. Новая книга чрезвычайно поучительна и полезна для укрепления веры, поэтому наша редакция искренне рекомендует её читателям. Автор, посвятивший свой труд жителям Халкиды и Кими, распространяет книгу бесплатно, что подчёркивает его бескорыстие».
«С сегодняшнего дня о вас позабочусь я»
Через пару месяцев после выхода книги произошло ещё одно событие. Рано утром к святителю пришла девушка лет пятнадцати, очень бедно одетая. Она упала перед святителем на колени и начала горько плакать.
– Ваше Высокопреосвященство, – рыдала она, – мой отец попал в страшную беду. Он убил моего дядю, своего брата. Они не могли разделить землю, спорили, потом у моего отца совсем снесло голову от гнева, и он убил дядю. Жандармы скрутили его, отвезли его в строгую тюрьму в городе Навплион[29], говорят, что его скоро должны повесить. Нас три сестры, я старшая. Как нам теперь жить?
Святитель молча смотрел на бедную девушку, сердце его сжималось, впитывая в себя боль чужого страдания. Сколько же на свете, в жизни людей самой разнообразной боли?
– Как тебя зовут? – спросил он наконец.
– Родопи.
– Послушай, Родопи, доченька. Во-первых, давай перестанем плакать…
– Как же мне не плакать? Мне только и остаётся – плакать, а потом руки на себя наложить.
– Ты ещё очень молодая девушка, у тебя вся жизнь впереди, не надо такое говорить. Я попрошу одного знакомого батюшку из Навплиона, чтобы он посетил твоего отца в тюрьме, помог ему облегчить свою душу, помог ему спастись.
– Но как батюшка может помочь ему спастись? – с недоумением спросила Родопи.
– Очень просто: покаянием спастись от греха и от вечной смерти, – ответил Святитель.
– От смерти никто его уже не спасёт, они его всё равно повесят, – простодушно ответила девушка.
– Люди лишат его временной, земной жизни по своим – человеческим законам, но Бог не лишит его жизни вечной по законам Своим – духовным. Эти Божьи законы и будущая вечная жизнь куда важнее человеческих законов и короткой жизни земной. Давай молиться, чтобы Бог даровал твоему отцу искреннее покаяние и не отверг его от вечной жизни. Вот тогда, действительно, стоит плакать, Боже упаси от такого. Я верю, что Бог такого не попустит. И вот что ещё о чём я хотел тебя спросить: вас три сестры, ты – старшая. А мама ваша жива?
– Жива.
– Тогда давай вот как договоримся: с сегодняшнего дня о вас позабочусь я. Прежде всего надо найти тебе и маме работу, чтобы вы могли жить и растить младших сестёр. Я постараюсь это в ближайшее время сделать. А, если Бог даст, доживу, постараюсь выдать тебя замуж, когда придёт время.
– Да нас же никто даже на работу тут не возьмёт, а уж замуж меня точно никто не возьмёт, владыко! – ответила девушка. – Мы же теперь дочери убийцы, так нас теперь называют и все в нас плюют на улицах.
– Ну, у Бога мир большой, не одна же Эвбея, – улыбнулся святитель. – Я вас пошлю в Египет. Постараюсь быть вам отцом. Бог всемилостив, Ему легко помочь каждому.
Как и в прошлый раз, со Стефаном, святитель Нектарий отнёсся к помощи Родопи и её семье не формально, а действительно, как родной отец. Он написал племяннице своего благодетеля Хоремиса, которая тоже была очень влиятельной дамой в Египте. Уже через несколько недель Родопи со своей мамой и сестрами переехали в Египет, где мама и старшая дочь устроились работать в богатые греческие семьи, а младших девочек, по просьбе святителя взяли в хорошую девичью школу.
И стар и млад бежали ему навстречу, снимая головные уборы и беря благословение
Наступил март 1892 года и из Афин пришло министерское распоряжение о переводе cвятителя Нектария из Афин в Спарту – тоже на должность проповедника, такую же как на Эвбее, но уже в Лаконийской митрополии. Святитель был готов смиренно оказать послушание начальству и в один из воскресных дней, в конце проповеди объявил прихожанам, что вскоре покинет их.
О, что же тут началось! Жители Эвбеи, те самые, кто всего лишь год назад устаивали Святителю безобразные сцены, пытались сорвать его проповеди и выгнать его с острова, сейчас очень расстроились из-за того, что святитель их покидает.
Они начали собирать подписи за отмену перевода святителя. Под письмом в министерство подписалось более пятисот человек. В этом письме жители Эвбеи выражались о святителе в превосходном тоне и просили церковное и светское начальство отменить решение о переводе.
Кроме того, сторонники святителя опубликовали несколько статей против его перевода в церковной и светской прессе, ходатайствовали об отмене решения в личных встречах с сильными мира сего в высоких столичных кабинетах.
