– Если будете его колошматить, бейте ладонями, – сказал Нечаев, не отвлекаясь от своего раздраженного сопения.
– Ага, и трахать тоже нельзя, – добавил Акимов.
Заслышав это, Демид опешил.
– Лучше бы вам прямо сейчас дать адекватное объяснение своим словам, парни.
Нечаев с неохотой перевел глаза на вахтенного:
– Господи, Демид, это как табличка, содержащая ответы на самые частые и наиболее тупые вопросы. «Шаурмы нет и никогда не было. Собака просто убежала». Всё в таком духе.
Глаза Василя округлились.
– И часто это спрашивают?
– Угу, чаще, чем хотелось бы. – Лицо Акимова просветлело, и он показал распутанное йо-йо напарнику. – В следующий раз отправляй собачку на «прогулку», а не вышвыривай ее пинком за порог.
– Ты бы еще поучил меня собственным указательным пальцем пользоваться. Это моя игрушка, и если я захочу кого-то там вышвырнуть с ее помощью, то именно так я и поступлю!
Акимов усмехнулся и передал йо-йо напарнику.
Покачав головой, Демид отпер дверь кладовой и некоторое время всматривался в доступное пространство. Ему не хотелось, чтобы притаившийся Корсин попытался задушить его резинкой от трусов. Наконец вошел. Следом тенью проскользнул Василь и тихо прикрыл дверь.
Корсин Вебер, оператор донного робота и убийца, сидел в углу на полу. Локоть левой руки покоился на поставленной койке. Судовая кладовая имела всего один иллюминатор, и Корсин сел как можно дальше от этого оконца.
Поблескивая золотыми зубами, Демид привалился к стене.
– Скоро о тебе позаботятся власти Швеции, Корсин. Но пока этого не случилось, мы проведем небольшую доверительную беседу. И ты будешь с нами ласков и обходителен, как со своей мамашей, когда у нее болят зубы, это ясно?
Глаза Корсина сверкнули.
– Привет, малец. Как спишь?
– Я почти не сплю, Корсин.
– Вот новость. Я тоже.
Василь и Корсин замолчали. Демиду они вдруг показались братьями по несчастью. По судну даже ходили разговоры о том, что Алексея Васильева тоже не мешало бы запереть, пока он не натворил дел, и Демид со всей свирепостью поручился за парня. Но не оберегал ли он чудовище в облике человека?
– Что происходит с водой, Корсин?
Теперь мутного взгляда Корсина удостоился сам Демид.
– Ну вот. Наконец-то хоть один верный вопрос.
– Так что происходит?
– Вода стремится к птичкам, золотозубый. Отращивает крылышки.
Это не особо удивило Демида. Новости от других судов приходили самые разные. Да и спутниковый интернет никто не отменял. Исполинские водовороты возникали тут и там. Шторма. Подтопление суши. Назревал какой-то коллапс.
– Это как-то связано с чертовой статуэткой?
Губы Корсина изогнулись, а из горла вырвался хриплый смех. Демид с ужасом понял, что таким образом оператор пытался дышать. В полумраке на шее Корсина заблестела кровь. Зиновьев осматривал оператора, и Демид мог поклясться, что в жизни не видел старого доктора таким озадаченным.
«По-моему, человек отрастил жабры, – сказал тогда Зиновьев. – Или что-то очень похожее. Не исключено, что в скором времени у нас будет полный трюм человеческой икры».
«Человеческая икра, – с отвращением повторил Демид. – Но какой человек на такое способен?»
И вот теперь он, похоже, видел такого человека.
– Ты из секты «Воды Кан-Хуга»? Ты как-то связан с этими долбанутыми фанатиками?
На сей раз Корсин рассмеялся по-настоящему.
– Да ты и сам понятия не имеешь, о чём хочешь узнать, да? Пусть лучше малец говорит. Вот у кого в котелке нужная каша.
Демид замолчал, предоставляя парню слово. Тот замялся, изучая пол у себя под ногами.
– Я слышу голоса во снах. Они молятся существу под именем Гоз-Хег’рья. А еще они поют Йиг-Хоттурагу. Говорят, вода и огонь ждут нас. Но сперва будет вода. Много воды.
Лицо Корсина вытянулось и явило блаженную и плоскую улыбку.
– Врата Кан-Хуга распахнуты! Славься Йиг-Хоттураг! Славься пробуждающийся! Ашом-тхлаг! Ашом-тхлаг!
В голове Демида что-то щелкнуло. Он рывком отлип от стены и вцепился в Корсина. Выдернул его из теневого прибежища.
– Так, значит, ты всё-таки из этих! Что ж ты не пошел на дно с остальными, а? Для чего было нужно топить столько людей?!
Глядя в эти безмятежные рыбьи глаза, Демид внезапно всё понял: «Набранную партию дураков принесли в жертву. Виктория Галынская, жрица "Вод Кан-Хуга", утопила их, будто котят. Утопила каким-то чудовищным способом, и теперь на дне до сих пор могут сыскаться те, кого пощадил океан».
Демид присмотрелся к безразличному лицу Корсина. Оператор донного робота страдал от какого-то недуга. Под глазами набрякли водянистые мешки, словно кожа там изо всех сил пыталась удержать прилившую кровь. Щетина, несмотря на трехдневное заточение, отсутствовала. Лицо Корсина было отвратительно гладким, словно он часами сидел под сильными струями воды.
