– Но мой климат к Византийскому протекторату принадлежит, не к хазарскому… – несмело возразил топарх.
– А кто стал на месте покаранных климатов башню и стены возводить? – прищурив око и склонив бритую голову с одной прядью волос, молвил Святослав. Выждав, пока его слова переведут греку, добавил: – Те опустевшие климаты, где порядок наводить стал, отдаю тебе, так что с сего дня ты под рукой Киева. Купцы твои пусть везут товары в Киев и другие грады, не забывая при этом платить налог. Ведите честный торг, стройте, трудитесь, не замышляйте против Руси худого, и будете иметь мир, а в случае чего – мою защиту. Согласен? – Услышав перевод и ещё не веря в то, что сказал русский князь, топарх некоторое время молчал, обдумывая неожиданный поворот дела. Потом, с достоинством склонив голову, ответил:
– Да, повелитель…
– Добре, теперь за порядок в климатах буду с тебя, топарх Ионидий, спрашивать. А для этого власть тебе даю так же спрашивать с любого из глав климатов, а коли надо, то и порядок навести твёрдою рукою от моего имени. Воинство у тебя доброе, как проверка показала. – Святослав снова едва заметно улыбнулся. – Ну, ступай!
Посланцы не скрывали радости, – теперь они были под защитой грозного киевского князя!
Ходко распродав свои товары в Киеве и пополнив запасы, Таврическое посольство поспешило в обратный путь, потому как на запятки наступали холода, а им ещё предстояло одолеть грозные Непровские пороги.
А по Киеву полетел указ: князь велел с каждого дыма дать мешок зерна, вязанку соломы и охапку сена. Началась подготовка к воинскому походу на Волжскую Булгарию. Ворону с Варяжкой князь повелел за оставшиеся до выхода войска две седмицы вызнать всё о том, где, сколько и каких войск имеют булангары и кто из их князей чего стоит.
Через две седмицы Припасный темник доложил:
– Сено, солома и припас воинский высланы на украины, и повозки там стоят подготовленные.
– Добре! – похвалил князь. Затем вызвал к себе трёх гонцов: – Отправляйтесь к булгарам, – велел, – и скажите: «Князь Руси за то, что вы слова не держите, упреждает: готовьтесь, иду на вы с мечом моим!»
Седлали гонцы борзых коней, прыгали в сёдла и скакали прочь, только конский топот далеко раздавался по замёрзшей земле.
Святослав поехал на заимку проститься с Овсеной и сыном.
– Ничего, милая моя, я скоро вернусь, – говорил он, утешая жену. – Вот схожу в поход на Булангарщину и вернусь. А потом заберу вас в терем и посажу со мной княжить!
– Сдаётся мне, что ты, вернувшись из похода, тут же в новый уйдёшь…
– Как догадалась? Есть у меня заветная мысль стать крепко не только на восходе, но и на заходе, на Дунае-реке. Чтоб была земля Киевская от Волги и Камы, от Оки и Хвалынь-моря до Волхова, Борусии и славянского Поморья, от Чехии, Моравии и полуночной Словении до прекрасной Далмации и тёплого моря греческого… И будешь ты у меня, Овсенушка, княгинею сих земель.
– Святославушка, любый! – льнула к нему Овсена. – Не надо мне ни сана, ни чина княжеского, лишь бы ты с нами чаще был! Все глаза проглядела, тебя дожидаючись, сокол наш ненаглядный! Только пришёл, а уж опять уходишь…
Той же ночью князь вернулся в Стан и собрал воинский совет.
– Завтра выступаем! – сказал. – Свенельд поведёт Десное Крыло, Издеба – Челюсть. На Шуйце встанет Мечислав с пятитысяцкими Клинцом и Бодричем. Збигнев и Притыка пойдут со мной в Сердце, а ратный Берестянский воевода Васюта с подольцами – сзади. Воевода Боскид с Почайской тьмой должен стать на путях и охранять их от всяких внезапностей. Второй Подольской тьме с Богодаром идти в центральном дозоре. Боярину Тетере с Могунской тьмой идти дозором перед Правым Крылом Свенельдовым, а слева, перед Мечиславом, пойдёт Богомир с Пущинской тьмой. Каждому темнику слать дозоры и строго блюсти, чтоб среди воинов лад был и не случалось никаких неожиданностей. Все дозорные тьмы подчиняются воеводе Болеславу, а он обо всём увиденном мне докладывает. Замыкает дружину Бодня с Деснянской тьмой.
За своеволие и непослушание в походе, а тем паче в бою темник подлежит переводу в тысяцкие, тысяцкий – в сотники, сотник – в десятники, а десятник – в простого воина. Всё это вы хорошо знаете, но напоминаю ещё раз: каждый темник блюдёт свою тьму в походе, а в сечу ведёт – тысяцкий, а темник стоит с подмогой и несёт ответ за все действия.
Закончив речь, Святослав выслушал мнения темников, решил все возникшие вопросы и отпустил начальников. Те возвратились к своим тьмам и ещё долго вели совет с младшими начальниками. Только воины крепко спали, укутавшись в конские попоны на сырой и уже подмёрзшей земле.
Святослав же отправился напоследок к Великому Могуну и получил от него благословение на предстоящий поход. Провожая князя, Великий Могун снял с шеи кожаный мешочек и сказал:
– Ежели пронзит тебя вражеская стрела, надломи её, источи кровь и приложи вот эту заговорённую Исцелень-траву, и останешься жив после самой страшной раны. – Потом извлёк небольшой деревянный ларчик. – А в этом ларчике даю тебе перья птичьи, шерсть пардуса, барсука и рыси. Коль надо тебе будет разведать вражеский стан, надломи перо, прочитай заговор, как я учил, и оборотишься в птицу. А когда захочешь зверем идти, потри шерстью руку, ударься о землю, и станешь пардусом, рысью или барсуком. Так у нас, кудесников, по воле русских богов издревле делается.
