– Новый рубеж. – Свиридов посматривал с торжеством. Мол, вот чё я сыскал, теперь-то вы точно обделаетесь. – Предлагаю еще раз проголосовать.
– Тебе не сломать нашу избирательную систему, маленький зарубежный агитатор, – произнес Демид, оглядывая ход.
– В следующий раз я заберу у тебя один золотой зуб за такие слова. Все слышали? Ты будешь спать, а я…
Свиридов осекся, потому что из хода отчетливо донесся вопль Долорес.
– По-о-ошли-и-и к че-е-ерту! К че-е-а-а-о-орту! Не-е-ет! Отва-а-о-о… О-о-о!
Нечаев словно услышал сигнал стартового пистолета. Он проскользнул мимо остальных и скрылся в темноте. Тихо выругавшись, Демид потопал следом.
– Куда это мы так спешим, матрос Нечаев?
– Не хочу, чтобы на медосмотре в раю все хихикали.
– Чего-чего?
– Типа яйца у него есть, – пояснил Акимов, шагавший сразу за Демидом. – Мол, хватает у дяди шаров, чтобы ответить на любой сигнал бедствия.
– Вонь ослабла, – встрял Свиридов. Он шел последним, подталкивая перед собой Василя. – Заметили?
Все принюхались, напоминая в темноте стайку оголодавших крыс. Неприятный запах и впрямь ослаб, словно пах сам храм наверху. Теперь преобладали чистые морские нотки йода. Но вскоре и они затерялись за новым видом вони.
Ход выводил в огромный и гулкий грот, заваленный каменными обломками. Его северная часть была изъедена эрозией. Там же плескалось туманное море. Шаркавшие силуэты привели всех в замешательство. В руках горожан покачивались тусклые светильники, явно захваченные из храма.
Чуть дальше процессию поджидали остальные жители Истада. Или же большая их часть. Набиралось не больше сотни, говоря о том, что городок либо вырождался, либо его население было умышленно и количественно усечено. А еще тут прямо-таки смердело несвежей рыбой. Вонь – наверху, вонь – внизу, а продышаться – только где-то в середине.
– Господи, вашу мать, прячьтесь! – быстро выдохнул Демид.
Все бросились кто куда. Демиду достались камень и ниша, заполненная зловонной жижей. Рядом присел Василь. Парень выглядел странно, как будто он постоянно к чему-то прислушивался.
– Довольны?! – прошипел из-за соседнего валуна Свиридов. – Теперь-то все счастливы?! Если нет, могу член колечком согнуть, чтобы вы все покачались!
– Заткнись, балабол! – осадил его Демид.
Убедившись, что их пока не заметили, он вынул спутниковый телефон. Быстро отправил на Папашу сообщение: «АННУЛИРОВАТЬ ВСЕ БЕРЕГОВЫЕ ПРОГУЛКИ. В ГОРОДЕ ОПАСНО». Что ж, теперь он, пожалуй, мог так сказать. Как и ожидалось, в условиях грота телефон сообщил о проблемах со связью.
«Когда придет – тогда и хорошо», – решил Демид, прекрасно понимая, что не в силах повлиять на это обстоятельство.
Горожане что-то хором затянули. Что-то заунывное, похожее на смертельно уставшую считалочку. Что-то вроде «Раз, два, три, четыре – кто-то съел носок в квартире». Процессия влилась в основную массу и передала Долорес и ее обмякшую собаку куда-то вглубь.
– Они призывают Йиг-Хоттурага! – простонал Василь, мотая головой. – Зовут его восстать! Восстать и вернуть океану всё, что причитается Великому Неназванному! Еще и эта несносная собака!
– Как ты это понял? – изумился Демид. Он прислушался. Для него слова истадцев звучали настоящей белибердой.
– Это ортодоксы. Они сознательно не вступили в «Воды Кан-Хуга». Идут старым путем. Старым, но верным.
– Черт возьми, парень! Я не об этом спрашивал! Как ты всё это понял? И что там с собакой?
Василь не ответил. Он вдруг страшно выпучил глаза и схватился за шею. Между пальцами просочилось темно-красное, как будто под ними лопнул пакетик с кетчупом. Демид мгновенно распознал, что за страх гложет Алексея Васильева, их вертлявого вихрастого студента, напоминавшего Солнышкина.
– А вот этого не произойдет, парень. Ничего такого не случится. В мою смену только руки ломают, но в рыб еще никто не превращался.
– А Корсин? – В блестевших глазах Василя читался ужас.
– А Корсин нам таким и достался – «просраченным». – Демид намеренно сказал «просроченным» через «а». – А тебе манишку купим. Или водолазку.
Из-за дальнего камня показалась голова Акимова.
– Что будем делать, вахта?
– Уходим! И как можно быстрее. Скажи остальным. Погоди, а где Нечаев? Этот дурень с йо-йо у вас?
В ответ Акимов растерянно показал игрушку, к которой почему-то не прилагалось хозяина. В груди Демида всё похолодело. Он вытянул шею и увидел, что матрос Данил Нечаев, прячась за камнями, продвигается в сторону горожан. В каждом его движении чувствовалась мрачная решимость.
Тут закричала Долорес. А потом море вздрогнуло и пошло рябью, разгоняя туман на воде. В воздух взвился гибкий и мощный черный прут – необъятный у основания и отвратительно влажный и вертлявый на вершине. Плоскорожие горожане восторженно взвыли, когда эта штуковина поднялась на высоту десяти метров.
