Глядя, сколько пришло людей, я задавался вопросом: как? Как здесь обходились без них? И зачем Жозеф Степанович их разогнал?
В голову ничего другого не приходило кроме одной нехорошей мысли — этот скунс готовился нас с мамой отправить в мир иной.
Другого объяснения его действиям просто нет.
Особенно меня бесило, что он даже кухарку отправил с глаз долой, и еду готовила одна из горничных. Как бы там ни было, а теперь здесь все будет по-другому. По крайней мере, я на это надеюсь.
Ночь мы пережили спокойно. Никто на нас не напал, и на следующий день мы продолжили готовиться к обороне.
Я почему-то был на все двести процентов уверен, что нападение непременно произойдет, поэтому и суетился больше всех.
Мешковину с порохом в виде плоской изогнутой подушки пришлось приклеить к котлам, иначе не получалось. Благо нашелся клей, изготовленный из рыбьих пузырей, как утверждал лесничий.
Отверстия в днищах сделал сельский кузнец, притом так, что казалось, что они просверлены с помощью станка. Как он это сделал, выяснять мне было некогда, но я сделал себе отметку обязательно узнать, интересно же.
Галечные камни, которые будут поражающими элементами в минах, насобирали и притащили с запасом сельские пацаны, которых подрядил на это Кузьма. В общем, все вроде бы шло хорошо — до тех пор, пока не пришло время устанавливать мины. Мешковину, которую попытались использовать в качестве своеобразной крышки котлов, просто не могла выполнить возложенную на неё задачу и удержать неподвижно заряженную гальку. Немного помучившись в поисках решения, один из солдат предложил припаять к котлам крышки. По его словам, раз есть кузнец, ничего сложного в этом нет.
Я, хоть мне и стремно было подпускать близко к пороху человека с расплавленным металлом, после недолгих размышлений согласился, и уже через час познакомился с местным кузнецом.
Им оказался невысокий жилистый, я бы даже сказал худой, мужик, который после основательного инструктажа, что можно делать, а что нельзя ни в коем случае, как-то прям быстро припаял массивные медные крышки. И делал он все не только очень сноровисто, но и весело, с прибаутками и улыбкой на лице. Очень весёлым и жизнерадостным оказался дядькой и при этом непомерно любопытным. Пока работал, довёл солдат кучей вопросов, чуть не до истерики.
Кузнец же, когда понял значение задумки предложил мины не просто поставить в определённом положении, а как-бы обмуровать их камнем уложенным на раствор. Собственно он сам и воплотил свое предложение в жизнь. Притом высказал при этом определенную сноровку ещё и в работе с камнем.
Вообще этот кадр мне понравился и у меня появились на него определённые планы. Но это потом, сейчас нам главное пережить нападение, если оно конечно будет, в чем я не сомневался ни секунды.
С изготовлением и установкой эрзац мин мы провозились большую часть дня. Оставшееся до наступления темноты время мы провели в отчаянные спорах. Солдаты ни в какую не соглашались с предложенным мной планом будущего боя. Вот мы с ними и переливали из пустого в порожнее, решая, кому и где находиться во время боя. С трудом договорились, и нам после того, как мы расставили людей на облюбованные позиции, осталось только ждать и молиться, чтобы все прошло благополучно.
Следующие двое суток прошли в напряженном ожидании, но, спокойно пережив третью ночь, народ расслабился, что чуть не привело к беде.
Глава 3
Нас спасло только чудо и тот факт, что основной части народа в эти дни было запрещено шастать по усадьбе. Предполагая, что за нами могут наблюдать, мы решили, что будет лучше, если люди не будут ходить по территории усадьбы, чтобы не насторожить противника.
Это сыграло свою роль и позволило избежать беды. Как я уже говорил, народ расслабился, и, наверное, из-за этого наблюдающие за округой бойцы не сразу отреагировали на появление противника в прямой видимости. А когда все же подняли тревогу, находившиеся на улице люди только чудом успели заскочить в дом и забаррикадировать парадные двери.
Семьсот метров, которые отделяли поворот дороги от усадьбы, отряд всадников человек в тридцать преодолел за какие-то минуты. Действовали они стремительно и при этом упорядочено. Заскочив наметом во двор, они тут же спешились, растекаясь повсюду. Часть людей начала уводить лошадей за забор, другая часть ринулась ломать входные двери, а третья группа, рассредоточившись по двору, контролировала окна и высматривала в них противника, подготовив ружья к стрельбе.
Из-за все той же расслабленности люди, отвечающие за мины, подожгли фитили с большой задержкой, и это, как ни странно, оказалось очень даже к месту.
На момент взрыва все противники, участвовавшие в атаке со стороны главного входа, находились во дворе, и девяносто процентов из них попали под каменную картечь, встречу с которой не пережили. Оставшиеся в живых тоже уже не помышляли о продолжении боя. Они были если не контужены взрывами (а бахнуло очень даже знатно, притом два раза подряд с разницей, может, в секунду), то деморализованы точно.