И, вроде бы, сначала им это удалось: уже через две недели указа о переводе cвятителя Нектария в Лаконийскую митрополию был отменен, и святитель, успевший к тому времени собрать вещи и упаковать книги, вновь стал смиренно распаковывать коробки.
Святитель был очень растроган любовью к нему жителей Эвбеи. Теперь, куда бы он ни пошёл, кого бы ни встретил, все спешили выразить ему свою любовь и уважение. И стар и млад бежали ему навстречу, снимая головные уборы и беря благословение.
«Никакого опровержения не будет»
Однако, вскоре святителю всё же пришлось покинуть Эвбею. Причина была в том, что 4 января 1892 года скончался митрополит Эвбейский и Халкидский Христофор. Митрополит Макарий, который неформально считался преемником покойного владыки Христофора, отсутствовал на острове и поэтому святителю Нектарию было поручено возглавить отпевание почившего иерарха и произнести прощальное слово.
Святитель исполнил свой долг перед усопшим с глубоким умилением, страхом Божиим и христианской любовью. Его надгробная проповедь была опубликована в газетах и нашла глубокий отклик в сердцах жителей Эвбеи.
Сначала некоторые, а потом и практически все жители острова стали обсуждать естественным образом появившуюся идею о том, что сложно найти лучшего преемника почившему митрополиту Христофору, чем владыка Нектарий – верующий, добродетельный, любящий людей, жертвенный, аскетичный, образованный и любимый жителями Эвбеи.
Идея эта стала передаваться из уст в уста и тоже попала на страницы газет.
А один из влиятельных в то время на Эвбее архимандритов, ректор духовной семинарии Халкиды Хрисанф Антониадис мечтал стать Эвбейским митрополитом и прилагал к этому упорные и, к сожалению, совсем не евангельские усилия, не брезгуя ничем.
Увидев, что уже и в официальной церковной прессе на полном серьёзе обсуждается возведение любимого церковным народом «нищего проповедника» владыки Нектария на Эвбейскую кафедру, архимандрит Хрисанф крайне встревожился, стал переживать и делать всё возможное, чтобы этому помешать.
Начал архимандрит старым, проверенным способом: с газетных публикаций против святителя. Сначала анонимных (он подписывал свои пасквили тремя точками), но потом, когда читатели возмутились, стал подписываться своим полным именем.
Архимандрит называл себя «знатоком канонического права Православной Церкви» и писал, что «согласно церковным канонам, епископы назначаются Священным Синодом, без учёта мнения простых и необразованных людей. Церковь установила такой порядок, дабы исключить назначений на высокие церковные должности людей малообразованных».
Кроме того, архимандрит писал, что православными канонами епископу запрещено покидать его кафедру – прямо намекая на изгнание cвятителя Нектария из Египта.
Несколько мирян, любивших cвятителя Нектария, принесли ему эти статьи и попросили написать опровержение и «поставить Хрисанфа на место». Но святитель мягко отказался, ответив:
– Я никогда не оставлял свою Церковь, и никогда бы, по собственной воле, не уехал из Египта. Но это совершенно неважно. Пусть Господь Благий удостоит отца Хрисанфа того, чего он хочет, дай ему Бог стать хорошим епископом. Тем более, что он человек энергичный, образованный.
А когда друзья святителя стали возражать и настаивать, что дать опровержение надо обязательно и смолчать на такое никак нельзя, Святитель ответил более твёрдо:
– Не настаивайте, пожалуйста. Никакого опровержения не будет. Если я что-то напишу в своё оправдание и расскажу подробности того, как я уехал из Александрии, это может скомпрометировать святейшего Александрийского патриарха. А я этого не хочу, Боже упаси. Господь Сам всё прекрасно знает: какие у кого были на что причины, и кто в чём и насколько виноват. Поэтому, ещё раз нет: никаких опровержений не будет. Люди приходят и уходят, а слово Господне остаётся во веки. Не расстраивайтесь, друзья мои, я тронут вашей заботой, однако поверьте мне, что ничего страшного не происходит.
Так всё и случилось, как хотел Святитель, за исключением цели клеветников. Обвинения архимандрита Хрисанфа в газетах оставались без ответа и множились, имя cвятителя Нектария полоскалось, однако карьерной пользы архимандриту это не принесло: несмотря на поистине нечеловеческие старания архимандрита, его кандидатура не была одобрена Священным Синодом и он, до конца дней своих так и не был возведён в архиерейское достоинство, ни в Эвбее, ни в каком другом месте на земле. Митрополитом Эвбейским стал Евгений Депастас.
Однако святитель Нектарий не успел взять благословения у нового архипастыря. В начале Успенского поста 1893 года он всё-таки был переведён с Эвбеи, пришёл новый указ из Афин, предписывающий святителю «ради причин духовных» переселиться в митрополию Фтиотиды[30], в город Ламию.
Этот перевод был для святителя ожидаемым. Последние несколько дней он посвятил прощанию со своими духовными чадами, людьми, которые сначала не приняли его, а потом стали родными.