«Прут» изогнулся и скользнул вниз. Долорес вопила не переставая и вдруг смолкла. Чудовищная конечность отыскала ее, обвила и подвесила над головами горожан, словно давая возможность насладиться зрелищем. Долорес хрипела и яростно дрыгала ногами. Саданула ботинком по одной из рож. Кто-то взвыл, роняя лампу.
Там вспыхнуло, но огонь быстро затоптали. «Прут» вздрогнул. Демид, смотревший во все глаза на этот ужас, почему-то вспомнил о полученных спичках. К этому моменту Долорес уже напоминала сломанную сахарную фигурку. Она даже не обмякла, а неестественно перегнулась в пояснице – там, где ее пережимала страшная морская конечность.
Из оцепенения Демида вывело самое обычное касание. Василь потянул его за рукав и показал на Нечаева. Матрос, уже не таясь, продолжал свой мрачный путь. И судя по ножу в руке, рассчитывал закончить этот самый путь разделкой рыбы в центре скопления горожан.
Какая-то пружина в теле Демида заставила его распрямиться во весь рост. Сверкая золотыми зубами, он громогласно пролаял:
– Матрос Данил Нечаев! Немедленно вернуться на свой пост!
Нечаев оглянулся. В его глазах было столько боли, что ее, казалось, можно было заворачивать в промасленную бумагу и грузить в вагоны.
– Там женщина, Демид. Я так не могу.
Всё решилось буквально за секунды, как обычно в жизни и происходит.
«Прут» выронил Долорес, причем сделал это над водой, некоторое время примеряясь к невидимой цели. Демид почему-то был уверен, что там распахнулась огромная пасть с черными губами, прильнувшая к поверхности воды. Так и человек подбрасывает орешек, пытаясь поймать его языком.
Освободившись от ноши, черный отросток устремился к Нечаеву. Матрос захрипел, когда щупальце заключило его в объятия. Лицо и шея Нечаева за какие-то мгновения обрели синюшный оттенок, говоря о немыслимом давлении на тело и всю кровеносную систему в целом.
На ум Демиду пришел отвратительный образ. Словно все они находились на обеденном столе, пока виновник торжества прятался где-то под водой. Но иногда он высовывал лапки и хватал что повкуснее. Возможно, Долорес показалась ему вишней в коньяке. Или старой курицей. Как бы то ни было, следующим блюдом стал Нечаев.
Нож в его руке ударил всего раз, а потом выскользнул из пальцев.
– Матрос Нечаев сделал свой выбор. – Голос Демида звучал словно издалека. – Теперь наш черед.
Схватив Василя за шкирку, он толкнул его в сторону хода. Побежал рядом, ничего не слыша, кроме гулких ударов собственного сердца. Свиридов и Акимов бросились за ними.
За их спинами монотонно бормотала черная масса горожан.
В этом гуле коротко взвизгнула псина Долорес.
2.
Они пробирались в сосредоточенном молчании, напоминая привидений. Туман каким-то образом ворвался с ними в ход и теперь заполнял его, как дым заполняет легкие курильщика. Глиняные стены были мокрыми на ощупь. Светильники лишь обозначали их. Демид поднимался первым, и с каждым шагом им всё больше овладевал страх. Разумеется, и без того можно наложить в штаны, видя, как неизвестная штуковина душит человека, но этот страх был совсем другим.
Демид завел их не туда. Не просто заблудился, здесь и плутать-то негде, а вот в суматохе нырнуть в другой ход – это запросто.
Молчание нарушил Свиридов. Он шел третьим, сразу за Василем, и всё это время подозрительно долго помалкивал.
– Как-то в детстве я подошел к ведру, оставленному моей бабкой. Ну, обычное дело для домовладения – оставить какую-нибудь штуку во дворе. Так вот, в ведре что-то плавало. Что-то ужасное. Точнее, не плавало, а как бы лежало в дрейфе. Оно имело белые и желтые цвета. Правда, всё казалось потемневшим от воды. А в самом центре лежала бусинка.
– Бусинка? – Акимов неуютно поежился. – И что это было? Ягода?
– Какая еще ягода? Крошечный глазик. Котята. Моя чертова бабка топила котят. В ведре. И я, сосунок, долго ревел по этому поводу. Я к чему это приплел. К тому, что позади нас тоже выставили ведро – с засевшим там мстительным духом тех самых котят и всех безвинно утопленных.
– Вот теперь я точно знаю, почему ты подался в моряки, Гордей, – заметил Демид.
– Да? И почему же?
– Потому что до усрачки боялся своей бабки.
Свиридов фыркнул, но потом, не удержавшись, нервно хихикнул.
«У нас шок, – подумал Демид. – Мы шли себе по улице, и вдруг зарядил шоковый дождь. И такой сильный, что смыл нашего товарища, местную женщину и ее пса».
Ход неожиданно раздвоился. Оба рукава вели наверх, но почему-то в разные стороны. Демид в нерешительности замер, почесывая затылок, будто какой-нибудь тракторист, застрявший посреди поля.
– Похоже, сегодня я на сортирах у всех морских богов. Вероятно, ходов было несколько, и я, тупица, выбрал не тот. Ну, не тот, по которому мы изначально спустились.
– По крайней мере, ты не стукнулся лбом о стену. – Акимов вытянул из кармана йо-йо. Его глаза покраснели, и он быстро убрал игрушку. – И даже при таком выборе мы всё еще дышим. Чё уж тут говорить, спасибо, вахта.
Демид криво усмехнулся. Интуиция подсказывала повернуть направо, и он уже почти сделал это, но вмешался Василь.