– А когда это было?
– Давно, когда ещё боги наши на земле с людьми жили. И тогда Сварог ходил через Великую Протоку аж до Египету…
– И откуда ты про всё знаешь? – в который раз недоверчиво хмыкнул Кандыба. – Гляди! – тихонько толкнул он товарища, – что это духовник христианский так горячо матери-княгине толкует? Нельзя, – твердит, – нельзя!
– Известно что, – ответствовал Славомир, – боится, что мы идём в Царьград прямиком через море.
– А как же ещё? – удивился Кандыба.
– Так греки ведь только вдоль берега ходят, а открытой воды боятся. Оттого и тревожится так священник.
– Так я тоже думал, что мы купеческим путём пойдём, грады болгарские поглядим…
– Прежде всего о безопасности княгини-матери думать надобно, а охрана у нас малая. Потому идём в невидимости от берега, как Олег Вещий и Игорь хаживали.
– А разве греки так не ходят, они ведь на морских побережьях живут?
– Живут, да той великой воды боятся. А мы вот на суше обитаем, а плавать через море не опасаемся.
– Отчего ж так?
– Оттого, что мы, русы, с морем-окияном накрепко связаны. Пращуры наши далёкие вообще на большом полуночном острове жили у золотой горы Меру и лодий великих морских имели немерено, благодаря оным и спаслись после страшного землетрясения, поглотившего их остров в одну единую ночь. А потом праотцы на берегах и полуночных морей – Варяжского, Молочного, и полуденных – Сурожского и Русского моря – жили, знали их вдоль и поперёк, как мы сейчас Непру. И море Русское, которое сейчас греки Евксинопонтом нарекают, наши Пращуры издавна за три дня проплывали, оттого что путь ночью по звёздам, а днём по солнцу определять могли, направление всех ветров Стрибожиих да морских течений знали и много чего другого ведали. Сам смекай, как ты через море пойдёшь, коли ветер тебе навстречу, тут, брат, одного умения дорогу по звёздам да солнцу сыскать мало. Думаешь, отчего Лукаш и многие другие лодейщики на судах – борусы?
– Отчего?
– Да потому что борусы – это те же дулебы, что раньше сразу на двух берегах жили – у Дуная и моря Русского, и мореходную науку сызмальства знали.
– Это те самые дулебы, на которых напал римский император Траян? – смог, наконец, блеснуть познаниями Кандыба.
– Да, много борусинских воинов полегло в той войне у Траяновых валов, но враги не смогли пройти дальше Дуная, потому что другие славянские роды и сами боги всегда приходили на помощь.
– Одначе, борусы не на море живут, а у истоков Буга, Припяти, на Волыни…
– Это они позднее, после многих войн туда переселились, а раньше жили, где я говорил. И даже та часть моря, что к ним прилегала, звалась Дулебским морем. Потому наука морская у них до сих пор в крови держится, как, впрочем, и у многих славян… Боги наши учили Пращуров и военной, и мореходной, и звёздно-солнечной, и другим наукам, а греков, видать, их бог не учит. Да и то сказать, как он может научить, коли сам к кресту пригвождён… – уже шёпотом, с опаской поглядывая в сторону княгини и её духовника, закончил Славомир.
– Что ты, что ты! Нельзя так говорить! – зашикал и замахал руками Кандыба. – А ежели их бог услышит, как ты его хулишь? Беду накличешь!
Славомир пожал плечами и отвернулся, подставив лицо прохладному морскому Стрибогу, дующему в сторону суши. Главный лодейщик рёк, что успели они вовремя, сегодня, в крайнем случае, к рассвету, ветер должен перемениться и начать дуть от берега на полуденный заход, тогда и погонит русские лодии к византийской земле, успевай только подставлять паруса. И в самом деле, к вечеру ветер совсем стих, а с утренней зорькой подул от берега, вначале едва заметно, а потом сильнее. Гребцы убрали вёсла, и над лодиями вновь затрепетали гордые ветрила, унося суда всё дальше в бескрайнее море, и в скором времени утренний берег скрылся за зелёными волнами, которые теперь были повсюду, куда ни кинь взгляд.
Многие непривычные люди от качки начали страдать морской болезнью.
В напряжённом ожидании и борьбе с волнами прошло три дня, прежде чем вдали показалась долгожданная суша.
Глава четвёртаяВ граде Константина
Едва взору открылась отдалённая полоска греческой земли, измученный морской болезнью Кандыба ожил и уже не уходил с палубы, нетерпеливо вглядываясь в слишком медленно приближающийся, как мнилось ему, загадочный Царьград, или иначе, Константинополь, живописно расположившийся на семи холмах, ограждённый тройной цепью высоченных каменных стен.
Светлые пятна на фоне голубизны и зелени постепенно обретали очертания великолепных белокаменных строений с красными, а порой и золочёными крышами.
– Это царские палаты? – вопрошал младший охоронец у Славомира.
– Тут и палаты, и монастыри, и церкви христианские, дома царских сродственников и военачальников, просто богатых людей.
– И всё из белого камня, до чего ж красиво! – восторгался Кандыба, стараясь лучше разглядеть дворцы сквозь густую зелень диковинных растений. Особенно его поразил блистающий на солнце золочёный купол какого-то строения. Охоронец подошёл чуть ближе к княгине и её духовнику и услышал, что тот как раз и ведёт рассказ про это чудо.