В этот же момент, согласно нашему плану, пятнадцать защитников усадьбы покинули дом через запасной выход, чтобы, разделившись на две части, ударить по напавшим с флангов. Они сразу вступили в бой. Вернее, это был не бой, а избиение. Просто позади усадьбы не особо торопясь к ограде подъехали ещё два десятка всадников, и у защитников оказалось более чем достаточно времени, чтобы распределить между собой цели и сделать полноценный залп.
Практически половину приехавших с тыла уничтожили этим первым залпом, чем посеяли в рядах нападающих хаос и неразбериху. Это позволило спокойно перезарядиться и выстрелить ещё раз. После второго залпа в живых осталось уже всего пара человек, которые, нахлестывая своих лошадей, удирали как черт от ладана.
Ефрейтор, командовавший нашим отрядом, сориентировался мгновенно и разделил свою группу бойцов на три части. Пять человек он отправил добить раненых противников возле ограды, а ещё двум пятёркам приказал обходить дом справа и слева, чтобы они ударили во фланги противнику, находящемуся во дворе.
Пока бойцы оббежали дом, по дороге перезаряжаясь, оставшиеся в живых агрессоры уже вскочили в седла, чтобы покинуть это негостеприимное место. Поэтому стрелять нашим людям пришлось вдогонку.
В итоге из пятидесяти нападавших удрать смогли в общей сложности пять человек, все остальные были либо убиты, либо ранены, а у нас из потерь был один убитый и на этом все. Да и погиб этот солдат по своей глупости, нарушив приказ не высовываться и начав стрелять по нападавшим через оконный проем ещё до взрыва. Вот в этот проем и влетел сноп картечи, выпущенный одним из нападавших. Этот сноп чуть не весь поймал лицом наш боец.
В принципе легко отделались, хоть и жалко было бывшего солдата до слез.
Кстати сказать, пленных нам досталось только двое раненых. Да и то, можно сказать, что в живых они остались случайно. Наши солдаты, услышав о гибели товарища, озверели и не жалели нападавших от слова совсем. Надели на винтовки штыки и кололи всех без разбору. Хорошо, что ефрейтор вовремя пришёл в себя и смог отстоять двоих — и то только чтобы допросить.
Во время допроса я снова отличился. Но сначала, когда бой закончился, и мы с мамой вышли во двор, нас с ней нехило так прополоскало.
Зрелище там было совсем не для слабонервных. Разорванные на части тела, кровища везде и непередаваемая вонь могли вывести из равновесия и более закаленных людей. Что говорить, если даже ефрейтор, больше всех утверждавший, что с минами ничего толкового не получится, сейчас выглядел очень уж бледным.
Понятно, что мы с мамой как вышли во двор, так проблевались и срочно вернулись обратно в дом.
Но я тут же сбежал через чёрный выход и как раз попал, что называется, с корабля на бал. Солдаты, пока я блевал, а потом сбегал от мамы, уволокли пленных на задний двор и там собрались их допрашивать.
Интерлюдия
После боя как-то само собой получилось, что во время короткого отдыха вместе собрались ефрейтор и три самых авторитетных солдата. Один из солдат неожиданно произнес:
— Ну вот, Егор, а ты не верил, что мины сработают как надо. Всё-таки княжич только на вид дитя дитем, а голова у него варит совсем не по-детски. Одно слово, княжья кровь.
— Не говорите, дураком себя чувствую, тем более что он оказался во всем прав. Распланировал все, будто знал, что и как будет. Да и в целом это дите рассуждает не как ребёнок. Вы видели, как он с матерью разговаривает? И ведь она его слушает.
Уже другой солдат добавил:
— Надо и нам, мужики, прислушиваться к словам этого мальца. Думаю, хуже не будет. Да и вырастет он и будет, наверное, весь в своего отца. Видели, как он смотрел на устроенную им же бойню? Хоть и обблевался, но испуга в его глазах я не увидел. Странный ребёнок.
Егор ухмыльнулся и произнес:
— Сказал бы кто, в жизни бы не поверил: пятилетний ребёнок командует солдатами. Было бы смешно, если бы не было так грустно. Посмотрим, как дальше будет. Но прислушаться и присмотреться к княжичу нужно. Может, и правда с этого будет какой-нибудь толк.
Конец интерлюдии.
Первое, что я узнал на заднем дворе, — это то, что среди убитых обнаружили разорванный пополам труп Жозефа Степановича. Он, оказывается, не ломился в дверной проем впереди всех, а на момент взрыва находился посреди двора, так что прилетело ему каменной дробью нормально так.
У меня прямо от сердца отлегло от этой новости. Всё-таки я очень переживал, что он окажется среди беглецов. Повезло, по-другому не скажешь.
Что касается допроса, то оба пленника пытались показать гонор и на вопросы отвечать не собирались. Один из них был явно из дворян. Об этом говорили достаточно богатая добротная одежда, чисто выбритое лицо, ухоженные руки, не знающие тяжёлого труда, и его поведение. Второй пленник был угрюмым бородатым мужиком, злобно зыркающим на солдат глубоко посаженными глазами.