Слова застряли в горле, когда Демид увидел всё это. Насколько ему было известно, Корсин отказывался от еды и время от времени просил чашку морской воды. Да и ту использовал лишь для того, чтобы промывать странные щели у себя на шее.
– Похоже, твои мысли на верном пути, золотозубый. Но ты бы не о нас беспокоился. По-моему, малец слишком восприимчив. И прямо сейчас его разум делает вот так: буль-буль.
Бросив на потерянного Василя быстрый взгляд, Демид снова встряхнул Корсина:
– Что всё это значит? Ты, статуэтка, секта – какая у этого связь?!
– Есть только один способ спастись – это владеть ликом Йиг-Хоттурага. – Корсина затрясло. Слюна в уголках рта сбилась в пену, когда он заголосил: – Йиг-Хоттураг! Славься Йиг-Хоттураг! Океан поглотит дома, но не души! Славься Йиг-Хоттураг! Славься пробуждающийся!
Это привело Демида в бешенство. Он занес кулак, через секунду разжал его и ударил оператора ладонью. Корсин воспринял пощечину как нечто само собой разумеющееся. Он вернулся в свой угол и спокойно там сел.
– Пошли, парень, – бросил Демид.
Дежурившие моряки с безразличием изучали стены. Теперь они напоминали истуканов, чьи лица твердили: «Мы ничего не видели и особенно не слышали тот замечательный звук, когда лязгнула челюсть этого ублюдка. Но ты продолжай. Безразличие – наша валюта».
На нижней палубе стелился туман. Он напоминал осенний – за той лишь разницей, что пах какими-то травянистыми ошметками, лишь отдаленно напоминавшими гниющие водоросли. Шведский прибрежный городок всё еще прятался в молочно-серой пелене. Впрочем, Демид знал, что до берега уже рукой подать.
– Вы же не шутили насчет пива? – поинтересовался Василь.
– Вот что я тебе скажу, приятель. – Демид с тревогой всматривался в туман. Огни берега были едва заметны. – Ты сейчас где-то между Корсиным и мной, своим в доску парнем. А это скверно. Особенно для юного моряка, коим ты, без сомнений, являешься. Тебе и впрямь лучше держаться ко мне поближе. Даже если я начну хлестать пиво с колен портовой шлюхи.
– И лучше бы мне помалкивать при этом?
– Вот уж в точку, – согласился Демид, являя мрачную улыбку.
3.
Демид в растерянности глазел на приближавшуюся повозку, больше похожую на арбу. По крайней мере, он надеялся, что это именно она, потому что воображение рисовало мускульное животное о двух головах, имевшее сложенные крылья, образовывавшие купол. Порт Истада заволакивал густой туман. Портальные и козловые краны, склады, цеха, диспетчерская башенка и первые домики города – всё это казалось зыбким и нереальным, будто сотканным из воздуха. Серое и белое смешивались в самых разнообразных пропорциях.
Единственным движущимся объектом оставалась дьявольская повозка.
– Что это такое? – шепотом спросил Василь.
Он и остальные полукругом стояли за спиной Демида. Все без исключения надели красные судовые штормовки.
– А где, черт возьми, машина? – воскликнул Демид, едва повозка остановилась.
Теперь они видели, что ее тащило не какое-то двуглавое существо, а парочка местных. Внешность их была отталкивающей и в чём-то даже тошнотворной. Плоские лица, практически лишенные носов, ничего не выражали. Просторные рубахи под темными жилетками и штаны обвисли от влаги, скопившейся в воздухе. На практически безволосых черепах отражались слабые огни порта.
Демид замешкался, сообразив, что задал вопрос на русском. Шведским он не владел, но в порту, как правило, все свободно говорили на английском. Должны были. Он уже приготовился переложить вопрос на другой язык, но не успел.
– Где трупы? – спросил один из посыльных на русском, хотя и производил впечатление существа, которому легче изъясняться на мертвых наречиях.
– Покойники там, где и были, хоть и не там, где им полагается быть. – Демид скептически оглядел крытую повозку. Заметил под тентом тусклую керосиновую лампу. – Вы собираетесь забрать их на этом? Вы?
– Или так, или потащим на руках. Наше похоронное бюро очень хорошо заботится о своих клиентах.
На асфальт упал плевок. Свиридов поморщился, прочищая горловым звуком носовые пазухи.
– Мы в чертовом порту. Извини, конечно, Демид, что лезу, но у меня есть свои пять окислившихся копеек. Мы в порту, а значит, здесь должны быть машины, погрузчики. А как иначе латать судно? Но где, скажите мне, ремонтная бригада с материалами?
– Все в городе, на Празднике, – пожал плечами тот же вестовой похоронного бюро. – Управлять машинами некому.
– Так мы и сами можем! Руки не из жопы!
– Успокойся, Гордей. – Демид мрачно посмотрел на тяговую силу повозки, что, казалось, лишь по ошибке имела вид людей. – То есть вы заберете наших ребят и потащите их через весь город? А вот этот тентик должен укрыть их от измороси и любопытных глаз?
– Все на Празднике. Если вы найдете машину, то можете сами отвезти их на городское кладбище. Погребение в три пополудни. Капитан обязан быть. Или старший помощник. Кто-то из них.
Согласно корабельному уставу, умерших хоронили на берегу. Случалось, конечно, и морю получать мертвецов – когда это правило было невозможно соблюсти. Тогда тело заворачивали в парусину, на ноги прилаживали груз, и моряк получал достойное погребение.