– Купол же, княгиня, сего величайшего в свете храма, названного храмом Святой Софии, имеет шестьдесят локтей, это э-э… пятнадцать саженей. Полы в нём из лучшего мрамора, все украшения и фигуры либо из золота, либо из серебра и позолочены….
Лодии направились в спокойную удобную бухту. Однако путь в неё преградил десяток военных греческих кораблей. Прикрытые щитами, ощетинившиеся самострелами и луками, они охватили полукругом суда русов.
– Чего они всполошились, – вопрошал Кандыба у сотоварища, – мы же к ним с миром, а они оружием ощетинились?
– Понять-то их можно, греки всегда нас боялись, а память о походах на них Олега Вещего и Игоря свежа ещё, а тут столько лодий, да ещё с вооружённой охраной, вот и всполошились, – рассудительно заключил Славомир.
Меж тем византийская галера с изукрашенным золочёной фигурой носом подошла ближе других к княжеской лодии и осанистый, в дорогом одеянии грек, стал вести беседу с начальником посольства руссов. Толмач перевёл ему слова посольского начальника, что княгиня земли Русов Ольга по приглашению императора Византии Константина Багрянородного прибыла в Царьград со своим посольством и купеческим караваном. Поглядев на встревоженных греков, начальник добавил, обращаясь к толмачу: – «Успокой их, реки, что с миром пришли мы и кроме охоронцев, войска с собою не имеем». – Осанистый византиец о чем-то переговорил с другим важного вида мужем, что возник подле него, потом что-то сказал своему толмачу, который заговорил по-славянски, длинно и цветисто изъясняясь, как любят византийцы россов и как уважают их архонтиссу да как рады её визиту…
– Гляди, что соловей заливается, – толкнув товарища в бок, злорадно прошептал Славомир.
– А мне нравится, красиво говорит, – возразил напарнику Кандыба, – про христианскую любовь человека к человеку, про то, что Русь и Византия в мире и любви друг к другу пребывать должны.
– Ага, любил волк кобылу, да оставил только хвост и гриву, – криво усмехнулся Славомир.
Наконец длинная речь греческого толмача закончилась тем, что любящие Русь византийцы с великой радостью впустят караван в Суд, ежели русы позволят проверить их лодии.
– Не потому, что мы не доверяем любезным нам россам, а таков порядок единый, который нам, малым людям, изменять не положено.
Начальник посольства переговорил с княгиней, и её согласие было получено. К каждой из лодий русов, кроме «Лебеди» княгини, подошло по небольшой скедии с греческими воинами. Опасливо оглядываясь на здоровенных лодейщиков и дружинников, византийцы бегло осмотрели лодии, удостоверившись, что в них кроме товара, припасов и рабов нет спрятанных воинов и оружия. Наконец суда византийцев разошлись, давая русам пройти в обширный и спокойный залив, по обе стороны которого раскинулись многочисленные большие и малые причалы, какие-то строения, огромные каменные амбары, лёгкие навесы и цветные шатры.
– В Суд входим! – сообщил Славомир.
– А это что за башни? – обратил внимание Кандыба на каменные сооружения по обеим сторонам.
– В случае необходимости меж башнями протягиваются крепкие цепи, и тогда чужие корабли ни войти, ни выйти из залива не могут. Когда князь Олег их воевать приходил, греки тогда тоже Суд затворили. А Олег корабли на берег вытянул и повелел поставить их на колёса. И с попутным ветром двумя тысячами лодий подкатил под самые стены Царьграда. И греки сразу запросили мира и заплатили великую дань. А когда мы с князем Игорем сюда опять за данью пришли, а греки её отдавать не хотели, мы три месяца их азийские фемы жгли, монастыри и храмы Огнебогу предавали…
– Такую красоту жгли? – воскликнул Кандыба, указывая на прекрасные дворцы и храмы, что располагались выше по берегу и светились золочёными крышами, как бы подчёркивая свою исключительную отдалённость от всех этих амбаров, домов и домишек.
Славомир бросил на друга строгий, даже грозный взгляд.
– Змеиное гнездо надо уничтожать без жалости, иначе они потом всех своим ядом погубят. Греки, брат, для нас опасны. Я как-нибудь подробней тебе растолкую… Вишь, как испуганно зашебуршились, – ухмыльнулся Славомир, кивнув в сторону берега, – небось помнят ещё нас…
На берегу в самом деле наблюдалась некоторая суматоха, вызванная подходом столь многочисленных русских лодий, – бегали посыльные, появились вооружённые всадники, высыпал праздно-любопытствующий люд. Все пристально наблюдали, как русы, убрав паруса, неспешно входят в залив Золотой Рог, который и впрямь своими очертаниями был схож с плавным изгибом коровьего рога.
– Гляди, Славомир, мы без парусов почти, а плывём, – подивился Кандыба.
– Потому, что тут течение, – пояснил охоронец, – оно-то нас и несёт.
– А кто ж тут живёт у берега? – снова спросил неугомонный Кандыба.
– Жилищ-то внизу немного, здесь всё больше склады великие и малые, лавки разные, харчевни, кузни, мастерс