На заре загудели турьи рога в Стане, воины стали подниматься, умываться, строиться в ряды и петь утреннюю молитву богам. После сытного завтрака опять затрубили рога, но уже громко и призывно. По Стану пролетели княжеские гонцы, и тут же раздался львиный рык темников:
– В поход! Начальники! Стройте рати!
Орлиным кликом им отозвались полутемники:
– В поход! Тысяцкие! Стройте!
Молодыми орлами откликнулись пятисотники:
– В поход, сотники, стройте!
И слышится клич соколиный:
– В поход! Десятники, стройте!
И отвечают им младые кречеты:
– Десяток первый! В р-рр-ряд, становись!
– Первая сотня, вторая, третья… Становись!
– Первая тысяча…
– Первая полутьма…
– Кр-роком… Рушь!
Прошла конная дружина, за ней двинулась рать пешая.
Шли полки по Киеву с удалыми песнями, потому как славянин без песни не может жить, без песни, как без мёда крепкого, и без веры в богов великих, кои силу дают и славу. С ними жизнь весела, а смерть легка, ибо они вместе с живыми и мёртвыми вкушают яства на Тризне Великой в день Победный, день Яров, как это издревле ведётся на земле Русской. Шли полки, а двери домов отворялись, сонные кияне недоумённо глядели на войско и спрашивали друг у друга:
– Что, князь опять в поход идёт?
– А кто же пойдёт в полюдье?
– А против кого пошёл?
Тем временем Гарольд на Торжище уже оглашал княжеский указ о войне с Волжской Булгарией. И читал о том, как булангары над славянской Рязанью измываются и продают их в рабство за Хвалынь-море. Как Булгарщина посадила на коней югру и вотячину и учит нападать на русские земли. И что князь идёт проучить темрюгов, чемерисов, челматов, собекулянщину, мордву и чувашину косоглазую, а также суварщину длиннохарюю, чтоб не посягали на угодья славянские, мечом и кровью у хазар отвоёванные.
Кияне охали и качали головой:
– Чур мне, Черезчур с Пращуром! Доходится наш князь, пока голову свою утратит!
– Пора бы уж жить мирно да тихо, – присоединялись другие. – Что нам в той бесконечной войне? Гостевые дворы опустели. Ежели б не варяги и греки, то не было б в Киеве ни единого гостя на Торжище! Нет теперь ни булгар, ни персийских гостей с тканями, ни смуглых индикиян, ни яссов, ни койсогов с лошадьми, ни печенегов с отроками. Кочевники редко появляются, и за серебряный пенязь с конём не отдают теперь доброго степного коня, а только годовалого жеребца. А за пенязь с быком разве что яловую корову купишь…
А жёны голосили вослед:
– Ой, куда ж улетели наши ясные соколы, вдруг да не придут назад, не воротятся…
– Цыц, плаксивые! – цыкали на них деды. – Князь лучше знает, что для Руси надобно. Будьте здравы, соколики! – приветствовали они ратников. – Да хранят вас боги! Ворочайтесь с чужбины живыми и богатыми!
Рассеялась, улеглась за Непрой пыль, замерло вдали звяканье походной сбруи, затихло конское ржание. Тихо и грустно стало в Киеве. И потянулись родители к Перуновой горе приносить жертвы и молиться за воинов.
Только Торг шумел-гудел разговорами. Горожане чего там только не слышали! Одни были за князя, а другие – за мир с Булгарией. А иные стояли и жаловались, что князь в поход ушёл, а их, горожан, не спросил, не посоветовался.
Другие же хвастались, что, будь они на месте князя, давно бы море Гелеспонтское перешли и Византию греческую захватили.
Глава седьмаяРамзай и Купалец
Шли Святославовы полки по Черниговской земле, миновали поля и вошли в лес. Подмёрзшие осенние листья шуршали под копытами коней, – кусты и деревья, ещё недавно объятые жёлтым пламенем, почти все оголились.
Потом дорога потянулась через тёмный еловый бор. И многие обратили внимание на огромную сосну в четыре обхвата, которая, казалось, вонзала свою макушку в самые облака, а могучими корнями доставала до подземных криниц. Рядом с сосной росла такая же старая ель. И помнили те деревья времена, когда русичи хазарам дань и корма платили, а хазары отбирали добро, уводили детей и жён для продажи на Итильском Торжище. И часто в этот бор прибегали люди прятаться под старой елью, а она опускала ветви, чтобы враги не могли отыскать беглецов.
Шла княжеская дружина день и два. Выйдя из лесов, вновь двигалась полями да перелесками. А когда Хорс опускался за полог синей Сварги и направлял свой воз с Огнебожьим коло по подземному небу, войско останавливалось на ночлег. Когда же на восходе Огнебог зажигал своими волосами Кострище Зари, Велес поднимал Золотых коней в небо, впрягал их в повозку, и вновь Хорс ехал по синей стезе с восхода на заход. И видел огненный бог сверху, как далеко в поле шло русское воинство, как скакала лихая конница, посылая вперёд дозоры. Обо всём, что видят, докладывают начальникам, а те рекут Святославу. И в любой час князю ведомо, что впереди, что с боков делается, сколько воинов по какой причине из строя выбыли, в какой веси селяне ждут Святослава, а из какой потянулись в лесную чащобу, скрываясь от повинности.